Тревино, Ли

Ли Тревино
Тревино в апреле 2010 года
Личная информация
Пол	мужской
Полное имя	Ли Бак Тревино
Оригинальное имя	Lee Trevino
Имя при рождении	Lee Buck Trevino
Прозвища	The Merry Mex, Supermex
Гражданство	США
Специализация	гольфист
Дата рождения	1 декабря 1939(1939-12-01) (84 года)
Место рождения	Даллас, Техас, США
Спортивная карьера	1960–н. в.
Рост	1,70 м
Вес	82 кг

Ли Бак Тревино (англ. Lee Buck Trevino; род. 1 декабря 1939 года) — американский профессиональный гольфист, шесть раз становишийся победителем крупнейших соревнований по гольфу. Он является одним из четырёх игроков, выигравших дважды Открытый чемпионат США по гольфу, британский Открытый чемпионат и Чемпионат PGA. Имея мексиканские корни, он служит иконой для мексиканских американцев и получил прозвища «The Merry Mex» (рус. «Весёлый мекс») и «Supermex» (рус. «Супермекс»).

Ранние годы

Ли Бак Тревино родился в Далласе, штат Техас в семье, имеющей мексиканские корни. Тревино воспитывали мать Хуанита Тревино и дедушка Джо Тревино, работавший могильщиком. Тревино не знал своего отца, Джозефа Тревино, который оставил сына в раннем возрасте. Детство Ли Тревино провёл, временами посещая школу и работая, чтобы помочь семье. Он начал работать в пять лет, попав на хлопковые поля.

Тревино познакомился с гольфом, когда его дядя дал ему старую клюшку и несколько мячей. После этого он всё своё время проводил на полях соседнего гольф-клуба, куда проникал тайком. Затем он стал кедди в клубе «Даллас Атлетик», расположенном рядом с домом. Очень быстро эта работа стала его основной. В 14 лет Тревино окончательно оставил школу. Он зарабатывал $30 в неделю, работая кедди и полировщиком обуви. Одновременно он продолжал практиковаться в гольфе, поскольку позади домика кедди находилось маленькое поле с тремя лунками. После работы он, как правило, выполнял не менее трёхсот ударов по мячу.

Когда Тревино в декабре 1956 года исполнилось 17 лет, он был призван в Корпус морской пехоты США, где отслужил четыре года. Часть времени он проводил, играя в гольф с офицерами. По собственным словам, гольф помог ему получить повышение до младшего капрала. Тревино успешно выступал в азиатских соревнованиях вооружённых сил, где одним из его соперников был Орвилл Муди, который вслед за Тревино выступал в PGA Tour в конце 1960-х годов.

Профессиональная карьера

После увольнения со службы Тревино становится профессиональным игроком клуба в Эль-Пасо, штат Техас, а дополнительные деньги зарабатывает, играя на пари. В 1966 году он квалифицируется на Открытый чемпионат США по гольфу, проходит в основной зачёт и заканчивает турнир на 54 месте, заработав $600. В 1967 году он снова квалифицируется на Открытый чемпионат США и заканчивает с результатом 283 (+3), на восемь ударов хуже, чем чемпион этого года Джек Никлаус, и всего на четыре удара позади вице-чемпиона Арнольда Палмера. За занятое пятое место Тревино получил $6000 и турнирные бонусы до конца сезона. Он заработал $26,472 как начинающий, оказавшись на 45 строчке в списке PGA Tour money list, что обеспечило ему звание «Новичка года» от журнала Golf Digest. Также занятое место гарантировало ему участие в Открытом чемпионате США в следующем году.

В 1968 году, на второй год участия в соревнованиях, Тревино выигрывает Открытый чемпионат США, проходивший в Oak Hill Country Club в Рочестере, штат Нью-Йорк. Он на четыре удара опережает Никлауса, ставшего вице-чемпионом. За всю карьеру Тревино 29 раз выигрывал титулы PGA Tour, включая шесть крупнейших мужских турниров. Его лучший период пришёлся на начало 1970-х, когда его главным соперником был Джек Никлаус. В 1970 году Тревино возглавил PGA Tour money list, шесть раз побеждал на турнирах 1971 года и четыре раза на турнирах 1972 года.

Летом 1971 года Ли Тревино в течение 20 дней продемонстрировал выдающуюся игру: он победил Никлауса в плей-офф Открытого чемпионата США, через две недели выиграл Канадский открытый чемпионат (первый из трёх в карьере) и ещё через неделю стал чемпионом британского открытого чемпионата, став первым игроком, завоевавшим все три титула в один год. Это позволило ему получить Пояс Хикока (англ. Hickok Belt) — профессиональную спортивную награду США. В том же 1971 году журнал Sports Illustrated признал его «Спортсменом года», как и программа Wide World of Sports телекомпании ABC.

В 1972 году на поле Мьюрфилд в Галлейне (Шотландия) Тревино стал первым за десять лет игроком, защитившим титул чемпиона Открытого чемпионата. Во впечатляющем третьем раунде Тревино сделал пять последовательных бёрди на лунках с 14-й по 18-ю, при этом завершив 16-ю лунку ударом из бункера и точно положив мяч в цель с 9 метров на 18-й. Раунд он закончил с 66 очками. В финальном раунде к 17-й лунке он подошёл наравне с Тони Джеклином. Затем ударом с рафа — неровного участка позади грина — он завершил лунку с паром. Ошеломлённый Джеклин трижды пытался поразить ту же лунку с 4,5 м, получив в результате богги. 18-ю лунку Тревино также закончил с паром, набрав в сумме 71 удар, опередив на один удар Никлауса, а Джеклина оставив третьим. В течение турнира Тревино четыре раза поражал лунку, не находясь на грине. Никлаус в этот год выиграл первые два турнира «большого шлема», но из-за Тревино оступился в третьем. Свой победный удар на 17-й лунке Тревино прокомментировал: «Я величайший чиппер в мире».

В 1974 году Ли Тревино пятый раз стал победителем главного соревнования — Чемпионата PGA. Титул ему снова достался с разницей в один удар от Никлауса, который четвёртый и последний раз стал вице-чемпионом после Тревино.

Во время PGA Tour 1975 года на чемпионате Western Open возле Чикаго в Тревино ударила молния, что привело к травме спины. Он перенёс операцию по удалению повреждённого межпозвоночного диска, но проблемы со спиной продолжали влиять на его игру. Несмотря ни на что, в 1980 году он был на втором месте, уступив только Тому Уотсону. Тревино выиграл три чемпионата в рамках PGA Tour и стал вице-чемпионом Открытого чемпионата, где также лидерствовал Том Уотсон. В возрасте 44 лет Тревино выиграл шестой и последний крупный турнир —Чемпионат PGA 1984 года, набрав 273 очка (-15) и став первым в истории игроком, завершившим все четыре раунда с результатом менее 70 ударов. В следующем, 1985 году, он закончил чемпионат на втором месте, почти повторив достижение Денни Шюта, два года подряд: в 1936 и 1937 годах — становившегося чемпионом.

В начале 1980-х Ли Тревино занимал вторую строчку по заработанным призовым за карьеру, уступая в этом показателе лишь Никлаусу. С 1968 по 1981 годы включительно Тревино выигрывал не менее одного турнира PGA Tour, то есть непрерывно 14 сезонов. Помимо побед в PGA Tour, Тревино выиграл более 20 международных и не входящих в число официальных профессиональных турниров. Он был одной из главных звёзд, принесших популярность Senior PGA Tour (в настоящее время — Champions Tour). На его счету 29 побед в этом чемпионате, из которых четыре — в главных турнирах. В денежном рейтинге турнира Senior PGA Tour он занимал верхнюю строчку в 1990 и 1992 годах.

Бойкот турнира серии Masters

В 1989 году, в возрасте 49 лет, Тревино закончил первый раунд турнира Masters 1989 года с результатом 67 (-5), став старейшим игроком, закончившим раунд на первом месте. Это произошло несмотря на слова, сказанные Тревино за 20 лет до этого, после турнира Masters 1969 года: «Не говорите со мной о Masters. Я больше никогда не буду играть в этом турнире. Они могут приглашать меня сколько угодно раз, но я не вернусь. Это просто не моё поле». По мнению Тревино, атмосфера в клубе Augusta National была для него некомфортной, а поле не подходило для его стиля.

Тревино бойкотировал серию Masters в 1970, 1971 и 1974 годах. В 1972, после отказа играть в предыдущих двух соревнованиях, Тревино хранил туфли и другие принадлежности в багажнике автомобиля, а не в шкафчике клуба. Он объяснял это тем, что клуб не считает его игроком, а потому позволяет попадать на территорию только через кухню. Позднее он, однако, описал свой бойкот как «величайшую ошибку в карьере» и назвал Augusta National «восьмым чудом света».

После блестящего начала Тревино закончил турнир Masters 1989 года на 18-й позиции. Его лучшим результатом в серии было 10-е место: он занимал его дважды — в 1975 и 1985 годах.

Карьера на телевидении

С 1983 по 1989 года Ли Тревино работал комментатором в передачах о PGA Tour на канале NBC.

Спортивный стиль

Тревино выработал собственный стиль игры, отличительной особенностью которого является свинг снаружи внутрь, в результате которого мяч немного доворачивает вправо. Эту технику он разработал, чтобы избежать постоянных подкручиваний мяча с сильным уходом влево. В результате Тревино стал автором множества красивых ударов и неоднократно выигрывал соревнования по гольфу, в которых зачет вёлся не за поле в целом, а на каждой лунке в отдельности.

Тревино использовал открытую стойку и жесткое покрытие рукоятки. Он никогда не считался мастером длинных ударов, но был известен точностью в условиях сильного напряжения, а также изобретательностью в игре на коротких расстояниях. У Тревино никогда не было тренера, поскольку, по его утверждению, он не встречал никого, кого бы не смог победить на поле для гольфа.

Достижения

• Тревино стал первым игроком, прошедшим все четыре раунда Открытого чемпионата США по гольфу меньше пара. На поле Оак-Хилл в 1968 году Тревино закончил игру с результатом 69-68-69-69.
• Главная авеню в Эль-Пасо названа в честь Тревино. Также его имя носят улицы в Рио-Ранчо и Белене (Нью-Мексико).
• Тревино шесть раз выступал за команду США в Кубке Райдера: в 1969, 1971, 1973, 1975, 1979, 1981 годах. Он установил рекорд результативности: 17 побед, 6 ничьих, 7 поражений. В 1985 году он выступил в роли капитана американской команды.
• Тревино пять раз становился обладателем Приза Вардона за наименьшее среднее число ударов: в 1970, 1971, 1972, 1974 и 1980 годах.
• Тревино учредил несколько грантов и других видов финансовой помощи американцам мексиканского происхождения.
• Тревино написал в соавторстве автобиографию, озаглавленную They Call Me Super Mex.
• В 1981 году Ли Тревино был включён в Зал славы мирового гольфа.
• В 2000 Тревино занял 14 строку в списке величайших гольфистов всех времён, составленном журналом Golf Digest.

Спортивные достижения

Турнир	Победа	2 место	3 место	Топ-5	Топ-10	Топ-25	Всего	В зачёте
Masters Tournament	0	0	0	0	2	8	20	17
Открытый чемпионат США	2	0	0	6	8	11	23	15
Открытый чемпионат	2	1	1	6	7	14	26	22
Чемпионат PGA	2	1	0	3	5	12	20	16
Всего	6	2	1	15	22	45	89	70

• Непрерывная серия в зачёте — 16 (Открытый чемпионат 1969 — Чемпионат PGA 1973)
• Непрерывная серия в Топ-10 — 2 (семь раз)

Отрывок, характеризующий Тревино, Ли

Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.


Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
– Аринка, глянь ка, на бочькю сидит! Сама сидит, а подол болтается… Вишь рожок!
– Батюшки светы, ножик то…
– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, не отштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, – не видно было, чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.