Триалетская Осетия

«Триалетская Осетия» — условное название области компактного расселения (до начала 1990-х годов) осетин на склонах Триалетского хребта, в центральной Грузии.

Территория

Территория проживания осетин в Триалети охватывает части муниципалитетов края Шида-Картли: Хашурского, Карельского, Горийского и, частично, Каспского муниципалитетов (северные склоны Триалетского хребта), а также восток Боржомского муниципалитета края Самцхе-Джавахети и, в определённой степени, север Тетрицкаройского муниципалитета края Квемо-Картли (южные склоны Триалетского хребта).

Статус

Административно никогда не была обозначена, однако ревком Южной Осетии в 1921 году оспаривал включение Южной Осетии и Триалетской Осетии в состав Грузинской ССР, или настаивал хотя бы на включении Триалетской Осетии в состав юго-осетинской автономии.

Численность осетин

Беженцы из районов, относимых к Триалетской Осетии, в настоящее время проживают в Южной Осетии (частично признанном государстве Республика Южная Осетия) и Северной Осетии (Республике Северная Осетия-Алания — субъекте Российской Федерации).

Перепись 1939 года

Численность осетин в «районах Триалетской Осетии» по переписи 1939 года

Регион	всего	осетины	%	современный край
Грузинская ССР (без ЮОАО)	3121950	75185	2,41 %	Грузия
Хашурский район (включая Карельский район, образованный в 1940 г.)	92473	13744	14,86 %	Шида-Картли
Горийский район	90185	12995	14,41 %
Каспский район	44831	5155	11,50 %
Боржомский район	37437	5071	13,55 %	Самцхе-Джавахети
Агбулахский (с 1940 г. — Тетрицкаройский) район	44421	3058	6,88 %	Квемо-Картли
Цалкский район	40286	91	0,23 %
итого «районы Триалетской Осетии»	349633	40114	11,47 %

Перепись 1989 года

Из 164 055 осетин, проживавших в Грузинской ССР по переписи 1989 года, в Южной Осетии (ЮОАО) жило 65,2 тыс., а остальные 98,8 тыс. — за её пределами, по большей части в районах Триалетской Осетии (ок. 40 тыс. человек), а также в Тбилиси (ок. 30 тыс. человек), на востоке в Кахети (ок. 20 тыс.) и к востоку и юго-востоку от Южной Осетии (в крае Мцхета-Мтианети — ок. 10 тыс.).

Перепись 2002 года

По переписи 2002 года в Грузии вне Южной Осетии осталось лишь 36 916 осетин, из которых 10 268 в Тбилиси, 6109 в Кахети, 2867 в Мцхета-Мтианети (к востоку от Южной Осетии), а в Центральной Грузии — 16 389 человек, включая 14 325 человек в «районах Триалетской Осетии».

В районах к северу от Триалетского хребта («северного склона») — в Шида-Картли — осталось к 2002 году 13 383 осетина, в том числе в Горийском районе — 6405, Карельском — 2755, Хашурском — 744 осетин, а также в восточном Каспском районе — 3479 человек. В «районах южного склона» Триалетского хребта осталось лишь 942 осетина, в том числе 719 осетин в Боржомском районе (всего в Самцхе-Джавахети — 822), а также лишь 18 человек в Цалкском и 205 человек в Тетрицкаройском районе (всего в Квемо-Картли — 2184 , из них 1410 в городе Рустави).

По некоторым оценкам, в Тбилиси осетин фактически не более 5−7 тысяч (при 10 тысячах по переписи 2002 года), в Кахети — не более 3 тысяч (при 6 тысячах по переписи), в Триалетской Осетии (включая Гори и Боржоми) — не более 7−8 тысяч (при 14−16 тысячах по переписи).

Беженцы

Таким образом, с начала грузино-осетинского конфликта начала 1990-х годов Триалетскую Осетию покинуло до 25−30 тысяч осетин (или до 60−80 % из 38−40 тысяч). Причём жители Триалети в начале 1990-х годов, в отличие от ЮОАО, не были вооружены и не выдвигали никаких политических требований. Исходя из официальных данных переписей 1989 и 2002 годов, сокращение численности осетин Триалетской Осетии составило около 20 тысяч человек или до 50 % осетинского населения.

Многие из негрузин под давлением грузинских властей меняли свои осетинские (или другие) фамилии на грузинские. Причём грузинизация негрузин даже вводилась официальными постановлениями властей, например, решением Хашурского райисполкома Совета народных депутатов № 296 от 26 мая 1990 года «Об исправлении осетинских и армянских фамилий». Так, менялись фамилии Кулумбеговы на Кулумбегашвили, Микоян — на Микашвили, Шавердян — на Шавердашвили и т. д. В целом с 1926 по 1979 годов в Грузии насильственно были огрузинены по оценкам более 100 тысяч представителей других национальностей.^{[уточнить]} Официально это называлось «возвращением бывших грузин к своим грузинским корням». В связи с этими обстоятельствами, вероятно, была занижена численность осетин во внутренней части Грузии по переписи 1989 года, и, соответственно, занижены масштабы изгнания осетинского населения из Грузии в последующие 1990-е годы, превышающие по оценкам 100 тысяч человек по стране (вместо 60−80 тысяч), а с учётом беженцев Южной Осетии — более 120 тысяч осетин.

В Триалетской Осетии массовые гонения осетин начались в марте−апреле 1991 года. Тогда за сутки были опустошены 9 осетинских сёл Гуджаретского ущелья Боржомского района. Как минимум 3 тысячи осетин добрались с помощью армян Джавахети до границы с Арменией и эвакуировались через Ереван во Владикавказ. Затем отток населения только усилился. Изгнание сопровождалось грабежами, насилиями и убийствами, особенно в Горийском, Карельском и Боржомском районах. Число убитых мирных осетин в Триалети составляет до 1 тысячи человек, однако точно проверить невозможно из-за сокрытия информации грузинскими властями.

См. также

Осетины в Грузии

Источники

• [www.regnum.ru/news/843080.html Осетины Грузии (Триалетская Осетия, Кахетия, Тбилиси): Мифы и реальность]
• [www.kavkaz-uzel.ru/docstext/docs/id/1015920.html О фактах геноцида осетин в 1989—1992 гг. Из постановления Парламента Южной Осетии от 26 апреля 2006 г.]

Отрывок, характеризующий Триалетская Осетия

– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.
Русские плотными рядами стояли позади Семеновского и кургана, и их орудия не переставая гудели и дымили по их линии. Сражения уже не было. Было продолжавшееся убийство, которое ни к чему не могло повести ни русских, ни французов. Наполеон остановил лошадь и впал опять в ту задумчивость, из которой вывел его Бертье; он не мог остановить того дела, которое делалось перед ним и вокруг него и которое считалось руководимым им и зависящим от него, и дело это ему в первый раз, вследствие неуспеха, представлялось ненужным и ужасным.
Один из генералов, подъехавших к Наполеону, позволил себе предложить ему ввести в дело старую гвардию. Ней и Бертье, стоявшие подле Наполеона, переглянулись между собой и презрительно улыбнулись на бессмысленное предложение этого генерала.
Наполеон опустил голову и долго молчал.
– A huit cent lieux de France je ne ferai pas demolir ma garde, [За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.] – сказал он и, повернув лошадь, поехал назад, к Шевардину.


Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.
«Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела.
В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.
– Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него:
– Не угодно ли будет вашему высочеству принять командование первой армией.
Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск.
Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование первой армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе. Когда привезено было известие о взятии в плен Мюрата и штабные поздравляли Кутузова, он улыбнулся.
– Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием.