Третьяковы

Многие представители рода Третьяковых служили российскому престолу и в 1623 и других годах были вёрстаны поместьями, на которые выдавались ввозные грамоты, что доказывается записями в костромских писцовых книгах. Задолго до 1623 г. за Дорофеем Третьяковым уже было в поместье сельцо Зеленцево (Зеленцыно) с полупустошью в Андомском стане Костромского уезда на реке Шаче. Позднее его праправнук Кузьма Третьяков владел и соседней усадьбой Никольским Буйского уезда Костромской губернии (у деревни Деревенского современного Сусанинского района Костромской области), а его сын Дмитрий — усадьбой Аздемерово Галичского уезда.

Кузьма Борисович Третьяков (1741—1791) из этого рода участвовал в подавлении мятежа башкир в Оренбургской губернии, зять Никифора Гавриловича Сипягина.
Василий Дмитриевич Третьяков (1783—1857) — внук предыдущего, участвовал в швейцарском походе 1799 г. под командованием Суворова и в ополчении 1812 г..
Александр Васильевич Третьяков (1808 — после 1861) — капитан-лейтенант, зять штурмана Андрея Ильича Хлебникова, участника инцидента Головнина в 1811—1813 гг.

Третьяковы (потомство Игнатия Третьякова)

Игнатий Третьяков в 1647 писан на службе по городу Уфе из детей боярских.

В конце XIX века эту фамилию носили некоторые дворяне на Урале:

Третьяков, Палладий Наумович. Уфимская губерния. Уфимский уезд.
Третьяков, Александр Герасимович. С 1857 прапорщик 1-го Оренбургского линейного батальона.
Третьяков, Николай Аполлонович. Заседатель Бугурусланско-Бугульминской дворянской опеки.

Другие дворянские роды

Также различные роды Третьяковых были внесены:

в 1818 г. в родословную книгу Олонецкой губернии
в 1826 — Смоленской губернии (II часть)
в 1830 — Симбирской губернии, к этому роду принадлежал полководец Николай Третьяков (1854—1917).
в 1843 — Киевской и Полтавской губерний (Третьяковы-Третьяки)
в 1845 — Бессарабской (II часть) и Черниговской губерний
в 1850 — Казанской, Новгородской и Харьковской губерний
в 1852 — Саратовской губернии
в 1853 — Московской губернии
в 1855 — Тульской губернии
в 1856 — Пензенской губернии
в 1857 — Тверской губернии (III часть, из духовного сословия, по ордену)
в 1872 — Таврической губернии
в 1874 — Полтавской губернии
в 1884 — Рязанской губернии

Купеческие роды

Род купцов Третьяковыx, к которому принадлежат наиболее известные носители этой фамилии, происходит из крепостных крестьян Малоярославецкого уезда.

Третьяков, Елисей Мартынович (1704—1783) — переехал в Москву из Малоярославца
- Третьяков, Захар Елисеевич
  - Третьяков, Михаил Захарович (1801—1850)
    - Третьяков, Павел Михайлович (1832—1898) — русский купец, меценат, собиратель коллекции живописи
    - Третьяков, Сергей Михайлович (1834—1892) — русский купец, московский городской голова.
      - Третьяков, Николай Сергеевич (1857—1896)
        
        Третьяков, Сергей Николаевич (1882—1943) — русский предприниматель, политик, разведчик

Ещё один купеческий род Третьяковых происходит из купцов города Тарусы. Родоначальник — Владимир Николаевич Третьяков (1780—1847). В 1823—1847 гг. — церковный староста Успенского собора Кремля (в 1844 г. сделал крупное пожертвование в пользу собора, отмечен благодарностью Святейшего Синода). Представители этого рода также переехали в Москву и занимались благотворительностью^[2]. Дворянство получил Константин Владимирович (ок. 1830—1908) — предприниматель, благотворитель, мануфактур-советник.

В 1804 году экономом вновь открывшегося Московского коммерческого училища был выбран купец 1-й гильдии Е. С. Третьяков.

Роды другого происхождения

Не следует забывать, что фамилию Третьяков, одну из самых распространённых в России, носили и многие купцы, крестьяне и мещане в самых разных регионах страны.

В самой оживлённой и шумной части Переяславля-Рязанского — на Нижнем посаде — в XVII веке была улица, в начале которой стояли дворы посадских людей Третьяковых и которая в их честь называлась Третьяковой. В 1648 году от посада Переяславля был избран Григорий Третьяков на Земский собор, через год принявший новое Уложение.

См. также

Напишите отзыв о статье "Третьяковы"

Примечания

↑ [www.mosjour.ru/index.php?id=1488 "Купеческий" предок царя Михаила Фёдоровича]
↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=9776 Третьяковы, предприниматели, крупнейшие текстильн. фабриканты, купеч. род]

Ссылки

[ru.rodovid.org/wk/Род:Третьяковы Род:Третьяковы] на Родоводе

[gerbovnik.ru/arms/1453 Герб рода Третьяковых]
[gerbovnik.ru/arms/1467 Герб рода Третьяковых потомства Игнатия Третьякова]
[gerbovnik.ru/arms/2804 Герб Третьяковых потомства бывшего старосты Московского Большого Успенского собора Владимира Николаева]
[www.hrono.ru/biograf/bio_t/tr.php Хронос — биографический указатель]

Литература

Петров П. Н. История родов русского дворянства. — СПб.: изд. Герман Гоппе. — 1886.

Отрывок, характеризующий Третьяковы

– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.

[1] [www.mosjour.ru/index.php?id=1488 "Купеческий" предок царя Михаила Фёдоровича]

[2] [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=9776 Третьяковы, предприниматели, крупнейшие текстильн. фабриканты, купеч. род]

[1]

[2]

Третьяковы

Содержание