Трипура (народ)
| Численность и ареал | |
|---|---|
| Язык | |
| Религия | |
Трипу́ра (типпе́ра) — один из коренных народов Бангладеш и штата Трипура (Индия). Общая численность — около 950 тыс. человек.
Содержание
Этническая история и политическая организация
Народ трипура предположительно относится к тибето-бирманской этнической группе и ведёт своё происхождение с верхних течений Янцзы и Хуанхэ. Предки трипура покинули Китай задолго до воцарения династии Суй. Ко времени миграции они являлись анимистами, и это делает возможным предположение, что переселение произошло до 65 г н. э., то есть до проникновения буддизма в Китай. Потоками переселенцев с северо-востока предки трипура постепенно заселяли территории нынешнего штата Трипура, повсеместно распространяя своё влияние. Укрепившись на этой земле, трипура создали собственное государство, пережившее расцвет в начале XVI века. Более двух тысячелетий, вплоть до присоединения к Индийскому Союзу в 1949 г., княжеством Трипура управляла местная династия Деббарма. В 60-хх годах XX века народ вёл активную борьбу за признание автономии, которая имела итогом создание в 1972 году штата Трипура.[1]
Язык
Говорят на различных диалектах языка кокборок (один из двух официальных языков штата Трипура) подгруппы бодо центральной группы сино-тибетской семьи. По последним оценкам, число его носителей составляет 1 млн человек, которые проживают также в индийских штатах Ассам и Мизорам, в Бангладеш. Письменность основана на бенгальской графике.[2]
Быт и культура
Богатое культурное наследие племён трипура находит отражение в народных танцах, музыке, празднествах. Язык и традиции этого народа в высокой степени самобытны и отличны от диалектов и обычаев соседних племён.
Поселения
Деревни трипура расположены по склонам холмов, вдоль берегов рек. Насчитывают от пяти до пятидесяти семей. Дома строятся на сваях в целях защиты от проникновения диких животных, основной строительный материал — бамбук.[3]
Занятия
Разводят птицу, мелкий домашний скот, буйволов в качестве тягловой силы. Основное занятие — пашенное орошаемое и подсечно-огневое земледелие.
Пища
Традиционные блюда трипура значительно отличаются от пищи соседей. Трипура не придерживаются вегетарианства, основу их рациона составляют мясные блюда из свинины, баранины, телятины, курицы, рыбы, черепах, креветок, крабов, лягушек.[4]
Одежда
Мужчины носят белую или чёрную куртку, лунги и белый тюрбан, женщины оборачивают вокруг груди кусок ткани, надевают юбку из хлопковой или шёлковой ткани, покрывают плечи.[2]
Социальная организация
Практически полностью нарушены родовые отношения. Действует патрилинейный счёт родства, наследование осуществляется по принципу майората. Брачные поселения патрилокальные, в качестве калыма распространена двугодичная отработка за невесту.[5]
Сноски и источники
- ↑ Singh, R. G., Barma, Arun Deb, eds. History of Tripura / Tripura: Tripura State Tribal Cultural Research Institute & Museum, 1915. — 269 p.
- ↑ 1 2 Народы и религии мира: Энциклопедия / Гл. ред. В. А. Тишков. — М.: Большая Российская энциклопедия, 1998, — 928 с.: ил. — ISBN 5-85270-155-6;
- ↑ Saigal Omesh. Tripura / New Delhi: Concept Publishing Company, 1978. — 168 p.
- ↑ [www.indianetzone.com/5/tripuri_culture.htm Tripuri Culture]
- ↑ Socio-Political Movements in India : A Historical Study of Tripura/Ranjit Kumar De. 1998, p. 108—113
Напишите отзыв о статье "Трипура (народ)"
Ссылки
- [www.globalsecurity.org/military/world/war/tripura.htm Tripura] (англ.);
- [www.twipra.com/ TwiPra] (англ.);
- [tripurasociety.org/ Tripura Society’s Website] (англ.);
- [www.ethnologue.com/show_language.asp?code=tpe Tippera] на Ethnologue (англ.).
Отрывок, характеризующий Трипура (народ)
В клубе, в угловой комнате, собирались читать эти афиши, и некоторым нравилось, как Карпушка подтрунивал над французами, говоря, что они от капусты раздуются, от каши перелопаются, от щей задохнутся, что они все карлики и что их троих одна баба вилами закинет. Некоторые не одобряли этого тона и говорила, что это пошло и глупо. Рассказывали о том, что французов и даже всех иностранцев Растопчин выслал из Москвы, что между ними шпионы и агенты Наполеона; но рассказывали это преимущественно для того, чтобы при этом случае передать остроумные слова, сказанные Растопчиным при их отправлении. Иностранцев отправляли на барке в Нижний, и Растопчин сказал им: «Rentrez en vous meme, entrez dans la barque et n'en faites pas une barque ne Charon». [войдите сами в себя и в эту лодку и постарайтесь, чтобы эта лодка не сделалась для вас лодкой Харона.] Рассказывали, что уже выслали из Москвы все присутственные места, и тут же прибавляли шутку Шиншина, что за это одно Москва должна быть благодарна Наполеону. Рассказывали, что Мамонову его полк будет стоить восемьсот тысяч, что Безухов еще больше затратил на своих ратников, но что лучше всего в поступке Безухова то, что он сам оденется в мундир и поедет верхом перед полком и ничего не будет брать за места с тех, которые будут смотреть на него.– Вы никому не делаете милости, – сказала Жюли Друбецкая, собирая и прижимая кучку нащипанной корпии тонкими пальцами, покрытыми кольцами.
Жюли собиралась на другой день уезжать из Москвы и делала прощальный вечер.
– Безухов est ridicule [смешон], но он так добр, так мил. Что за удовольствие быть так caustique [злоязычным]?
– Штраф! – сказал молодой человек в ополченском мундире, которого Жюли называла «mon chevalier» [мой рыцарь] и который с нею вместе ехал в Нижний.
В обществе Жюли, как и во многих обществах Москвы, было положено говорить только по русски, и те, которые ошибались, говоря французские слова, платили штраф в пользу комитета пожертвований.
– Другой штраф за галлицизм, – сказал русский писатель, бывший в гостиной. – «Удовольствие быть не по русски.
– Вы никому не делаете милости, – продолжала Жюли к ополченцу, не обращая внимания на замечание сочинителя. – За caustique виновата, – сказала она, – и плачу, но за удовольствие сказать вам правду я готова еще заплатить; за галлицизмы не отвечаю, – обратилась она к сочинителю: – у меня нет ни денег, ни времени, как у князя Голицына, взять учителя и учиться по русски. А вот и он, – сказала Жюли. – Quand on… [Когда.] Нет, нет, – обратилась она к ополченцу, – не поймаете. Когда говорят про солнце – видят его лучи, – сказала хозяйка, любезно улыбаясь Пьеру. – Мы только говорили о вас, – с свойственной светским женщинам свободой лжи сказала Жюли. – Мы говорили, что ваш полк, верно, будет лучше мамоновского.
– Ах, не говорите мне про мой полк, – отвечал Пьер, целуя руку хозяйке и садясь подле нее. – Он мне так надоел!
– Вы ведь, верно, сами будете командовать им? – сказала Жюли, хитро и насмешливо переглянувшись с ополченцем.
Ополченец в присутствии Пьера был уже не так caustique, и в лице его выразилось недоуменье к тому, что означала улыбка Жюли. Несмотря на свою рассеянность и добродушие, личность Пьера прекращала тотчас же всякие попытки на насмешку в его присутствии.
– Нет, – смеясь, отвечал Пьер, оглядывая свое большое, толстое тело. – В меня слишком легко попасть французам, да и я боюсь, что не влезу на лошадь…
В числе перебираемых лиц для предмета разговора общество Жюли попало на Ростовых.
– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
