Триумфальные ворота (Москва)

Достопримечательность
Московские Триумфальные ворота
Современный вид с западной стороны
Страна	Россия
Город	Москва
Автор проекта	архитектор О. И. Бове, скульпторы И. П. Витали, И. Т. Тимофеев; восстановлены по проекту В. Я. Либсона
Строительство	1829—1834 годы
Основные даты: 1936 — Демонтаж ворот на площади Белорусского вокзала 1966—1968 — Восстановление на Кутузовском проспекте
Статус	Объект культурного наследия РФ № 7702324000

Моско́вские Триумфа́льные воро́та (Триумфальная арка) — триумфальная арка в Москве. Впервые сооружены в 1829—1834 годах по проекту архитектора О. И. Бове на площади Тверская Застава в честь победы русского народа в Отечественной войне 1812 года. Разобраны в 1936 году. Копия ворот сооружена в 1966—1968 годах по проекту В. Я. Либсона на Кутузовском проспекте, ныне — площади Победы в районе Поклонной горы. Ближайшая станция метро — «Парк Победы». Триумфальные ворота отнесены к категории объектов культурного наследия регионального значения.

Не следует путать Триумфальные ворота с триумфальными арками, воздвигаемыми в Москве с 1721 года по случаю различных знаменательных событий на Триумфальной площади, которая после сооружения Триумфальных ворот на площади Тверской заставы стала называться площадью Старых Триумфальных Ворот.

Деревянная арка (1814)

13 мая 1814 года главнокомандующий в Петербурге на время отсутствия императора и управляющий Министерством полиции Вязмитинов разослал по всем губерниям постановление о торжественной встрече войск, возвращавшихся из Парижа после победы над французским войсками. Также в мае 1814 года император Александр I написал московскому главнокомандующему графу Ростопчину письмо, в котором сообщил о заключённом мире.

В июне 1814 года Ростопчин устроил пышные празднества в честь вступления в Париж союзных войск и заключения мира. У Тверской заставы началось сооружение деревянных триумфальных ворот. Выбор места был обусловлен тем, что обычно именно у Тверской заставы императора встречала вся администрация Москвы вместе с почетными представителями дворянства и купечества. Это была одна из многих арок, которые были установлены по маршруту следования возвращающихся русских войск. Так в Петербурге дворянство начало строительство триумфальных ворот у Нарвы и у въезда в Петербург. Завершали эту идею триумфальные арки в Новочеркасске.

7 июля 1814 года Александр I, опасаясь народных манифестаций, прислал генералу Вязмитинову рескрипт, запрещающий устройства всяких торжественных встреч и приёмов. Сенат вынужден был разослать повсюду новое постановление — об отмене начатых приготовлений, приложив копию царского распоряжения. Но триумфальные Нарвские ворота были почти готовы, и их декорировку довели до конца к концу июля.

Триумфальная арка Осипа Бове

Идея сооружения в Москве Триумфальных ворот как памятника Победы принадлежит императору Николаю I. В апреле 1826 года во время коронационных торжеств в Москве он высказал желание выстроить в первопрестольной столице Триумфальные ворота, подобные тем, какие возводились в то время в Петербурге: архитектор Василий Стасов возобновлял на новом месте у Нарвской заставы в долговечных материалах деревянную Триумфальную арку Джакомо Кваренги, сооруженную в 1814 году на Петергофской дороге.

Составление проекта поручили крупнейшему на тот момент российскому архитектору Осипу Ивановичу Бове. Он разработал проект в том же году, однако решение о новой планировке парадной площади у главного въезда в Москву из Петербурга привело к необходимости переделки проекта.

Новый вариант, над которым Бове работал почти два года, был утверждён императором 26 апреля 1829 года. 17 августа того же года состоялась торжественная закладка арки в присутствии московского генерал-губернатора Дмитрия Голицына и митрополита Филарета. К моменту торжественной закладки в основание уже было забито 3000 свай, а фундамент ворот доведён до уровня земли. В фундамент ворот легла бронзовая закладная плита и горсть серебряных рублей чеканки 1829 года — «на счастье».

Для сооружения ворот был использован камень из разбираемого Самотечного канала и белый камень из села Татарово Московского уезда («татаровский „мрамор“») — им были облицованы стены арки. Колонны и скульптура — отливались из чугуна. Скульптурный декор арки выполнен скульпторами Иваном Петровичем Витали и Иваном Тимофеевичем Тимофеевым, работавшими по рисункам Осипа Бове.

Надпись на аттике утвердил в 1833 году лично Николай I. Надпись со стороны города гласила:

Благословенной памяти Александра I, воздвигшаго из пепла и украсившаго многими памятниками отеческаго попечения первопрестольный град сей во время нашествия галлов и с ними двадесяти языков, лета 1812 огню преданный. 1826

С противоположной стороны была размещена та же надпись на латинском языке.

Из-за недостатка денежных средств и безразличия со стороны городских властей строительство растянулось на пять лет. Открытие памятника состоялось лишь 20 сентября (2 октября) 1834 года.

В 1899 году под аркой Триумфальных ворот прошёл первый в Москве электрический трамвай. Его линия протянулась от Страстной площади (ныне Пушкинская площадь) до Петровского парка. Кондуктор трамвая объявлял: «Тверская застава. Триумфальные ворота. Александровский вокзал».

В 1912 году, к столетию Бородинской битвы, Триумфальные ворота обновили и почистили; в день юбилея делегация города возложила к подножию памятника венок. Следующая реставрация ворот была проведена под руководством архитектора Н. Д. Виноградова в середине 1920-х годов.

Демонтаж (1936)

В 1936 году, согласно концепции Генплана 1935 года, под руководством А. В. Щусева был разработан проект реконструкции площади. В июле-августе 1936 года арка была разобрана, причём бригада архитекторов провела тщательные обмеры, чертежи, зарисовки и фотографирование памятника. Детали ворот и часть скульптур была передана в Музей архитектуры на территории бывшего Донского монастыря. После окончания реконструкции площади планировалось восстановить арку на площади Белорусского вокзала, но сделано это не было. Чугунные колонны ворот несколько лет лежали на Миусской площади; во время Великой Отечественной войны все они, кроме одной, были переплавлены

Триумфальные ворота на Кутузовском проспекте

10 декабря 1965 года Совет Министров СССР, учитывая «…большую художественную ценность и общественно-историческое значение…», принял Постановление № 1059 «О восстановлении Триумфальной Арки Отечественной Войны 1812 года в г. Москве».

В 1966—1968 годах по проекту коллектива архитекторов (И. П. Рубен, Г. Ф. Васильева, Д. Н. Кульчинский) под руководством архитектора-реставратора В. Я. Либсона копия Триумфальной арки была сооружена на новом месте — на Кутузовском проспекте рядом с музеем-панорамой «Бородинская битва».

При сооружении ворот были использованы обмерные чертежи и зарисовки ворот 1936 года, а также авторская модель сооружения, хранившаяся в Музее архитектуры. Однако копия ворот отличается от оригинального сооружения. Так, в конструкциях стен, сводов и цоколя новых ворот вместо кирпича использовали железобетон, облицовку белым камнем заменили на крымский известняк сероватого оттенка и гранит, кордегардии и решётки не восстановили. Сохранявшиеся на территории бывшего Донского монастыря подлинные детали, статуи и чугунные рельефы использованы не были — более 150 скульптур отлили заново на Мытищинском заводе. По деталям единственной уцелевшей чугунной колонны на заводе «Станколит» отлили 12 новых.

Тексты на памятных досках при восстановлении ворот также изменили: со стороны Можайского шоссе поместили часть надписи с закладной доски 1829 года, а со стороны города — строки из приказа М. И. Кутузова от 21 декабря 1812 года, обращенного к русским воинам: «Славный год сей минул. Но не пройдут и не умолкнут содеянные в нём громкие дела и подвиги ваши; потомство сохранит их в памяти своей. Вы кровию своею спасли Отечество. Храбрые и победоносные войска! Каждый из вас есть спаситель Отечества. Россия приветствует вас сим именем».

Торжественное открытие ворот состоялось 6 ноября 1968 года.

Реставрация (2012)

В феврале 2012 года в ходе подготовки к празднованию 200-летия победы России в Отечественной войне 1812 года на Триумфальной арке начались масштабные ремонтно-реставрационные работы. До начала работ мэр Москвы Сергей Собянин сообщил, что памятник находится в аварийном состоянии.

Ремонтно-реставрационные работы выполняло ГКУ «Мосреставрация». В результате была заменена большая часть пришедшей в негодность облицовки, проведена расчистка каменных стен и скульптурных групп, а также выполнены реставрационные работы по металлическим скульптурным элементам, не подлежавшим демонтажу. В ходе работ пришлось снимать венчающую врата колесницу и скульптуру богини Ники. 31 мая 2012 года статуя была установлена на прежнее место. Общая стоимость работ составила 231,5 миллиона рублей.

Открытие Триумфальной арки после реставрации состоялось 4 сентября 2012 года. На церемонии открытия присутствовал премьер-министр РФ Дмитрий Медведев. Мэр Москвы Сергей Собянин рассказал о планах соорудить на воротах смотровую площадку.

В литературе

Владимир Гиляровский писал в книге «Москва и москвичи» о Триумфальных воротах:

Говорили, что по всей Москве и есть только два трезвых кучера — один здесь, другой — на фронтоне Большого театра. Только это был не «кучер», а «баба с калачом», по местному определению.

Литература

• Краевский Б. П. Триумфальные ворота. — М.: Московский рабочий, 1984. — 64, [16] с. — (Биография московского памятника). — 75 000 экз.
• Соболев Н. Н. Триумфальная арка в Москве // Старая Москва. — М.: Комиссия по изучению старой Москвы, 1912. — Вып. 1. — С. 47—53.
• Михайлов К. П. Москва, которую мы потеряли. — М.: Эксмо, 2010. — 496 с. — (Москва. Путеводитель памяти). — ISBN 978-5-699-43721-4.

Ссылки

• [dedushkin1.livejournal.com/120099.html Московские триумфальные ворота] — рассказ о различных триумфальных арках Москвы

Отрывок, характеризующий Триумфальные ворота (Москва)

– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.


Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.


Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.