Трирское курфюршество

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Курфюршество Трирское
нем. Kurfürstentum Trier
Княжество-архиепископство в составе СРИ

898 — 1803



 

Герб

Трирское курфюршество в 1648 году
Столица Трир
Кобленц
Религия католицизм
К:Появились в 898 годуК:Исчезли в 1803 году

Курфюршество Трирское (нем. Kurfürstentum Trier), Куртрир (нем. Kurtrier) — духовное княжество в составе Священной Римской империи, существовавшее с X века по 1803 год. Оно занимало территорию, находящуюся в собственности Римско-католического архидиоцеза Трира (нем. Erzbistum Trier), и управлялось архиепископом, выступавшим в роли курфюрста (одного из выборщиков императора). Столицей княжества был Трир, с 1629 года главная резиденция курфюрста находилась в замке Филиппсбург в Эренбрайтштайне у Кобленца, а с 1786 года — во Дворце курфюрстов в самом Кобленце. В 1797—1801 годах территории курфюршества по левому берегу Рейна вошли в состав Франции, правобережные — в 1802 году в состав Герцогства Нассау. Светские владения архиепископства были секуляризованы в 1802—1803 годах во время Германской медиатизации.



История

Ещё во времена Римской империи Трир был столицей колонии Аугуста Треверорум, и уже тогда там размещалась резиденция епископа. Во времена Карла Великого епископ Трирский поднялся в статусе до архиепископа, ему подчинились диоцезы Туля, Меца и Вердена.

Уже во времена Меровингов епископы Трира были практически независимыми территориальными магнатами. В 772 году Карл Великий даровал епископу Виомаду полный иммунитет от юрисдикции местного графа для подчинённых ему церквей и монастырей, а также деревень и замков принадлежащих Собору святого Петра в Трире. В 816 году Людовик I Благочестивый подтвердил архиепископу Хетти привилегии, дарованные его отцом.

После свершившегося в Вердене в 843 году раздела Каролингской империи Трир достался Лотарю, а после раздела владений Лотаря I в 870 году в Мерсене — вошёл в состав Восточно-Франкского королевства, которое впоследствии развилось в Германию.

Цвентибольд, незаконнорожденный сын Арнульфа Каринтийского, которого отец сделал королём Лотарингии, остро нуждался в союзниках против своевольной знати и поэтому в 898 году даровал архиепископу Ратбоду полный иммунитет от налогов на всей территории архиепископства. Этот дар закрепил положение архиепископов как светских землевладельцев. После гибели Цвентибольда в 900 году Людовик IV Дитя в свою очередь даровал архиепископу Трирскому право вводить собственные таможенные пошлины в Трире и окрестностях, и право чеканки собственной монеты. Наконец, Карл III Простоватый даровал архиепископству Трирскому право самому избирать своего главу без вмешательства имперских властей.

В XII веке подчинённые архиепископу Трирскому территории сильно расширились, когда ему даровали город Кобленц.

В XIII веке (технически — с 1242 года, постоянно — с 1263) за архиепископом Трирским закрепился титул эрцканцлера Арльского (то есть Бургундского; формально Священная Римская империя делилась на королевства Германское, Итальянское и Арльское). В связи с тем, что Бургундия постепенно вошла в состав Франции, этот титул являлся чисто номинальным.

Последний трирский курфюрст, Клеменс Венцеслав Саксонский, жил с 1786 года исключительно в Кобленце. С 1795 года территории курфюршества по левому берегу Рейна (то есть почти все земли) оказались под французской оккупацией, и в 1801 году были аннексированы; там был образован новый архидиоцез. В 1803 году остатки курфюршества были секуляризованы и вошли в состав герцогства Нассау.

Дворец курфюрстов в Трире Дворец курфюрстов в Кобленце Базилика Константина — главный храм диоцеза

Напишите отзыв о статье "Трирское курфюршество"

Ссылки

  • [www.newadvent.org/cathen/15042a.htm Trier] (англ.). Catholic Encyclopedia. [www.webcitation.org/67LWg0PGl Архивировано из первоисточника 2 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Трирское курфюршество

– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.