Три песни о Ленине
Три песни о Ленине | |
Жанр | |
---|---|
Режиссёр | |
Кинокомпания | |
Длительность |
59 мин |
Страна | |
Язык |
Русский |
Год | |
IMDb | |
«Три песни о Ленине» — советский агитационный кинофильм 1934 года. Снят к 10-летию смерти Ленина.
Краткое содержание
Фильм о том, как советский народ любит Владимира Ильича Ленина.
Песня «В чёрной тюрьме было лицо моё» — о том, как Ленин преобразил Среднюю Азию. Феодальные и исламские пережитки были уничтожены, на их место пришли современное образование, новая техника и социалистические отношения.
Во второй песне — «Мы любили его…» — показана реакция всех народов Союза на смерть Ленина. Кинохроника похорон и картины жизни во всех уголках Родины перемешиваются, и создаётся впечатление, что смерть Ленина приостановила жизнь во всём Советском Союзе.
Третья песня — «В большом каменном городе» — о том, как народы Союза продолжают дело Ленина и какие громадные достижение произошли в стране после его смерти. Интервью с передовиками производства, кадры великих строек, радость народа — всё это доказывает, что Ленин жил и трудился не зря…
Фильм включает старинные песни Востока.
Съёмочная группа
- Режиссёр и автор сценария — Дзига Вертов
- Операторы — Дмитрий Суренский, Марк Магидсон, Бенцион Монастырский
- Композитор — Юрий Шапорин
Технические данные
Фильм перевыпущен в 1970 году на Центральной студии документальных фильмов под руководством Е. Свиловой-Вертовой, И. Копалина и С. Пумпянской. В 1982 году студией Фильмэкспорт фильм переведён на английский язык (добавлены субтитры).
- Производство: Межрабпом, СССР
- Документальный фильм: чёрно-белый
- Издание на DVD (США): «Kino-Eye»/«Three Songs About Lenin». Издатель: Image Entertainment, Inc., США, 2000 (с английскими субтитрами).
- Права принадлежат: общественное достояние. Английский перевод осуществлён студией Фильмэкспорт, 1982 год.
См. также
Напишите отзыв о статье "Три песни о Ленине"
Ссылки
- [www.ubu.com/film/vertov.html Фильм «Три песни о Ленине»] на UbuWeb
- MacKay, John. «Allegory and Accommodation: Vertov’s THREE SONGS OF LENIN (1934) as a Stalinist film.» [www.academia.edu/3045836/_Allegory_and_Accommodation_Vertovs_THREE_SONGS_OF_LENIN_1934_as_a_Stalinist_film._]
У этой статьи нет иллюстраций. Вы можете помочь проекту, добавив их (с соблюдением правил использования изображений).
Кадры из советских и российских нелюбительских кино- или телефильмов или телевизионных передач, впервые показанные до 1 января 1954 года (более 70 лет назад) находятся в общественном достоянии. При загрузке таких кадров используйте шаблон {{PD-Russia}} (желательно загружать на Викисклад в категорию Films of the Soviet Union). |
|
Отрывок, характеризующий Три песни о Ленине
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.