Трельяр, Жан-Батист

Жан-Батист Трельяр (фр. Jean-Baptiste Treilhard; 3 января 1742, Брив-ла-Гайард — 5 декабря 1810, Париж) — французский политический деятель эпохи Великой Французской революции.

Биография

Родился в Брив-ла-Гайард, Коррез, затем поселился в Париже, где приобрёл репутацию адвоката в местном парламенте и стал депутатом в Генеральных штатах 1789 года, затем в Национальной конституционной ассамблее, где он принял активное участие в решении вопроса о реорганизации Римско-католической церкви и национализации её имущества.

Не избранный, как и все члены конституционной ассамблеи, в Законодательное собрание, он стал президентом уголовного суда в Париже, но был признан не подходящим для этой должности.

Департамент Сена и Уаза избрал его в Национальный конвент, где он был связан с группой, известной как Гора, и проголосовал за казнь короля Людовика XVI. Он был членом Комитета общественного спасения и стал председателем Конвента с 27 декабря 1792 года.

При Директории он вошёл в Совет пятисот, президентом которого он был в течение месяца нивоза IV года, и был членом Кассационного трибунала, а также делегатом на Раштадтском конгрессе (декабрь 1797 года). Трельяр стал председателем Директории в VI году.

После того как Наполеон Бонапарт совершил переворот 18 брюмера, он стал президентом апелляционного суда и государственным советником в период Консульства и Французской империи. Он сыграл важную роль в разработке наполеоновских кодексов. Трельяр умер сенатором и графом империи.

Ссылки

• [www.brocgaus.ru/text/100/116.htm Трельяр в словаре Брокгауза и Ефрона]
• На Викискладе есть медиафайлы по теме Жан-Батист Трельяр

Отрывок, характеризующий Трельяр, Жан-Батист

Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.