Королевство Хорватия и Славония

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Триединое королевство»)
Перейти к: навигация, поиск
Королевство Хорватия и Славония
Kraljevina Hrvatska i Slavonija
Краљевина Хрватска и Славонија
Королевство в составе Австро-Венгрии

 

1868 — 1918



Флаг Герб
Гимн
Carevka
Lijepa naša

Комитаты Королевства Хорватии и Славонии
Столица Загреб
Крупнейшие города Осиек, Карловац, Сисак, Вараждин
Язык(и) хорватский
Денежная единица австрийский гульден, австро-венгерская крона
Площадь 42 541 км²
Население 2 621 954 человека (1910)
Форма правления монархия
Династия Габсбург-Лотарингский дом
Король
 - 1868-1916 Франц Иосиф I
 - 1916-1918 Карл IV
К:Появились в 1868 годуК:Исчезли в 1918 году
 История Хорватии

Ранняя история

Дославянская Хорватия

Белые хорваты

Иллирия • Паннония • Далмация

Средние века

Средневековая Хорватия

Приморская Хорватия
(Красная Хорватия)

Паннонская Хорватия
(Славонская бановина)

Далматинские княжества

Захумье • Травуния • Пагания

Королевство Хорватия

Уния с Венгрией

Дубровницкая республика

Габсбургская монархия

Королевство Хорватия (в составе Габсбургской империи)

Королевство Славония

Иллирийские провинции

Королевство Далмация

Австрийское Приморье

Королевство Хорватия и Славония

Государство словенцев, хорватов и сербов

Югославия

Государство словенцев, хорватов и сербов
(Создание Югославии)

Хорватия в Югославии

Королевство Югославия
(Хорватская бановина)

Независимое государство Хорватия

ЗАВНОХ

СР Хорватия

Хорватская весна

Война в Хорватии

Республика Сербская Краина

Республика Герцег-Босна

Республика Хорватия


Портал «Хорватия»

Королевство Хорватия и Славония (хорв. Kraljevina Hrvatska i Slavonija, венг. Horvát-Szlavón Királyság, нем. Königreich Kroatien und Slawonien) — соединённое королевство, входившее в состав Австро-Венгерской монархии и принадлежавшее к её Транслейтанской части; состояло из королевства Хорватии, королевства Славонии и лежащей между этими землями так называемой бывшей хорватско-славонской Военной Границы. Граничило на севере и востоке с Венгрией, от которой отделялось реками Дравой и Дунаем, на юго-востоке и востоке — с Сербией и Османской империей (провинция Босния), отделяясь от них рекой Савой, на юго-западе — с Далмацией, Истрией и Адриатическим морем, на северо-западе — с Крайной и Штирией. Площадь соединённого королевства — 42 535,25 км², из которых на Хорватию приходилось 13 525,14 км², на Славонию — 9 435,68 км² и на бывшую Военную Границу — 19 574,43 км².

В административном отношении Хорватия делилась на пять комитатов, а Славония — на три.





География

Ландшафт

Хорватия и Славония в восточной своей части пересекаются лесистыми отрогами Штирийских и Краинских Альпов и плодородными долинами. Границу с Крайной образуют Усконские горы (1181 м), а со Штирией — Матцельские горы (683 м), которые продолжаются на Ю. В. в виде гор Иванчицы (1060 м) и Кальника (643 м); к Ю. от первых поднимаются отделённые от них Краиной Загребские горы (или Слема Верх, 1035 м), образующие с прежде названными горами прелестное Загорье, так назыв. Хорватскую «Швейцарию». К Ю. В. отсюда тянутся горы Било (Козевац 300 м), а дальше на Ю. Мославацкие горы (489 м); они образуют соединение с горами: Чёрный Верх (864 м), Папок (954 м), Крдня (789 м), Псунь (Брезово Поле, 984 м) и Дел (502 м). Совсем на Ю. В., близко Петро-Варадина на Дунае, высится знаменитая Фрушка-Гора с её 12 монастырями среди густых лесов и виноградников. Центральную часть страны образует плодородная равнина по р. Саве; она приподнимается в западном направлении к горам Великой Капеллы (Бела Ласица, 1532 м) и Малой Капеллы (1280 м); на границе с Боснией — горы Плешевица (1650 м); на Ю. З. — Kukgebirge, Средня-Гора. Вдоль Адриатического моря тянется Либурнский Крас (от Реки-Фиуме до Нового — Novi) и в виде Велебита (Плишевица 1650 м на С., Свето Брдо 1750 м на Ю.) продолжается в направлении к Ю. Восточная часть страны состоит отчасти из плодородных, покрытых виноградниками и плодовыми садами возвышенностей, отчасти — из хорошо обработанных равнин. Горы X. и Славонии богаты каменным углем, мрамором и минеральными источниками. В западной части покрытые густыми лесами места как бы чередуются с обнажёнными, лишёнными всякой растительности возвышенностями и щелеобразными глубокими долинами. В геологическом отношении господствующей каменной породой является известняк.

Орошение

В гидрографическом отношении Хорватия и Славония принадлежат к системе Дуная, образующего границу страны с Венгрией, и его двух притоков — рр. Дравы и Савы, из которых первая только правым берегом принадлежит Хорватии и имеет здесь лишь свои притоки Плитвицу, Бедню и Карасицу с Вучицей. Сава в большей степени может считаться хорватской рекой: от границ Штирии и Каринтии до устья р. Унны принадлежит Хорватии обоими берегами, а от устья р. Унны до собственного устья — только левым. На всем этом протяжении она принимает в себя притоки — с левой стороны: Сотлину, Крапину, Лонию с притоками Часмой и Илоной, Орляву и Бич, а с правой — Кульпу с Кораной, Глиной и Купчиной, Сунию и Унну. Незначительная часть страны к З. от гор Капеллы принадлежит к бассейну Адриатического моря, но здесь протекают главным образом реки, зарождающиеся под землёй; к числу их принадлежат потоки Хорватского Краса, как, напр., Крбава, Лика, Юдач, Зрманья. В Славонии много стоячих вод; особенно замечательны болота Кологивара и Палачи около Осека.

Климат

Климат страны вообще, сравнительно с её положением, довольно мягкий, хотя и не везде одинаковый. В этом отношении всю страну можно разделить на 3 части:

  1. узкая полоса земли над морем с умеренной зимой, тёплой весной и сухим летом; максимум осадков падает на время от ноября до января, минимум на июль; здесь хорошо растут фиги, маслины, гранаты и даже померанцы и лимоны;
  2. равнины Славонии с жарким летом и довольно суровой зимой: максимум осадков приходится на апрель и ноябрь, минимум — на январь и сентябрь; эта часть страны отличается зато и наибольшим плодородием: виноградники по склонам гор и поля кукурузы и маслины в долинах, и ко всему этому — повсюду плодовые сады;
  3. западные высоты и Загорье отличаются сравнительно довольно суровым климатом: зима продолжительная и суровая, лето — короткое, жаркое и сухое; смена жары и холода на высотах Краса быстрая; погода в основном ветреная; особенно опасны холодный и сухой северо-восточный ветер — бора и влажный и жгучий юго-западный ветер зуго, как бы отклоняющийся сюда от сирокко.

Количество атмосферных осадков постепенно уменьшается в направлении к востоку: в окрестностях Реки (Fiume) и на возвышенностях Капеллы они достигают за 1 год 150 см, в Карловце уже только 100 см, в Загребе даже 80 см, а в Осеке — всего лишь 80 см. Годовая изотерма +14° проходит через Реку, +13° через Карловец, +12° через Загреб, 11° через Осиек; январская изотерма +4° проходит вдоль Адриатического побережья, и оттуда температура быстро понижается в направлении внутрь страны, так что в Загребе и Осеке средняя январская достигает всего лишь −1 °C; изотерма июля +25° достигает моря (кроме Реки, где она лишь +230); внутренние части страны имеют температуру июля равномерную между +22° и 24°; исключение представляют только наиболее возвышенные местности.

Население

Население Хорватии, Славонии и бывшей Военной Границы принадлежит в громадном большинстве к славянскому племени и состоит преимущественно из хорват и сербов. В 1869 г. жителей было 1 838 198, в 1880 г. 1 892 499, а по переписи 1890 г. — 2 200 977 (1 104 322 мужчин и 1 096 655 женщин), что, не считая 14 567 чел. военных, даёт плотность 51 или 52 чел./км². Хорват и сербов 2 621 954 чел., в числе которых 1 638 000 католиков и 644 955 православных[1], то есть сербов; затем идут немцы в количестве 134 078 чел., рассеянные по всему пространству страны; мадьяры 105 948 чел., евреи — около 15 000 чел., словаки — около 12 000 чел., русины — около 3 000 чел., румыны — около 2 000. По другим данным, при той же общей цифре процентное отношение составных частей несколько меняется: хорват и сербов считается только 1 921 719 чел., немцев 117 493 чел., мадьяр 68 794 чел., 20 987 славонцев, 13 614 словаков, более 10 000 евреев, русин 3 606 и румын 2 826. Остальная часть населения состоит из цыган и чужеземцев различных национальностей. В общем западные (хорватские) комитаты в этнографическом отношении отличаются большим однообразием племенного состава, чем восточные (славонские), где область Дуная была во все времена историческим трактом, по которому проходили полчища турок, венгров, немцев, и где в то же время сходятся этнографические границы племен славянского, мадьярского и румынского. Большинство населения принадлежит к Римско-католической церкви — 1 553 075 чел.; затем идут православные — 566 983 чел., евангелики аугсбургского исповедания — 23 786 чел., иудейского исповедания — 17 261 чел. (по народности они частью отнесены к другим племенам), униаты — 12 367 чел. и реформаты — 12 365 чел.

Экономика

Сельское и лесное хозяйство; горное дело

Хорватия и Славония — по преимуществу страна сельского и лесного хозяйства: наибольшую часть всего их пространства занимают леса (36,8 %) и пахотные поля (30,88 %), затем пастбища (14,31 %) и луга (11,02 %): 1,6 % поверхности занято виноградниками и 1,25 % садами; неудобной земли только 4,64 %. Тем не менее земледелие здесь ещё далеко от той степени развития, какая возможна при местных условиях. Объясняется это отчасти беспечностью населения, отчасти малым распространением среди него соответствующих знаний; за последнее время стали обнаруживаться и в этой области значительные успехи, чему немало способствовало основанное ещё в 1841 г. «Хорватско-Славонское земледельческое товарищество», издающее два специальных органа: «Gospodarski List» и «Sevski gospodar». В общем около 80 % всего населения занимается земледелием. Сеют пшеницу, кукурузу, ячмень, жито, овес, просо и гречиху. В Славонии отдают предпочтение пшенице, в Хорватии — кукурузе. Табак сеют главным образом в Славонии; самый лучший идет из окрестностей Пожеса. В садах, имеющихся почти при каждой хате, растут больше всего сливы, из плодов которых выделывают знаменитую сливовицу (лучшей считается сремская); идут также даже в продажу сушеные сливы (чернослив). Из яблок пользуются известностью славонские, так назыв. серчики. Каштанов и орехов в изобилии. В Приморье хорошо родятся фиги, маслина и миндаль. Производство вина составляет одну из видных отраслей хозяйства; вино даже среди простого народа является обычным, ежедневным напитком. Виноградников больше всего в Среме; много также винограда родится в Приморье. В Западной Хорватии страшное опустошение виноградников произвела в недавнее время филлоксера. — Луга представляют особенность равнин северной части страны, пастбища — скалистых южных частей; леса составляют богатство края. В Славонии и на равнинах Восточной Хорватии растут прекрасные дубы и буки, а. на западе среди гор — преимущественно хвойные деревья. В Славонии некоторые леса могут быть даже названы девственными. Местные дубы дают прекрасный строевой лес, даже корабельный, не говоря уже о поделочном материале; в особенности много выделывается бочечных клепок, которые вывозятся и за границу, главным образом во Францию. Масса желудей в этих лесах даёт возможность держать огромные стада свиней.

Скотоводство

Скотоводство в Хорватии и Славонии стоит не на достаточно высокой степени развития; правительство, земледельческое общество, а отчасти и магнаты принимают различные меры к улучшению местных пород скота. Лошади здесь двух пород: в равнинах — более красивая венгерская лошадь, а в горах — поменьше ростом, но зато более выносливая боснийская (или босняцкая) лошадь; кроме лошадей, разводят и ослов. Крупный рогатый скот в горах X. мелкий и некрасивый; в Славонии разводятся преимущественно венгерская и подольская породы. Из мелкого скота держат овец (преимущественно мериносов), коз и много свиней. Домашней птицы разводится множество; индейки составляют даже предмет вывоза. Пчеловодство развито довольно хорошо. Шелководство стоит сравнительно невысоко: введённое при Марии-Терезе, оно после 1848 г. пришло в упадок и только с очень недавнего времени начало мало-помалу оправляться — охота для местного населения представляет только предмет развлечения; торговля дичью имеет мало значения. Рыболовство развито очень широко и притом одинаково как речное, так и морское. По берегу Адриатического моря население живёт даже по преимуществу рыбной ловлей; огромные массы сардели, макрели и тунцов составляют важный предмет торговли. В болотах Славонии ловятся пиявки, которые высылаются и за пределы страны. — Минеральные богатства страны разрабатываются мало, но в последнее время на них обращено уже внимание. Добываются главным образом руды железная, медная, оловянная, серебро, сера, каменный уголь чёрный и бурый и, наконец, нефть. В Славонии около Нашиц и Нова-Градишки открыты следы золота, но до сих пор его не добывают; селяне достают немного золотоносного песка в р. Драве.

Промышленность и торговля

Промышленность и торговля стоят в Хорватии и Славонии довольно низко, несмотря на благоприятные для их развития условия. Причиной тому служило прежде отчасти тревожное состояние страны ввиду турецких войн, отчасти нерасположение к занятиям этого рода (в особенности к торговле) хорватского дворянства, которое считало их неприличными для своего достоинства. В наше время главным препятствием служили и служат железнодорожные тарифы, составленные в интересах венгерской промышленности. Принимаются меры к поднятию и развитию местной промышленности и торговли посредством учреждения кредитных и акционерных обществ, но тут являются новые тормозящие дело обстоятельства — отсутствие собственно рабочего класса и недостаток путей сообщения.

Промышленность

В настоящее время наиболее развиты производства шелковое и стеклянное, выгонка спирта (в 1889 г. 1972964 гектолитро-градусов), в приморских частях — постройка судов. Судостроительные верфи в Приморье главным образом в Реке, Бакре, Кралевице и Сенье, машиностроительные заводы — в Реке и Осеке, стеклянный, ливерный и химический заводы, фабрики спичечная, табачная и писчебумажная. Все принадлежности наряда в основном вырабатываются самим населением из льна и конопли, причём части женского наряда нередко украшаются вышивками и плетениями довольно оригинального характера (см. Fr. Lay, «Südslavische Ornamentik»).

Торговля

Торговля находится в довольно жалком состоянии и притом сосредоточена преимущественно в руках немцев, евреев и итальянцев. Главными предметами вывоза из Хорватии и Славонии служат естественные продукты страны: строевой и поделочный лес и дрова, виноград, пшеница, чернослив (сушеные сливы), водка из слив (см. Сливовица), рогатый скот, шкуры, воск, мед и т. д.; из Южной Хорватии, кроме того, — маслины. Главными пунктами отпуска внешней торговли служат портовые города Риека (Фиуме), Сень (Senj, Zengy) и Кральевица (Порто Ре), затем Осек, Сисек, Зелелин, Карлштадт и Загреб. Из Реки (Фиуме), которая, как портовый город, причисляется к Венгрии, мадьяры посредством обложения высокими налогами портовых построек стараются сделать как бы свой мадьярский порт, способный с успехом конкурировать с Триестом; но это им до сих пор удается не вполне. 9 банков и других кредитных учреждений, 42 сберегательных кассы, 7 товариществ, 1 страховое общество и 18 промышленно-акционерных обществ.

Пути сообщения

Главными путями сообщения служат прежде всего реки Драва и Сава и отчасти Дунай, на которых поддерживается оживленное пароходное движение. Затем идут железнодорожные пути, общим протяжением до 1100 км. Несмотря на кажущееся обилие железнодорожных путей, они не благоприятствуют развитию местных промышленности и торговли, так как торговля направляется ими непосредственно к Адриатическому морю и в Боснию.

Образование

Дело народного образования в Хорватии и Славонии с каждым годом делает большие успехи как в отношении количества учебных заведений, так и в отношении числа посещающих школу детей. Одних народных училищ насчитывается более 1300. Классических гимназий (в Хорватии и Славонии вместе с Рекой-Фиуме) 9, реальных прогимназий 2, реальных училищ 6. Университет Франца-Иосифа в Загребе (открытый в 1874 г.) с тремя факультетами: богословским, юридическим и философским; для открытия медицинского факультета имеются уже значительные материальные средства, образовавшиеся из щедрых пожертвований, но правительство этому не благоприятствует. Две католических и одна православная духовные семинарии. Училище сельского и лесного хозяйства вместе с низшим земледельческим училищем, два мореходные училища, три торговые школы, школа акушерок, 3 мужские и 2 женские учительские семинарии, музыкальное училище в Загребе. Из учёных и научных учреждений и обществ хорваты имеют Югославянскую академию наук (основанную в 1867 г.), затем Матицу хорватскую, прежде носившую название Иллирийской (см. Матица, Иллиризм), которая насчитывает теперь около 10 000 членов и имеет целью издание популярных книжек для народа, — и общество св. Иеронима, также издающее книжки для народа. Есть ещё педагогическое общество, издающее школьные книги, и два общества духовной молодёжи при духовных семинариях, издающие книжки для юношества. В Загребе два музея: археологический и естественно-исторический, при котором недавно открыт ботанический сад. Преподавательским языком везде считается хорватский или сербохорватский язык. Много молодых хорват обучается и за пределами родины — в Пеште, Вене, Граце и Праге. У католиков архиепископ и 2 епископа, у православных — патриарх и два епископа. Центром духовной жизни X. и Славонии во всех её проявлениях служит гл. г. королевства Загреб.

Управление

Политическое устройство регулируется особым соглашением с Венгрией 1868 г., подвергшимся некоторым изменениям в 1873 г. Хорватия, Славония и Далмация, как «Триединое королевство», признаются землями венгерской короны с сохранением самоуправления в делах административных, школьных, судебных и церковных. Законодательный орган — Хорватский Сабор (хорв. Hrvatski sabor) состоял из католического архиепископа Загребского и православного митрополита Карловецкого и 6 епископов православных и католических, соборного пресвитера Загребского, наместника Туропольского округа, из пользующихся правами индигената в стране (18) магнатов (князей, графов и баронов), 8 великих жупанов и 9 избираемых на 3 года депутатов от городов и 81 представителя от меньших городов, местечек и сельских округов. Исполнительный орган — Земельное Правительство Хорватии, Далмации и Славонии (хорв. Zemaljska vlada Hrvatske, Slavonije i Dalmacije, венг. országos kormány), во главе которого стоял утверждаемый королём по представлению венгерского министра-президента бан (Ban), в ведении которого находятся три секции (внутренних дел и областного бюджета, вероисповеданий и народного образования, юстиции). Высшим судебным органом являлся королевский трибунал (Kraljevski sudbeni stol), судом первой инстанции - королевские жупанский трибуналы (Kraljevski županijski sudbeni stol), Официальным языком считается хорватский. В административном отношении вся страна разделяется на 8 комитатов, или жупанств. Хорватский сабор посылает 40 депутатов в нижнюю палату и 3 в верхнюю палату венгерского сейма. В верхней палате заседают также хорватско-славонские магнаты. В венгерской делегации хорватские депутаты участвуют в числе 12 (11 из нижней и 1 из верхней палаты).

В действительности автономия была довольно скромной[2]. Исполнительной властью для Королевства являлись венгерские министерства, полностью контролировавшие хорватскую экономику. Предусмотренные соглашением хорватско-славонские отделы в совместных министерствах вскоре прекратили своё существование. Бан назначался по представлению венгерского премьер-министра. Он мог обращаться к императору но только при посредничестве венгерского министерства по хорватским делам[2]. Депутатов от Хорватии и Славонии в имперский парламент выбирал не хорватский Сабор, а парламент в Будапеште[2].

Напишите отзыв о статье "Королевство Хорватия и Славония"

Литература

  • Neilreich, «Vegetatiotisverhältnisse von Kroatien» (Вена, 1868);
  • Matkowitsch, «Kroatien und Slawonien nach seinen physischen und geistigen Verhältnissen» (Загреб, 1873); *"Codex diplomaticus Croatiae" (ib., 1874 след.);
  • Pesty, «Die Entstehung Kroatiens» (Будапешт, 1882);
  • Krauss, «Die vereinigten Königreiche Kroatien und Slavonien» (XIV т. изд. «Länder Oesterreich-Ungarus in Wort u. Bild», B., 1889);
  • V. Klaić, «Zemljopis zemalja u kojih ohitavaju Hrvati» (Загреб, 1880, 1881, 1883);
  • Jósef Staré, «Die Kroaten in Königreiche Kroatien und Slavonien» (Вена и Тешин, 1882);
  • M. Stojanovic, «Slike iz živoia hrvatskoga naroda u južnih slovena» (ib., 1874);
  • Dr. J. Kršiyavi, «Listovi iz Slavonije» (ib., 1882);
  • Adam Ks. Sapieha, «Listy z Kroacyi» (Перемышль, 1883);
  • Березин, «X., Славония, Далмация и Военная Граница»; издания Королевского статистического бюро в Загребе (сегодня ДСЗ); Lukšić, «Reiseführer durch Kroatien u. Slavonien» (Загреб, 1892).

См. также

Примечания

  1. Seton-Watson, Hugh (1945). [books.google.com/books?id=y3A3AAAAIAAJ&pg=PA434 Eastern Europe Between the Wars, 1918—1941] (3rd ed.). CUP Archive. p. 434. ISBN 100128478X.
  2. 1 2 3 Коллектив авторов. Югославия в XX веке: очерки политической истории. — М.: Индрик, 2011. — С. 81. — ISBN 9785916741216.


При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Королевство Хорватия и Славония

– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.


– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.

Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.