Трио-соната

Трио-соната (итал. trio - Трио и итал. sonare — звучать) — основная форма камерной инструментальной музыки XVII—XVIII веков (эпохи барокко). Обычно трио-соната сочинялась для трех инструментов: двух скрипок и непрерывного басового сопровождения, представленного виолончелью и каким-нибудь клавишным инструментом. Эпохой расцвета трио-сонаты во всех европейских музыкальных центрах был период с 1625 по 1750год, затем, ввиду отмирания basso continuo как функционально необходимого элемента композиции, трио-соната переродилась в струнный квартет. Основными типами трио-сонаты являются: sonata da chiesa, sonata da camera.

Множество трио-сонат было написаны для струнных, но также встречаются трио-сонаты для духовых инструментов (рожок, гобой, блок-флейта, фагот). Мелодические партии равнозначны, хотя бас может быть менее активным. Трехголосная структура трио-сонат может быть представлена единственным исполняющим мелодию инструментом и облигатным клавиром; некоторые сонаты существуют в обеих формах.

В 17 веке, итальянские церковные сонаты a due (в два голоса) и a tre (в три голоса) были написаны для двух или трех инструментов и генерал-баса; басовые инструменты, исполняющие мелодическую партию, принимали полное участие в контрапунктическом диалоге, который в упрощенном виде был представлен в аккордовом basso continuo.

Ссылки

www.belcanto.ru/trio-sonata.html

Отрывок, характеризующий Трио-соната

– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.