Трентиньян, Жан-Луи
Жан-Луи Трентиньян | |
Jean-Louis Trintignant | |
Трентиньян в 2007 году | |
Профессия: | |
---|---|
Награды: |
«Серебряный медведь» (1968) |
Жан-Луи́ Трентинья́н (фр. Jean-Louis Trintignant; 11 декабря 1930 года, Пьолан, Воклюз, Франция) — французский актёр, режиссёр и сценарист. Племянник автогонщика Мориса Трентиньяна, водитель-профессионал. Жена — Надин Трентиньян, дочь — Мари Трентиньян. Призёр двух крупнейших мировых кинофестивалей — Каннского и Берлинского.
Российским зрителям больше всего известен по картине «Мужчина и женщина», где он исполнил главную мужскую роль автогонщика вместе с Анук Эме. На позднем этапе карьеры исполнил ключевую роль в камерной драме «Любовь», возродившей его популярность в мире.
Биография
Родился 11 декабря 1930 года в городе Пьолан департамента Воклюз на юге Франции. Сын богатого предпринимателя, очень застенчивый от природы, он желал стать автогонщиком, как и его дядя Морис Трентиньян, известная фигура автомобильного спорта в 1950-е годы.
В 1942 году в возрасте 12 лет он увлёкся поэзией. Жак Превер, Гийом Аполлинер и Луи Арагон стали его любимыми поэтами.
В 1949 году в возрасте 19 лет Трентиньян — студент-юрист университета города Экс-ан-Прованс — попадает на представление пьесы «Скупой» Мольера в постановке Шарля Дюллена. Эта пьеса стала поворотным моментом в его жизни. Он бросает университет и решает брать уроки театрального искусства у Шарля Дюллена и Тани Балашовой в Париже, а также пытается преодолеть свою глубокую застенчивость.
Вскоре он женится на актрисе Стефан Одран (впоследствии брак распался, и Стефан вышла замуж за режиссёра Клода Шаброля).
В 1951 году он дебютирует в театре, в труппе Раймона Эрмантье (Compagnie Raymond Hermantier) в пьесе «Каждому по потребности» (фр. À chacun selon sa faim). Затем играет в труппе Comédie de Saint-Étienne в «Макбете» Шекспира. После этого он учится на режиссёра в Институте кинематографии (IDHEC — фр. Institut des hautes études cinématographiques). Хотя свой первый фильм он снял только двадцать лет спустя («Une journée bien remplie»)
В 1956, после некоторых эпизодических ролей, он дебютирует в кино в фильме «Если парни всего мира» Кристиан-Жака. В том же самом году он и Брижит Бардо вместе становятся очень знамениты благодаря фильму Роже Вадима «И Бог создал женщину». Трентиньян сыграл в нём роль молодого супруга, без ума влюблённого в Жюльетт, молодую красивую женщину, которая думает только о развлечениях и мужчинах. Его роман с Брижит Бардо, бывшей в то время замужем за Роже Вадимом, наделал много шума в прессе и привёл к разводу Вадима и Бардо.
Затем он на три года полностью исчез из светской жизни — из-за службы в армии. За это время он побывал в Германии и в Алжире. Длительное отсутствие Трентиньяна и связь Бардо с музыкантом Жильбером Беко привела к разрыву их отношений, длившихся более полутора лет.
Вернувшись из армии, он снова становится популярным, играя Гамлета в театральных постановках, и в 1959 возвращается в кино благодаря Роже Вадиму, который предлагает ему роль Дансени в своём новом фильме «Опасные связи» (снимался вместе с Жераром Филипом, Жанной Моро, Анетт Вадим[fr] и Борисом Вианом).
В 1966 году он снимается в знаменитом фильме Клода Лелуша «Мужчина и женщина», получившем «Золотую пальмовую ветвь» Каннского кинофестиваля 1966 года, а также два «Оскара» — за лучший иностранный фильм и за лучший оригинальный сценарий.
В те же годы он снимается в политически направленных картинах «Поединок на острове»[fr] («Le Combat dans l'île», 1962) Алена Кавалье, с Роми Шнайдер и Анри Серром, и «Дзета» Коста-Гавраса с Ивом Монтаном. За исполнение роли в последнем фильме он получил приз за лучшую мужскую роль Каннского кинофестиваля 1967 г.
Женится на Надин Маркан — актрисе, сценаристе и режиссёре, для которой он снял несколько фильмов и которая родила ему двоих детей — сына Венсана[fr] и дочь Мари, тоже ставших артистами театра и кино. Мари играла во многих фильмах своей матери вместе с отцом, а также участвовала в театральных постановках. Она стала любимой партнёршей своего отца.
В это время Трентиньян увлекается автомобильными гонками и принимает участие в многочисленных авторалли.
В 1980-х годах, в возрасте 50 лет он обосновывается в своём доме, в Юзесе (в 40 км западнее Авиньона), чтобы жить в гармонии с природой, — говорит, что устал от кино. В 1990-х годах играет, в основном, мизантропов и циников.
В 1996 году, идя по стопам дяди Мориса, он отдаётся новому увлечению и покупает виноградное хозяйство «Красная Гаранс» (названное в честь Арлетти, — по имени её персонажа в фильме «Дети райка»).
В 2003 году Трентиньян читает со сцены «Поэмы к Лу» (любовные письма поэта Гийома Аполлинера к своей возлюбленной Лу), — вместе со своей дочерью Мари Трентиньян. В том же году его дочь Мари была убита.
В 2005 году он представляет свой спектакль «Жан-Луи Трентиньян читает Гийома Аполлинера», созданный вместе с его дочерью Мари и посвящённый её памяти, на Авиньонском фестивале.
Новая волна популярности посетила Трентиньяна в 2012 году, когда на 65-м Каннском киносмотре была презентована драма старого друга актёра Михаэля Ханеке «Любовь», где Трентиньян исполнил главную роль — пожилого учителя музыки Жоржа, присматривающего за умирающей супругой. Высокие оценки его актёрской работы в кинопрессе были подтверждены «Сезаром», премией Европейской киноакадемии и даже статусом одного из центральных кандидатов на премию «Оскар» 2013 года за лучшую мужскую роль[1]. Сам фильм получил «Оскар» в категории «Лучший фильм на иностранном языке».
Фильмография
Режиссёр
- 1972 — Один напряженный день / Une journée bien remplie
- 1978 — Инструктор по плаванию / Le Maître-nageur
Актёр
- 1956 — Если парни всего мира / Si tous les gars du monde, реж. Кристиан-Жак
- 1956 — Закон улиц / La loi des rues, реж. Ральф Хабиб
- 1956 — И Бог создал женщину / Et Dieu Crea La Femme, реж. Роже Вадим
- 1956 — Клуб женщин[fr] / Club de femmes, реж. Ральф Хабиб
- 1959 — Жестокое лето / Un été violent, реж. Валерио Дзурлини
- 1959 — Опасные связи / Les Liaisons Dangereuses, реж. Роже Вадим
- 1960 — Битва при Аустерлице / Austerlitz, реж. Абель Ганс
- 1961 — Убийца выходит из тени / Pleins feux sur l’assassin, реж. Жорж Франжю
- 1962 — Поединок на острове / Le Combat dans l'île, реж. Ален Кавалье
- 1962 — Обгон / Il sorpasso, реж. Дино Ризи
- 1963 — Замок в Швеции / Château en Suède, реж. Роже Вадим
- 1964 — Зал ожидания / Les Pas perdus, реж. Жак Робен
- 1964 — Великолепная Анжелика в гневе / Merveilleuse Angélique, реж. Бернар Бордери
- 1964 — Мата Хари / Mata Hari, agent H21
- 1965 — Убийцы в спальных вагонах / Compartiment tueurs, реж. К. Коста-Гаврас
- 1965 — Семнадцатое небо / Le dix-septieme ciel, реж. Серж Корбер
- 1966 — Транс-европейский экспресс / Trans-Europe-Express, реж. Ален Роб-Грийе
- 1966 — Мужчина и женщина / Un homme et une femme, реж. Клод Лелюш. Роль автогонщика Жан-Луи Дюрока
- 1966 — Долгий поход / La longue marche, реж. Александр Астрюк
- 1966 — Горит ли Париж? / Paris brûle-t-il ?, реж. Рене Клеман
- 1967 — Запыхавшись / Le Cœur battant, реж. Тинто Брасс
- 1968 — Дзета / Z, реж. Коста-Гаврас
- 1968 — Молчун / Le Grand Silence, реж. Серджо Корбуччи
- 1968 — Человек, который лжёт / L’homme qui ment, реж. Ален Роб-Грийе
- 1968 — Распутница / La matriarca / L’amour à cheval, реж. Паскуале Феста Кампаниле
- 1968 — Лани / Les Biches, реж. Клод Шаброль
- 1969 — Американец / L’Américain, реж. Марсель Бодзуффи
- 1969 — Похититель преступлений / Le Voleur de crimes, реж. Надин Трентиньян
- 1969 — Моя ночь у Мод / Ma nuit chez Maud, реж. Эрик Ромер
- 1970 — Мошенник / Негодяй / Le Voyou, реж. Клод Лелюш
- 1970 — Конформист / Il Conformista, реж. Бернардо Бертолуччи
- 1971 — Опиум и дубинка / L’opium et le baton, реж. Ахмед Рашеди
- 1971 — Без видимых причин / Sans Mobile Apparent, реж. Филипп Лабро
- 1972 — Бег зайца через поля / La Course Du Lievre A Travers Les Champs, реж. Рене Клеман
- 1972 — Покушение[fr], в советском прокате «Похищение в Париже» / L’Attentat, реж. Ив Буассе
- 1973 — Поезд / Le Train, реж. Пьер Гранье-Дефер
- 1973 — Один человек погиб / Un homme est mort, реж. Жак Дере
- 1973 — Знать запрещено / Défense de savoir, реж. Надин Трентиньян
- 1974 — Секрет[fr] / Le Secret, реж. Робер Энрико
- 1974 — Обезумевший баран / Le Mouton enragé, реж. Мишель Девиль
- 1974 — Скрипки бала / Les Violons du bal, реж. Мишель Драш
- 1975 — Полицейская история / Flic Story, реж. Жак Дере
- 1975 — В Сантьяго идёт дождь / Il pleut sur Santiago, реж. Эльвио Сото
- 1975 — Игра с огнём / Le Jeu avec le feu, реж. Ален Роб-Грийе
- 1975 — Акт агрессии / L’Agression, реж. Жерар Пире
- 1975 — Женщина на воскресенье / La Donna Della Domenica, реж. Луиджи Коменчини
- 1976 — Свадебное путешествие / Le Voyage de noces, реж. Надин Трентиньян
- 1976 — Татарская пустыня / Le Désert des Tartares, реж. Валерио Дзурлини
- 1976 — Компьютер, программирующий смерть / L’Ordinateur des pompes funèbres, реж. Жерар Пире
- 1977 — Пассажиры / Les Passagers, реж. Серж Леруа
- 1978 — Чужие деньги / L' Argent Des Autres, реж. Кристиан де Шалонж
- 1980 — Банкирша / La Banquière, реж. Франсис Жиро
- 1980 — Мужское дело / Une affaire d’hommes, реж. Никола Рибовски
- 1980 — Я вас люблю / Je vous aime, реж. Клод Берри
- 1980 — Терраса / La Terrasse, реж. Этторе Скола
- 1980 — Мальвиль / Malevil, реж. Кристиан де Шалонж
- 1981 — Глубокие воды / Eaux profondes, реж. Мишель Девиль
- 1981 — Любовная страсть / Passione d’amore, реж. Этторе Скола
- 1982 — Ночь в Варенне / La Nuit de Varennes, реж. Этторе Скола
- 1982 — День расплаты / Le Grand Pardon, реж. Александр Аркади
- 1983 — Скорей бы воскресенье! / Vivement dimanche !, реж. Франсуа Трюффо
- 1983 — Прямо в сердце / Colpire Al Cuore, реж. Джанни Амелио
- 1983 — Под огнём / Under Fire, реж. Роджер Споттисвуд
- 1983 — Криминальная полиция / La Crime, реж. Филипп Лабро
- 1983 — Кредо / Credo, ТВ, реж. Жак Дере
- 1984 — Ничьи жёны / Femmes de personne, реж. Кристофер Франк
- 1984 — Да здравствует жизнь / Vive la vie, реж. Клод Лелюш
- 1984 — Такова моя воля / Le Bon Plaisir, реж. Франсис Жиро
- 1984 — Человек с деньгами в глазах / L’Homme aux yeux d’argent, реж. Пьер Гранье-Дефер
- 1985 — Уйти, вернуться / Partir, revenir, реж. Клод Лелюш
- 1985 — Свидание[fr] / Rendez-vous, реж. Андре Тешине
- 1985 — Будущим летом / L'Été prochain, реж. Надин Трентиньян
- 1986 — Мужчина и женщина двадцать лет спустя / Un homme et une femme : vingt ans déjà, реж. Клод Лелюш
- 1986 — 15 августа / Quinze août, реж. Николь Гарсиа
- 1987 — Призрачная долина / La Vallée fantôme, реж. Ален Таннер
- 1989 — Бункер «Палас-отель» / Bunker Palace Hôtel, реж. Энки Билал
- 1991 — Спасибо, жизнь / Merci la vie, реж. Бертран Блие
- 1993 — Инстинкт ангела / L’Instinct de l’ange, реж. Ришар Дембо
- 1994 — Три цвета: Красный / Trois Couleurs: Rouge, реж. Кшиштоф Кеслёвский — номинация на премию «Сезар» за лучшую мужскую роль
- 1994 — Город потерянных детей / La Cité des enfants perdus, реж. Жан-Пьер Жене, Марк Каро
- 1995 — Фиеста / Fiesta, реж. Пьер Бутрон — номинация на премию «Сезар» за лучшую мужскую роль
- 1996 — Человек упал на улице / Un Homme est tombé dans la rue, реж. Доминик Руле
- 1996 — Тико Мун / Tykho Moon, реж. Энки Билаль
- 1996 — Никому не известный герой / Un héros très discret
- 1998 — Те, кто меня любит, поедут поездом / Ceux qui m’aiment prendront le train, реж. Патрис Шеро — номинация на премию «Сезар» за лучшую мужскую роль второго плана
- 2003 — Дженис и Джон / Janis et John, реж. Самюэль Беншетрит
- 2012 — Любовь / Amour, реж. Михаэль Ханеке — премия «Сезар» за лучшую мужскую роль
Напишите отзыв о статье "Трентиньян, Жан-Луи"
Примечания
- ↑ Грэм Фуллер. [blogs.artinfo.com/cuttingroom/2012/11/09/oscar-nods-await-amour-stars-riva-and-trintignant/ Oscar Nods Await “Amour” Stars Riva and Trintignant] (англ.). Artinfo (9 ноября 2012). Проверено 30 ноября 2012.
Библиография
- Божович В. И. Жан-Луи Трентиньян. М., ВБПК, 1987
Ссылки
- Жан-Луи Трентиньян (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.edu.of.ru/attach/17/43293.jpg Федоров А. В. Жан-Луи Трентиньян // Видео Асс Premiere. 1994. N 22. C. 78-79.]
- [www.kino-teatr.ru/kino/acter/m/euro/72748/bio/ Биография Жан-Луи Трентиньяна на Кино-театр.ru]
|
Отрывок, характеризующий Трентиньян, Жан-Луи
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.
M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.
Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
- Персоналии по алфавиту
- Актёры по алфавиту
- Актёры Франции
- Актёры XX века
- Кинорежиссёры по алфавиту
- Кинорежиссёры Франции
- Кинорежиссёры XX века
- Сценаристы по алфавиту
- Сценаристы Франции
- Сценаристы XX века
- Лауреаты премии «Серебряный медведь»
- Родившиеся в департаменте Воклюз
- Лауреаты премии «Сезар»
- Трентиньян
- Обладатели приза за лучшую мужскую роль Каннского кинофестиваля
- Обладатели «Серебряного медведя» за лучшую мужскую роль