Трещёв, Константин Михайлович

Константин Михайлович Трещёв
Дата рождения	31 марта 1922(1922-03-31)
Место рождения	дер. Трещёво, Тульская губерния, РСФСР
Дата смерти	30 сентября 2015(2015-09-30) (93 года)
Место смерти	Москва, Россия
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	ВВС
Годы службы	1938—1983
Звание
Часть	127-й истребительный авиационный полк, Главное управление боевой подготовки фронтовой авиации ВВС Красной Армии
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии
В отставке	сотрудник Института ВВС

Константи́н Миха́йлович Трещёв (31 марта 1922 — 30 сентября 2015) — советский офицер, участник Великой Отечественной войны, военный лётчик-истребитель, Герой Советского Союза (1944).

Биография

Родился в деревне Трещёво Тульской губернии (ныне Ленинский район Тульской области) в семье крестьянина. Окончил 9 классов.

Окончил Сталиногорский аэроклуб. В 1938 году добровольно вступил в ряды РККА и направлен в Качинскую военную авиационную школу пилотов, которую окончил в 1940 году.

Участник Великой Отечественной войны с 22 июня 1941 года. Первые боевые вылеты в составе 127-го истребительного авиационного полка лейтенант К. М. Трещёв совершил с аэродрома Гродно, принимал участие в боях у западной границы. В июле 1941 года одержал свою первую победу. Участвовал в Смоленском сражении. Осенью 1941 года полк был выведен на пополнение и переброшен на Ленинградский фронт. В 1941 году сражался на истребителях И-153 и И-16, сбив на них 3 немецких самолёта.

В 1942 году полк был перевооружен на истребители Як-1 и направлен под Сталинград. К. М. Трещёв сбил там 9 вражеских машин. Также им был освоен трофейный Ме-109, на котором он провёл несколько высокорезультативных воздушных разведок. Член ВКП(б)/КПСС с 1942 года.

13 сентября 1943 года капитан К. М. Трещёв переведён из строевой части на должность инструктора-лётчика управления истребительной авиации в Главное управление боевой подготовки фронтовой авиации ВВС Красной Армии. К началу июля 1944 года капитан К. М. Трещёв совершил 490 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 26 самолётов противника (16 истребителей и 10 бомбардировщиков). Освоил все типы советских истребителей на тот момент времени (за исключением МиГ-3 и ЛаГГ-3), а также самолёты Аэрокобра и Ме-109. По оценке начальника управления истребительной авиации подполковника Правдина, К. М. Трещёв «за время работы в Управлении показал хорошие образцы работы по обучению молодого лётного состава, особенно частей Ставки Верховного Главнокомандования». Совершив 10 боевых самолёто-вылетов во время обучения, он на глазах у молодых лётчиков лично сбил два самолёта противника.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 августа 1944 года «за мужество и героизм, проявленные на фронте борьбе с немецко-фашистскими захватчиками» капитану Трещёву Константину Михайловичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 3972).

К концу войны совершил 565 боевых вылетов, лично сбил 28 неприятельских самолётов. Сам был сбит несколько раз — дважды приходилось выпрыгивать с парашютом, ещё 3 раза приземлял свой поврежденный самолет в расположении своих войск. 1 мая 1945 года он участвовал в пролёте группы истребителей над Берлином, когда на Рейхстаг были сброшены 2 красных полотнища с надписью «Победа».

После войны продолжал службу в ВВС. В 1950 году окончил Военно-Воздушную академию. В 1954 году участвовал в испытаниях атомной бомбы на Тоцком полигоне, в рамках которых на МиГ-17 сопровождал бомбардировщик, а затем выполнил облёт эпицентра взрыва.

Летал до 1960 года. Последний освоенный им самолёт — МиГ-19. С 1983 года генерал-майор авиации К. М. Трещёв в отставке. Жил в Москве, вёл научно практическую работу в Институте ВВС.

К. М. Трещёв умер 30 сентября 2015 года и был похоронен на кладбище «Ракитки» в Подмосковье.

Награды

• Медаль «Золотая Звезда» № 3972 Героя Советского Союза (2 августа 1944);
• орден Ленина (2 августа 1944);
• два ордена Красного Знамени;
• орден Суворова III степени;
• орден Отечественной войны I степени;
• орден Отечественной войны II степени;
• орден Трудового Красного Знамени;
• три ордена Красной Звезды;
• Орден «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» III степени;
• медали.

Оценки и мнения

Из книги Н. Г. Бодрихина «Советские асы. Очерки о советских лётчиках»:

Важнейшей составляющей боевой работы лётчика истребителя времён второй мировой войны Трещёв считает его способность и мужество подойти к противнику на дистанцию эффективной стрельбы, чтобы наверняка поразить пилота или важнейшие агрегаты неприятельского самолёта.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.
• И. Минутко. Время подвига — вся война (Трещёв Константин Михайлович) // [www.nmosk-lib.ru/upload/iblock/23fev/Книга%20о%20героях.pdf Герои-новомосковцы, 1941—1945] / ред. совет. — 2‑е изд., испр. и доп. — Новомосковск: Реком, 2010. — С. 67—68. — 114 с. — 1000 экз.
• Бессмертен подвиг их высокий / Пред. ред. коллегии А. А. Елькин. — 2-е изд. — Тула: Приокское книжное издательство, 1983. — 646 с. — 10 000 экз.
• Бодрихин Н. Г. Советские асы. Очерки о советских лётчиках. — М.: ЗАО КФК «ТАМП», 1998. — С. 152-153. — 233 с.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=8438 Трещёв, Константин Михайлович]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Трещёв, Константин Михайлович

Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.


3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.