Три Святителя (броненосец)
«Три Святителя» — линкор Черноморского флота додредноутного типа. Является развитием балтийского броненосца «Наварин», с некоторыми улучшениями в бронировании и вооружении. Построен на Николаевской верфи, заложен в 1891, спущен на воду в 1893, вступил в строй в 1895 году[2]. Модернизирован в 1911—1912 годах. Принимал участие в боевых действиях на Чёрном море в 1914—1916. В 1922 был разобран на металл.
Содержание
Постройка
В начале 90-х годов XIX в. основу Черноморского флота составляли барбетные броненосцы типа «Синоп» и одиночный «Двенадцать Апостолов». При всей своей оригинальности эти корабли стремительно устаревали, поэтому в сентябре 1891 года на Николаевском адмиралтействе «в присутствии Его Императорского Высочества великого князя Алексея Александровича» был заложен башенный броненосец «английской» схемы, получивший название «Три Святителя» (в честь почитаемых в Православной церкви трёх вселенских учителей) и ознаменовавший собой важный этап в отечественном кораблестроении.
Прототипом его послужил балтийский «Наварин». В то же время недостатки последнего в новом проекте удалось в значительной мере преодолеть. Во-первых, было решено отказаться от неоправданного ограничения размеров — в результате проектное водоизмещение достигло 12 480 т. Во-вторых, с учетом негативного опыта отечественных поставок брони для «Наварина»[Прим. 1], броня для корабля была заказана в Англии на заводе компании «Виккерс». Более прочная никелевая броня была доставлена своевременно. В-третьих, уже в ходе строительства 35-калиберные орудия главного калибра заменили новыми 40-калиберными. Прекрасно показали себя и ходовые механизмы (также закупленные в Англии): на испытаниях «Три Святителя» развил скорость 17,7 узла вместо проектных 16-ти. В результате к моменту ввода в строй новый черноморский броненосец мог считаться[прояснить] не только сильнейшим кораблем Российского флота, но и мира[3].
Участие в Первой мировой и Гражданской войнах
В составе Черноморской эскадры участвовал в бою с германо-турецким линейным крейсером «Гебен» (англ. SMS «Goeben») у мыса Сарыч 17 ноября 1914 года, однако плохая видимость не позволила вести прицельную стрельбу кораблям, следовавшим в кильватере за флагманским «Евстафием».
10 мая 1915 Черноморская бригада линкоров вновь встретила «Гебен», на этот раз у входа в пролив Босфор. 20-минутный бой шёл на дистанции 16 км. Большая дальность предопределила низкую результативность — в русские корабли не попал ни один снаряд, немецкий крейсер поразили три 305-мм снаряда, уничтожив при этом одно 150-мм орудие[Прим. 2]. В результате боя «Гебен» был вынужден отойти.
В дальнейшем русские линкоры блокировали Босфор, поддерживали десантную операцию в Трапезунде, обстреливали угольные разработки в Зонгулдаке.
Последняя встреча черноморских линкоров с «Гебеном» произошла при весьма скорбных обстоятельствах: следствием Брестского мира стала сдача Севастополя немцам. Бывший противник вошёл в главную базу флота как победитель, и на замерших в Южной бухте броненосцах были подняты кайзеровские флаги[Прим. 3]. В море линкоры додредноутного типа больше не выходили[Прим. 4].
Командиры
- 1899—1901 — капитан 1-го ранга Данилевский, Михаил Александрович
- 13.10.1903-23.12.1903 — капитан 1-го ранга Сарнавский, Владимир Симонович
- 1904-хххх — Веницкий И. А.
- 02.01.1906—22.01.1907 — капитан 1-го ранга Егормышев, Константин Львович
- 1907—1908 — капитан 1-го ранга Васильев, Иван Григорьевич
- 1908—1911 — капитан 1-го ранга Зражевский, Иван Григорьевич
- 19.12.1911-1913 — капитан 1-го ранга князь Путятин, Николай Сергеевич
- 1913—1916 — Лукин, Вениамин Константинович
- 22.11.1916-хххх — Римский-Корсаков, Михаил Романович
См. также
- Список броненосных кораблей русского флота
- [www.nashflot.ru/gallery/imperia/trisvyat/3 Фотографии эскадренного броненосца «Три Святителя»] (рус.). Проверено 11 февраля 2012. [www.webcitation.org/67lgmmRfs Архивировано из первоисточника 19 мая 2012].
Напишите отзыв о статье "Три Святителя (броненосец)"
Примечания
- ↑ Ижорский завод не только сорвал оговоренные контрактом сроки, но и вообще не смог изготовить 4 крупногабаритные броневые плиты для башен, из-за чего их пришлось заказывать заводу «Сен-Шамон» во Франции
- ↑ По другим данным «Три Святителя» и «Златоуст» получили серьёзные повреждения; «Гебен» также получил попадания в броневой пояс и каземат левого борта (Gary Staff «German Battlecruisers 1914-18» — Osprey Publishing, 2006)
- ↑ По другим данным на кораблях Черноморского флота в период немецкой оккупации Крыма были подняты украинские флаги ([ukrlife.org/main/uacrim/trembicky.htm УКРАЇНСЬКИЙ ЧОРНОМОРСЬКИЙ ФЛОТ (1918—1919)])
- ↑ Два линкора («Генерал Алексеев» и «Георгий Победоносец»), ушли с Русской эскадрой в Бизерту.
Напишите отзыв о статье "Три Святителя (броненосец)"
Примечания
Источники
- [commi.narod.ru/bmc/mk1bs/bs17.htm] С.Балакин, «Старики принимают бой»
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Три Святителя (броненосец)
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.
M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
