Трезвость

Трезвость — согласно определению Всемирной организации здравоохранения — непрерывное воздержание от приёма алкоголя и других психоактивных веществ.

Реже понятие трезвость употребляется также в значении «умеренность в употреблении алкогольных напитков».

В переносном значении трезвость означает здравую рассудительность, свободу от самообмана, иллюзий («трезвость суждений», «трезвость ума»).

Похожий термин используется в специализированных организациях наподобие Анонимных алкоголиков (АА), где, однако, под ним понимается много дополнительных специфических условий, таких, как «достижение и поддержание человеком общего контроля и равновесия в жизни». В отличие от других организаций, АА ставит своей целью обретение трезвого образа жизни лишь для тех членов общества, которые страдают болезненной зависимостью от алкоголя и признали своё бессилие перед алкоголем.

Борьба за трезвость в дореволюционной России

Первое трезвенное движение 1858—1859 годах

В домосковской Руси пьянства, как такового, не было, так как русские употребляли слабоградусные напитки: брагу, мёд, пиво, квас (крепостью от 1 до 6 градусов), причём достаточно редко, лишь во время больших праздников. Опьянение от слабоградусных напитков несильно и действует непродолжительное время. Привозное (из Византии) вино было очень дорогим, поэтому малодоступным.

Положение резко изменилось после введения Иваном Грозным вместо привычных корчем (где можно было поесть и выпить) кабаков, которые были только питейными заведениями. Каждый кабак облагался государственной пошлиной. В случае недоимки крестьян ждало суровое наказание.

Первое трезвенное движение — массовый протест в 1858—59 податного населения России против откупной системы в связи с повышением косвенного налога на водку. Главными участниками движения были государственные крестьяне, к которым позже присоединились представители других сословий. К лету 1859 движение распространились на 32 губернии России, крестьяне принимали решения не употреблять вина. В мае 1859 начались волнения и массовые разгромы питейных заведений. Трезвенное движение было усмирено войсками. После суда 780 наиболее активных его участников были преданы военному суду, наказаны шпицрутенами и сосланы в Сибирь.

Борьба за трезвость в СССР

Общественные и государственные кампании по борьбе за трезвость неоднократно возникали в России. Первая антиалкогольная кампания в СССР была развёрнута на государственном уровне в 1958 году с постановления ЦК КПСС и Советского правительства «Об усилении борьбы с пьянством и о наведении порядка в торговле крепкими спиртными напитками». Следующая антиалкогольная кампания началась в 1972 году с постановления Совета Министров СССР «О мерах по усилению борьбы против пьянства и алкоголизма».

Наибольшую известность получила антиалкогольная кампания М. С. Горбачёва. 7 мая 1985 года были приняты постановления ЦК КПСС «О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма» и Совета Министров СССР «О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма, искоренению самогоноварения», которыми предписывалось всем партийным, административным и правоохранительным органам решительно и повсеместно усилить борьбу с пьянством и алкоголизмом. В результате кампании официально зарегистрированные среднедушевые продажи спиртного в 1985—1987 годах снизились более чем в 2,5 раза, значительно выросла рождаемость и сократилась смертность, ожидаемая продолжительность жизни мужчин увеличилась на 2,6 года и достигла максимального значения за всю историю России, существенно снизился общий уровень преступности. В дальнейшем антиалкогольная кампания сошла на нет, но при этом была создана общественная организация «Союз борьбы за народную трезвость».

Борьба за трезвость в современной России

За последнее десятилетие в России резко активизировалась борьба за трезвость, были созданы многочисленные трезвеннические движения и общества трезвости, такие, как «Трезвый Башкортостан», «Челябинск Трезвый», «Трезвый Магнитогорск», «Трезвая Удмуртия», «Трезвый Татарстан», «Трезвый Новосибирск», «Трезвая Москва», «Трезвый Питер», «Трезвый Барнаул», «Трезвый Саратов», «Трезвая Кубань» и др.

Активно действует «Союз борьбы за народную трезвость», проводя общественные акции, лекции и семинары по всей территории России. Последние 22 года проходит ежегодный «Международный слёт трезвости России и стран СНГ „Еланчик“» для обмена информацией и опытом активистов трезвеннических движений.

В 2009 году Церковно-общественным советом РФ с участием пропагандиста трезвости В. Г. Жданова был запущен проект «Общее дело», в начале 2010 года в его рамках были показаны на Первом канале несколько дискуссионных передач, социальных роликов и образовательных фильмов. В том же 2010 году в России была принята Антиалкогольная концепция России, предусматривающая снижение уровня потребления алкоголя на 55 % до 2020 года. В сентябре 2011 года Министерство здравоохранения и социального развития РФ запустило интернет-проект «[www.takzdorovo.ru/nezavisimost/ Независимость]», призванный информировать россиян о последствиях употребления алкоголя, помочь им определить и преодолеть алкогольную и наркотическую зависимость.

11 сентября в России отмечается неофициальный праздник «День Трезвости», впервые он отмечался в Российской империи 29 августа по старому стилю (11 сентября по стилю новому) в 1911 году.

Как показывают опросы ВЦИОМ, за последние 15 лет доля населения, придерживающаяся трезвого образа жизни, выросла с 23 % в 1996 году до 30 % в 2011 году, среди молодых людей в возрасте 18—24 лет эти цифры составляют, соответственно, 15 % и 27 %.

Отношение к трезвости в религиях

В христианстве

См. также: Вино в Библии

Трезвость в православии — это «христианская умеренность в употреблении пищи и пития, равно как особенная, непрестанная бдительность над собою в охранении души и тела от всяких нечистых и греховных мыслей, пожеланий и дел». «Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища кого поглотить», — предостерегает апостол (1 Петр.5:8).

Практически все христианские деноминации не исповедуют полного отказа от алкоголя в быту, допуская употребление вина в тех или иных количествах, и используя вино в евхаристии и ряде других таинств. Иной позиции придерживаются адвентисты седьмого дня, считающие, что повеление Божие относительно алкоголя — полное воздержание. Для совершения Вечери Господней адвентисты используют неброжёный виноградный сок.

В православии различают богослужебное употребление вина и употребление вина во время трапезы. Богослужебное употребление вина происходит в таинствах Причащения (Евхаристии), Венчания, Елеосвящения (Соборования), а также во время благословения хлеба, пшеницы, вина и елея во время Всенощного Бдения. Употребление вина во время трапезы в определенные дни года, в определенном количестве разрешается Уставом Церковным (Типиконом).

Правила святых апостолов 51 и 53 решительно возбраняют христианам гнушение вином (отношение к нему, как к чему-то мерзкому), но допускают «удаление от вина» ради подвига воздержания.

Пьянство в Священном Писании запрещается: «Ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники — Царства Божия не наследуют» (1 Кор. 6:10); «Не упивайтеся вином, от которого бывает распутство» (Еф.5:18); «Вино — глумливо, сикера — буйна; и всякий, увлекающийся ими, неразумен» (Притч.20:1); «Смотрите же за собою, чтобы сердца ваши не отягчались объядением и пьянством и заботами житейскими» (Лк.21:34).

Отцы церкви отмечали духовный и телесный вред от пьянства:

Святитель Василий Великий: «Пьянство — вражда на Бога», «Пьянство — это добровольно накликаемый бес, через сластолюбие вторгающийся в душу».

Святитель Иоанн Златоуст: «Диавол ничего так не любит, как роскошь и пьянство, поскольку никто так не исполняет его злой воли, как пьяница», «Главное зло пьянства в том, что оно делает для пьяницы недоступным небо и не позволяет достичь вечных благ, так что вместе с позором на земле страждущих этим недугом и на небе ожидает тягчайшее наказание».

Преподобный Ефрем Сирин: «Во всякое время бойся вина, юный; потому что вино никогда не щадит тела, возжигает в нём огонь худого пожелания».

Святитель Феофан Затворник писал: "…"Не упивайтесь вином" (Еф.5,18), но как положить меру, с которой начинается упивание? Христианам скорее идёт — совсем не пей, — разве только в крайностях, в видах врачевания. Конечно, не вино укоризненно, а пьянство; но огонь в кровь влагается и малым количеством вина, и прибывшее от того развеселение плотское развевает мысли и расшатывает нравственную крепость".

Известный богослов начала XX века, священномученик митр. Владимир (Богоявленский) призывал к совершенному отречению от употребления спиртных напитков.

Существуют православные организации, ставящие достижение трезвости в обществе одной из своих целей, например, «Трезвение», председатель Иоанно-Предтеченского братства «Трезвение» ― священник Игорь Бачинин.

В исламе

Ислам запрещает употребление любых опьяняющих веществ в любом количестве. С точки зрения ислама алкоголь, так же, как и любые другие опьяняющие вещества, включая наркотики, — это харам — абсолютно запрещено.

Всякое одурманивающее средство называется по-арабски хамр и полностью запрещено мусульманам (Коран, сура 5:92, 93). В том числе пророк «не одобрял использования алкоголя в лечебных целях, сколь бы ни были они насущны и необходимы». В Коране неоднократно встречаются аяты, указывающие на вред и недозволенность опьяняющих веществ.

Они спрашивают тебя об опьяняющих напитках и азартных играх. Скажи: «В них обоих — великий грех, и хотя есть и польза для людей, но греха в них больше, чем пользы»…

— Коран, 2:219

О те, которые уверовали! Воистину, опьяняющие напитки, азартные игры, каменные жертвенники (или идолы) и гадальные стрелы являются скверной из деяний дьявола. Сторонитесь же её, — быть может, вы преуспеете. Воистину, дьявол при помощи опьяняющих напитков и азартных игр хочет посеять между вами вражду и ненависть и отвратить вас от поминания Аллаха и молитвы. Неужели вы не прекратите? Повинуйтесь Аллаху, повинуйтесь Посланнику и остерегайтесь!..

— Коран, 5:90-92

Встречаются различные мнения касательно толкования этих аятов, вплоть до того, что они не содержат прямого запрета на употребление этих веществ и совершение этих действий.

Тем не менее, существует большое количество хадисов Пророка Мухаммада, явно запрещающие мусульманам употребление спиртного и наркотических веществ.

Поистине, Аллах проклял вино и того, кто его выжимает и того, кому выжимают и того, кто его несёт и того, кому его несут и того, кто его продаёт и того, кто его покупает и того, кто ест заработанное на этом и того, кто его пьёт и того, кто им поит!

— Абу Дауд; ат-Табарани; аль-Хаким; аль-Байхакъи

Для того, кто пил вино в этом мире и не покаялся в этом, в мире вечном оно будет запретным.

— Аль-Бухари, 1840 (5575)

Когда прелюбодей прелюбодействует, верующим он не является, и когда кто-нибудь пьёт вино, верующим он не является, и когда вор совершает кражу, верующим он не является.

— Аль-Бухари, 1841 (5578)

При этом, несмотря на то, что речь в основном ведётся о вине (ввиду того, что в то время это было единственным из широко известных опьяняющих веществ), существует хадис, который указывает на запрёт употребления всех веществ, приводящих организм к интоксикации (опьянению).

Та вещь, которая опьяняет в большом количестве, запрещена и в малом количестве!

— Абу Дауд, 3681; ат-Тирмизи, 1865; Ибн Маджах, 3393

Этот хадис также указывает на запрёт так называемого «умеренного» потребления, запрещая данные вещества в любых количествах.

В философских школах индуизма

Алкоголь присутствует в жизни индусов, хотя обычной является и практика воздержания от него. В Ригведе упоминается сома, особый опьяняющий напиток (растение, из которого его приготавливали, больше не существует). Алкоголь и его производство считаются оскверняющими, но запрет на употребление алкоголя в некоторых индийских штатах имеет социальную подоплёку и не связан с религиозными соображениями.

В иудаизме

См. также: Вино в Библии

Запрета на употребление спиртных напитков нет, наоборот, праздники обычно сопровождаются ритуалами с вином (Кидуш), особенно Седер Песах и Пурим. Впрочем, вместо вина можно использовать виноградный сок, а на Пурим достаточно выпить «больше обычного». Талмуд одобряет умеренное употребление вина для развития ума, утешения скорбящих и др., но осуждает чрезмерное увлечение хмелем. То же в библейской Книге Притчей Соломоновых. Библейские примеры злоупотребления алкоголем: Ной, Лот и др.

См. также

• Трезвость — норма жизни
• Общества трезвости
• Трезвость в православии
• Здоровый образ жизни

Дополнительная литература

• Юзефович Г.Я., Соколова В.Н. В защиту трезвости : Беседы для родителей и учителей. — Хабаровское книжное издательство, 1979. — 96 с.

Отрывок, характеризующий Трезвость

Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.


M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.


Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.