Троицкая церковь (Владимир)
| Церковь | |
Троицкая церковь
| |
| |
| Страна | Россия |
| Город | Владимир, ул. Дворянская, 2 |
| Конфессия | Белокриницкое согласие |
| Архитектурный стиль | неорусский стиль |
| Автор проекта | С. М. Жаров |
| Строительство | 1913—1916 годы |
| Дата упразднения | 1928 |
| Статус |  Объект культурного наследия РФ № 3300095000
|
| Состояние | Отреставрирована, интерьеры утрачены |
памятник архитектуры (региональный)
Це́рковь Свято́й Тро́ицы — бывшая старообрядческая церковь во Владимире, построенная в неорусском стиле в 1913—1916 годах, закрытая в ходе гонений на церковь в 1928 году. Памятник архитектуры регионального значения, с 1974 года — выставочный зал Владимиро-Суздальского музея-заповедника. Владимирцы в обиходе часто называют её «Красная церковь».
История
Троицкая православная церковь старообрядцев белокриницкого согласия построена в 1913—1916 годах после принятия в 1905 году Указа об укреплении начал веротерпимости. Занимает приблизительно то церковное место, которое с XVII века принадлежало деревянной Казанской церкви Ямской слободы, после пожара 1778 года перенесённой вместе со слободой за пределы города. В 1912 году участок, на котором к тому времени появилась частная застройка (на углу улиц Дворянской и Летнеперевозинской), приобрела старообрядческая община белокриницкого (австрийского) согласия, среди которых было немало купцов. Церковь строилась на средства общины по проекту архитектора-художника С. М. Жарова из кирпича местного завода Студзицкого[1]. 30 октября 1916 года Троицкая церковь была освящена[1]. На рубеже XIX—XX веков в районе Золотых ворот помимо старообрядческой церкви было выстроено два храма неправославных конфессий — польский костёл (1891 год, улица Гоголя, 12) и немецкая кирха (1903 год, снесена в советское время, располагалась западнее женской гимназии), оба храма в стиле неоготики.
Службы в храме продолжались до 1928 года. После закрытия церкви в ней разместилось губернское архивное бюро[1]. Впоследствии здание использовалось городской властью для разных целей. В 1960-е годы храм предполагалось снести под предлогом расширения площади, но стараниями общественности и при активном участии писателя В. А. Солоухина церковь сохранили. В 1971—1973 годах храм был реставрирован, а в мае 1974 года под его сводами разместилась выставка Владимиро-Суздальского музея «Хрусталь. Лаковая миниатюра. Вышивка».
Архитектура и интерьеры
Как у многих старообрядческих храмов, построенных в начале XX века, в архитектуре доминируют мотивы древнерусского зодчества. Стены сложены из красного кирпича на высоком основании из белого камня. Откосы окон побелены. В основе церкви — высокий двусветный четверик, покрытый четырёхскатной кровлей. В церкви был резной иконостас из чёрного дуба. Иконы были выполнены по древним образцам. Храм имеет прекрасные акустические свойства, позволяющие и сегодня устраивать в нем выступления хоровых коллективов.
- Vladimir Holy Trinity Church IMG 0042 1725.jpg
Решение барабана Троицкой церкви: крупные полуцилиндры, арочные окна, восьмигранное основание с ширинками - Church of the Decapitation of Saint John.jpg
Церковь Усекновения Главы Иоанна Предтечи в Дьякове (1547 г.)
Напишите отзыв о статье "Троицкая церковь (Владимир)"
Примечания
Отрывок, характеризующий Троицкая церковь (Владимир)
Балашев застал маршала Даву в сарае крестьянскои избы, сидящего на бочонке и занятого письменными работами (он поверял счеты). Адъютант стоял подле него. Возможно было найти лучшее помещение, но маршал Даву был один из тех людей, которые нарочно ставят себя в самые мрачные условия жизни, для того чтобы иметь право быть мрачными. Они для того же всегда поспешно и упорно заняты. «Где тут думать о счастливой стороне человеческой жизни, когда, вы видите, я на бочке сижу в грязном сарае и работаю», – говорило выражение его лица. Главное удовольствие и потребность этих людей состоит в том, чтобы, встретив оживление жизни, бросить этому оживлению в глаза спою мрачную, упорную деятельность. Это удовольствие доставил себе Даву, когда к нему ввели Балашева. Он еще более углубился в свою работу, когда вошел русский генерал, и, взглянув через очки на оживленное, под впечатлением прекрасного утра и беседы с Мюратом, лицо Балашева, не встал, не пошевелился даже, а еще больше нахмурился и злобно усмехнулся.Заметив на лице Балашева произведенное этим приемом неприятное впечатление, Даву поднял голову и холодно спросил, что ему нужно.
Предполагая, что такой прием мог быть сделан ему только потому, что Даву не знает, что он генерал адъютант императора Александра и даже представитель его перед Наполеоном, Балашев поспешил сообщить свое звание и назначение. В противность ожидания его, Даву, выслушав Балашева, стал еще суровее и грубее.
– Где же ваш пакет? – сказал он. – Donnez le moi, ije l'enverrai a l'Empereur. [Дайте мне его, я пошлю императору.]
Балашев сказал, что он имеет приказание лично передать пакет самому императору.
– Приказания вашего императора исполняются в вашей армии, а здесь, – сказал Даву, – вы должны делать то, что вам говорят.
И как будто для того чтобы еще больше дать почувствовать русскому генералу его зависимость от грубой силы, Даву послал адъютанта за дежурным.
Балашев вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол (стол, состоявший из двери, на которой торчали оторванные петли, положенной на два бочонка). Даву взял конверт и прочел надпись.
– Вы совершенно вправе оказывать или не оказывать мне уважение, – сказал Балашев. – Но позвольте вам заметить, что я имею честь носить звание генерал адъютанта его величества…
Даву взглянул на него молча, и некоторое волнение и смущение, выразившиеся на лице Балашева, видимо, доставили ему удовольствие.
– Вам будет оказано должное, – сказал он и, положив конверт в карман, вышел из сарая.
Через минуту вошел адъютант маршала господин де Кастре и провел Балашева в приготовленное для него помещение.
Балашев обедал в этот день с маршалом в том же сарае, на той же доске на бочках.
На другой день Даву выехал рано утром и, пригласив к себе Балашева, внушительно сказал ему, что он просит его оставаться здесь, подвигаться вместе с багажами, ежели они будут иметь на то приказания, и не разговаривать ни с кем, кроме как с господином де Кастро.
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр.
Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его.
Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой.
