Тробрианцы

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Тробрианцы (самоназ. киривина, киливила) — меланезийский народ, населяющий острова Тробриан, которые находятся к востоку от Папуа — Новой Гвинеи. Их численность составляет приблизительно 20 тысяч человек. Говорят на языке киливила (киривина). Живут они в традиционных поселениях. В этом народе преобладают немногочисленные семьи.





Общественный строй

Существует разделение на четыре рода (клана). Они, в свою очередь, подразделялись на субкланы. Не было деревень, где жители принадлежали к одному субклану. Субкланы были разбросаны по разным деревням и занимали в них особые кварталы. В центре таких кварталов находились амбары, которые были наполнены ямсом. Их окружали семейными хижинами. По большей части власть находится у кланов, которые контролируют землю и ресурсы. Независимо от того, что со временем в народе появились и металлические орудия труда, приобщение к товарно-денежным отношением и формальное обращение в христианскую веру не повлияли значительно на жизненный уклад народа и его социальную традиционную организацию. Большой известностью в этом народе пользуется высокохудожественная резьба по дереву.

Язык

Их язык киливила (киривина) относится к восточно-австронезийской группе западноокеанийских языков языкового компекса папуасских вершин австронезийской семьи. Почти у каждого племени свой диалект, который может очень сильно различаться между собой. Иностранные языки почти не встречаются на этих островах. Наиболее вероятно встретить человека, знающего французский язык, поскольку именно французские учёные[какие?] активно изучали этот народ.

Хозяйство

В конце XIX века народ находился на стадии развитого первобытно-общинного строя (до европейской колонизации). Хозяйство вели вручную. Это касается самого вида земледелия — тропическое подсечно-огневое. Главные выращиваемые культуры — ямс, бананы и таро. Сажали такие плодовые деревья как манго, хлебное дерево, кокосовая пальма. Рыболовство и животноводство имели второстепенное значение. Держали собак и свиней. Тогда же началось и отделения ремесла от земледелия: резьба по дереву и изготовление лодок.

Свадебные традиции

В семь или восемь лет тробрианские дети начинают играть в эротические игры друг с другом и пытаются воспроизвести отношения взрослых друг к другу. Приблизительно через четыре или пять лет они начинают активно искать себе сексуальных партнеров. Их же они часто меняют. В половом отношении женщины ничуть не уступают во влиянии и доминировании мужчинам. Они могут сами решать, принимать или отклонять нового партнера.

На Тробрианских островах нет традиционной церемонии брака. Молодая женщина находится в доме своего возлюбленного, и не оставляет его до восхода солнца. Мужчина и женщина сидят вместе утром и ждут мать невесты, которая должна принести их приготовленный ямс. Мужчина и женщина едят весь год вместе, но потом начинают снова кушать раздельно. Когда мужчина поел вместе с женщиной, брак «официально заверен».

Когда тробрианская пара хочет пожениться, они проявляют свой интерес, спя друг с другом, проводя вместе время и оставаясь друг у друга на несколько недель. Родители девушки одобряют пару, когда она принимает подарок от юноши. После этого девушка переезжает в дом своего молодого человека, ест там его еду и сопровождает друг друга. После этого принято считать, что юноша и девушка в браке.

Если по истечению года женщина недовольна своим мужем, она может развестись с ним. Молодая пара также может разойтись, если муж нашёл себе другую женщину. Конечно, мужчина может попробовать вернуться к своей жене, подарив её семье подарки. Но это совсем не значит, что женщина захочет снова быть с ним.

Магия

Тробрианцы практикуют традиционные магические заклинания. Молодые люди учатся заклинаниям от старших родственников в обмен на еду, табак, и деньги. Заклинания часто частично или полностью потеряны, потому что старые люди отдают только несколько строк за один раз, чтобы продолжать получать подарки. Часто, старый человек умирает до завершения их передачи заклинаний. Тробрианцы считают, что никто не может составить новое заклинание.

Бывает, что человек даёт женщине магическое заклинание, потому что он хочет дать ей больше, чем ямс или табак. Люди также покупают и продают заклинания. Грамотные жители пишут свои магические заклинания в книгах и скрывают их. Человек может направить свои магические заклинания на то, чтобы кого-нибудь приворожить. Некоторые заклинания, как полагают, делают человека красивым для других, даже если он таковым не является.

Книги Бронислава Малиновского о тробрианцах

  • Malinowski Bronisław. Argonauts of the Western Pacific. London: Routledge and sons. — 1992—614 pages.
  • Malinowski Bronisław. The Sexual Life of Savages in North-Western Melanesia. New York: Harcourt, Brace and World. — 1929 — 613p.
  • Malinowski Bronisław. Coral Gardens and their Magic. London: Routledge. — 1935 — 500p.

Другие книги о тробрианцах

  • Senft G. Kilivila: the language of the Trobrian islanders. Berlin: De Gruyter. — 1986—616 p.
  • Theroux P. The Happy Isles Of Oceania. New York: Mifflin Company. — 2006—528 p.
  • Weiner A. B. The Trobrianders of Papua New. Texas: university of Texas press. — 1988—184 p.
  • Weiner A. B. Women of value, men of renown. Texas: university of Texas press. — 1994—299 p.

Напишите отзыв о статье "Тробрианцы"

Ссылки

  • Статья [www.britannica.com/EBchecked/topic/606170/Trobriander Trobriander] в Британике

Отрывок, характеризующий Тробрианцы

Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
– Ваше превосходительство, вот два трофея, – сказал Долохов, указывая на французскую шпагу и сумку. – Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. – Долохов тяжело дышал от усталости; он говорил с остановками. – Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше превосходительство!
– Хорошо, хорошо, – сказал полковой командир и обратился к майору Экономову.
Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.

Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.