Катувеллауны

Историческое племя

Катувеллауны
Этноиерархия
Группа народов	кельты
Общие данные
Язык	бриттской группы
Современное расселение
Историческое расселение
На территории современных Эссекса и Миддлсекса
Государственность
Катувеллауны на Викискладе

Катувеллауны (англ. Catuvellauni) — одно из сильнейших кельтских племён в Британии, входивших в группу белгов.

Катувеллауны — что, вероятно, означает «смелые воины» или «командиры битвы», — жили к северу от Темзы на территории современных Эссекса и Миддлсекса, их центром или столицей был Верламион, затем переименованный в Веруламиум (современный Сент-Олбанс), расположенный на реке Вер. Ещё до римских завоеваний катувеллауны контактировали с римским миром, широко использовали латинские легенды, классическое искусство, а также чеканили монеты.

История

Цезарь упоминает, что территорией, которую занимало племя катувеллаунов, правил Кассивелаун. Цезарь пишет, что до его вторжения Кассивелаун постоянно воевал с другими британскими племенами, и даже победил короля племени триновантов, наиболее могущественного в Британии в то время. Сын короля, Мандубраций, бежал к Цезарю в Галлию. Тактикой Кассивелауна было «напасть и бежать», доставляя неприятности и нанося потери римским войскам, оставляя их без продовольствия. Однако, несмотря на такие действия, Цезарю удалось выйти к Темзе. Единственное пригодное для форсирования реки место было хорошо укреплено, но римским войскам удалось преодолеть брод. Бритты были разбиты. Кассивелаун распустил большую часть своего войска, а с оставшимся вернулся к партизанской тактике ведения войны, надеясь на знание территории, мощь и скорость своих боевых колесниц.

Вожди пяти британских племён — кеномагнов, сегонтиаков, анкалитов, биброков и кассов — сдались на милость римлян и показали Цезарю местонахождения укреплений Кассивелауна, которые Цезарь осадил. Кассивелауну удалось передать воззвание четырём кентским королям — Сингеториксу, Карвилию, Таксимагулу и Сеговаксу — с призывом атаковать лагерь Цезаря. Римляне смогли отбить атаку и захватили в плен одного из военачальников, Луготорикса. Узнав о поражении и разорении земель, Кассивелаун сдался. Ему пришлось предоставить заложников и заплатить дань. Также на трон триновантов был возвращён Мандубраций, и Кассивелаун поклялся не воевать против него. Заключив мир, Цезарь вернулся в Галлию.

Таскиован — первый правитель этого племени, оставивший своё имя на монетах. Около 20 г. до н. э. Таскиован основал на реке Вер поселение Верламион (Verlamion) — «селение над болотом», служившее катувеллаунам столицей, где также чеканилась монета. Его более поздние монеты — римского стиля, на некоторых из которых есть портрет, очень напоминающий императора Августа. Среди изображений на этих монетах встречаются лошадь, всадник, Пегас, кентавр, бык, кабан и орёл. Основным местом чеканки был Веруламиум, и он обозначен на многих его монетах. Известны золотые статеры, четверть-статеры, серебряные монеты и два вида бронзовых монет.

Катувеллауны распространили свою власть на народы окружающие их земли и завоевали королевство триновантов. Приблизительно в 10 году до н. э. Таскиован чеканил монеты в Камулодуне. В дополнение к могущественному племени катувеллаунов и подчинявшемуся им королевству триновантов на юге и западе быстро укрепились королевства белгов.

После Таскиована правил его сын Кунобелин, величайший из белгских вождей. Светоний назвал его царём британцев — Britannorum rex (Suet. Cal. 44). Он правил долго, около сорока лет, в течение которых взял под свой контроль большую часть Юго-восточной Британии. При нём было завоёвано царство триновантов. Его современником был царь триновантов Дубновеллавн, который правил в Камулодуне, но недолго. Это он был вторым ссыльным британским вождём, который вместе с Тинкоммием явился к Августу просить о защите. Его имя Август упоминает в своих Res Gestae, 32. Он был вытеснен из Камулодуна Кунобелином, и с тех пор тринованты вошли в состав усилившегося царства катувеллаунов, а монеты Кунобелина стали чеканиться в Камулодуне. Возможно, завоевание триновантов произошло в 9 г. н. э. или вскоре после этой даты, когда Кунобелин воспользовался тяжёлым положением Рима в связи с катастрофическим поражением Квинтилия Вара и потерей трёх легионов в германских лесах, случившимися в этом году. Ш. Фрер полагает, что его действия были откровенным вызовом Августу. По его мнению, об антиримской политике Кунобелина свидетельствует его чекан. На его монетах появляется изображение ячменного колоса. С одной стороны, это символ сельскохозяйственного богатства и изобилия, на которых основывались процветание царства Кунобелина, а с другой стороны, это отражение намерения противопоставить британское ячменное пиво дорогим винам, которые импортировал Рим, о чём свидетельствует изображение виноградной лозы на монетах Верики. Фрер даже называет это «военной пропагандой». Впрочем, он сам замечает, что это была только пропаганда, так как сохранившиеся амфоры дают представление о том, что вино из Рима в больших количествах поступало на столы знатных представителей племени катувеллаунов.

Кунобелин сделал и дружественный жест в 16 г. н. э., когда несколько морских транспортов с римскими солдатами из армии Германика были выброшены штормом на британское побережье и возвращены Кунобелином на континент (Tac. Ann., II, 24).

Во времена Тиберия Кунобелин продолжал расширять свои владения, захватывая территории восточной части Кента и земли по ту сторону Темзы, на север от Кеннета. Катувеллавны не оставили в покое и царство атребатов. Эпатикк, второй сын Таскиована, захватил северную часть территорий, принадлежавших Верике, и, как показывает распределение его монет и типов керамики, обнаруженных в этих местах, сама Каллева, столица царства атребатов, оказалась во власти Эпатикка около 25 г. н. э. Могущество Кунобелина в это время было таким всеобъемлющим, что это не могло произойти без его согласия. Кунобелин умер в 43 г. н. э.

Катувеллауны были завоёваны римлянами в 49 году н. э. при царе Каратаке.

Вожди

• Кассивелаун (Cassivelaunus) — середина I в. до н. э.
• Таскиован (Tasciovanus) — около 20 г. до н. э. — около 9 г. н. э.
• Кунобелин (Cunobelinus), сын Таскиована — около 9 г. н. э. — 43 г. н. э.
• Тогодумн (Togodumnus), сын Кунобелина — 43 г. н. э.
• Каратак (Caratacus), сын Кунобелина — 43 г. н. э. — 51 г. н. э.

Ссылки

• [www.army.celtica.ru/tuatha.html См. «Катувеллауны» на сайте «Племена»]

Отрывок, характеризующий Катувеллауны

– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…