Парк Трес-де-Фебреро
Парк третьего февраля исп. Parque Tres de Febrero | |
34°34′24″ ю. ш. 58°24′53″ з. д. / 34.57333° ю. ш. 58.41472° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=-34.57333&mlon=-58.41472&zoom=9 (O)] (Я)Координаты: 34°34′24″ ю. ш. 58°24′53″ з. д. / 34.57333° ю. ш. 58.41472° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=-34.57333&mlon=-58.41472&zoom=9 (O)] (Я) | |
Страна | Аргентина |
Регион | Буэнос-Айрес |
Местонахождение | Палермо |
Дата основания | 1875 |
Архитектор | Хулио Дормаль |
Парк третьего февраля или Трес-де-Фебреро (исп. Parque Tres de Febrero), известный среди местных жителей также как Палермские леса (исп. Bosques de Palermo) — парк в Буэнос-Айресе, расположенный в районе Палермо, между улицами Авенида дель Либертадор и Авенида Фигероа Алькорта.
Содержание
История
Парк получил своё название в честь победы объединённой бразильско-аргентинско-уругвайской армии над главой Аргентинской конфедерации губернатором Росасом в произошедшем 3 февраля 1852 года сражении при Касеросе[en], завершившим Лаплатскую войну. Работа по созданию парка началась 1874 году по инициативе президента Аргентины Доминго Сармьенто, участвовавшего в событиях 1852 года, а также его политического соратника конгрессмена Висенте Фиделя Лопеса[en].
Проект будущего парка разработали инженер польского происхождения Йордан Чеслав Высоцкий[es] и архитектор Хулио (Жюль) Дормаль, переехавший в Аргентину из Бельгии. Торжественное открытие парка состоялось 11 ноября 1875. Изначально задуманный как загородный парк, благодаря бурному экономическому росту Буэноса-Айреса, уже в 1888 году, парк Трес де Фебреро оказался в черте города. В 1898—1912 годах франко-аргентинский ландшафтный архитектор Карлос Таис (Шарль Таи)[en] провел большую работу по расширению и облагораживанию парка третьего февраля. По его проекту на территории парка были построены зоопарк, ботанический сад, розовый сад и другие сооружения. В XX-ом веке на территории парка появились планетарий имени Галилео Галилея[en], многочисленный скульптуры, а также крупнейший в мире за пределами Японии японский сад.
Ежедневно парк посещают жители города и туристы, в особенности посещаемость парка возрастает на выходных. На территории парка находятся три искусственных озера, на которых для посетителей организована возможность катания на лодках. Невдалеке от одного из озёр расположена так называемая площадь поэтов, украшенная каменными и бронзовыми бюстами известных поэтов и писателей, в том числе Уильяма Шекспира, Хорхе Луиса Борхеса и Луиджи Пиранделло.
Галерея
- Rosedal de Buenos Aires.jpg
Розовый сад
- Planetario (71607).jpg
- Lago del Planetario.jpg
Искусственное озеро
- Luigi Pirandello..jpg
Бюст Луиджи Пиранделло на площади поэтов
- Buenos Aires - Jardín Japonés - 200806a.jpg
- Ceiba sp branches.jpg
- Domingo Sarmiento Rodin Palermo II.jpg
Статуя Доминго Сармьенто работы Огюста Родена
- Macho y hembra alimentan pichon flamenco.jpg
Фламинго в Буэнос-Айресском зоопарке
Напишите отзыв о статье "Парк Трес-де-Фебреро"
Ссылки
- [www.buenosaires.gob.ar/parquetresdefebrero Parque 3 de Febrero] (исп.). Buenos Aires Ciudad - Gobierno de la Ciudad Autónoma de Buenos Aires (сайт правительства Буэнос-Айреса). Проверено 18 августа 2014.
Литература
- Sonia Berjman y Daniel Schávelzon. Palermo, el Parque 3 de Febrero de Buenos Aires. — Edhasa. — ISBN 978-987-628-102-7. (исп.)
Отрывок, характеризующий Парк Трес-де-Фебреро
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.
Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.