Третье главное управление при Совете Министров СССР

Не следует путать с Третьим главным управлением КГБ — военной контрразведкой СССР.

Сюда перенаправляется запрос «Совет по радиолокации Государственного Комитета Обороны». На эту тему нужна отдельная статья.

Третье главное управление при Совете Министров СССР (1950-1953)
Общая информация
Дата создания	1950 год
Предшествующее ведомство	Третье главное управление при СНК СССР
Дата упразднения	1953 год
Руководство деятельностью осуществляет	Верховному главнокомандующему
Вышестоящее ведомство	Совет министров СССР
до июня 1947 — Г. М. Маленков, с июня 1947 по август 1949 — М. З. Сабуров, в 1950—1953 годах В. М. Рябиков

Третье главное управление при Совете Министров СССР — орган власти СССР, который решал проблемы создания ракетной противовоздушной обороны. Прикладной задачей ТГУ стало формирование кольца ПВО вокруг Москвы на базе ЗРС С-25. В 1953 году на базе первого и третьего главных управлений создано министерство среднего машиностроения СССР.

История

Совет по радиолокации

Прообразом ТГУ стал Совет по радиолокации при ГКО сформированный в соответствии с Постановлением ГКО от 4 июля 1943 года № 3686сс «О радиолокации». Его инициаторами стали военный инженер М. М. Лобанов и учёный А. И. Берг.

В него вошли: председатель Г. М. Маленков, адмирал С. Н. Архипов, учёный А. И. Берг, маршал авиации А. Е. Голованов, вице-президент Академии артиллерийских наук, командующий силами ПВО А. Ф. Горохов, генерал ВВС и сторонник развития радиолокаторов С. А. Данилин, нарком радиоэлектронной промышленности И. Г. Кабанов, конструктор судовой техники В. Д. Калмыков, теоретик радиолокации Ю. Б. Кобзарев, разработчик систем ПВО Д. С. Стогов, руководитель судостроительной промышленности В. П. Терентьев, военный разработчик систем ПВО Г. А. Угер, Шахурин, специалист по радиолокации профессор А. Н. Щукин.

Для обеспечения научной работы проекта был создан Всесоюзный научно-исследовательский институт радиолокации. Его директором стал А. И. Берг, а главным инженером — А. М. Кугушев. Серьёзный вклад в работу совета внёс И. С. Джигит, который был назначен в управление и фактически стал заместителем А. И. Берга.

Комитет № 3 и ТГУ

В июне 1947 года Совет по радиолокации был преобразован в Комитет по радиолокации при Совете Министров СССР (другое название — Спецкомитет № 3). Г. М. Маленкова на посту руководителя сменил председатель Госплана СССР М. З. Сабуров. К августу 1949 года комитет по радиолокации решил задачу по созданию радиолокационной отрасли промышленности и был расформирован. Дальнейшее развитие радиолокационной техники проводили Военное министерство и министерства оборонных отраслей промышленности.

При использовании материально-технической базы комитета по инициативе Л. П. Берии было создано Третье главное управление. Его главной задачей стало создание системы защиты Москвы от ракетного удара. Управление было создано в 1950 году, его руководителем стал В. М. Рябиков, его заместителями стали специалист по судовой радиолокации В. Д. Калмыков, артиллерист-ракетчик С. И. Ветошкин, и специалист по радиолокации профессор А. Н. Щукин. Членами коллегии ТГУ стали П.И. Калинушкин, он же начальник планово-производственного отдела, и А.А. Степанов, он же начальник отдела снабжения и кооперированных поставок. www.litmir.co/br/?b=269719&p=124

26 июня 1953 года на базе Первого и Третьего Главных управлений при СМ СССР, подчиняющихся Специальному комитету при СМ СССР образовано Министерство среднего машиностроения.

В Викитеке есть полный текст Постановления ГКО № 3686сс

Литература

• Лобанов М. М. [hist.rloc.ru/startup-radars/7_1.htm Глава седьмая. О Совете по радиолокации при Государственном комитете обороны] // [hist.rloc.ru/startup-radars/index.htm Начало советской радиолокации]. — М.: Советское радио, 1975. — 288 с.
• Лобанов М. М. [hist.rloc.ru/lobanov/5_01.htm Глава пятая. Уроки и выводы из предвоенного развития радиолокационной техники. О Совете по радиолокации при Государственном комитете обороны (ГКО)] // [hist.rloc.ru/lobanov/index.htm Развитие советской радиолокационной техники]. — М.: Воениздат, 1982. — 240 с. — 22 000 экз.
• Шокин А. А. Глава 5. Совет по радиолокации // Министр невероятной промышленности СССР: Страницы биографии. — 2-е изд. — М.: Техносфера, 2007. — С. 73-94. — 455 с. — ISBN 978-5-94836-151-2.
• Александр Иванович Шокин. "Портрет на фоне эпохи" Издательство Техносфера г. Москва 2014 год ISBN 978-5-94836-378-3 www.litmir.co/br/?b=269719&p=124

Отрывок, характеризующий Третье главное управление при Совете Министров СССР

– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.


M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.