Тропа Хо Ши Мина

Тропа Хо Ши Мина (англ. The Ho Chi Minh trail, вьетн. Đường Trường Sơn) — название всей совокупности сухопутных и водных транспортных путей общей протяжённостью свыше 20 тыс. км на территории Лаоса и Камбоджи, которые во время войны во Вьетнаме использовались Демократической Республикой Вьетнам для переброски военных материалов и войск в Южный Вьетнам. Является одним из ключевых факторов, обеспечивших военную победу Северного Вьетнама.

Термин «тропа Хо Ши Мина» имеет американское происхождение. В Северном Вьетнаме её называли «тропой Чыонгшон» (вьетн. Đường Trường Sơn), по названию горного хребта Чыонгшон, который тянется по западной границе страны с севера на юг.

История

С 1957 года в Южном Вьетнаме шла партизанская война, начатая силами НФОЮВ против режима Нго Динь Зьема. В 1959 году северовьетнамское руководство приняло решение об оказании военной поддержки повстанцам. В мае того же года была создана 559-я транспортная группа, перед которой была поставлена задача организовать маршрут переброски военных материалов в Южный Вьетнам. Поначалу такой маршрут северовьетнамцы попытались наладить непосредственно через демилитаризованную зону между двумя частями страны. Достаточно быстро этот путь был отвергнут, и новый маршрут, в будущем получивший известность как «тропа Хо Ши Мина», начал прокладываться в обход ДМЗ по территории Лаоса. Этому способствовал тот факт, что в Лаосе шла гражданская война, и граничащие с Северным и Южным Вьетнамом районы страны контролировались коммунистическим движением Патет-Лао. Камбоджа формально была нейтральной, однако её правитель принц Сианук не возражал против использования территории его страны северовьетнамскими войскамиК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан).

На протяжении всей войны «тропа Хо Ши Мина» постоянно расширялась. Она представляла собой несколько широких параллельных дорог, сочетавшихся со множеством небольших троп. На всём протяжении этой сети дорог располагались станции, на которых солдаты транспортных подразделений могли отдохнуть. Значительная часть дорог проходила в густых джунглях и лесах, делавших почти невозможным их обнаружение с воздуха. Все объекты на «тропе» были замаскированы. Дороги были прикрыты постоянной системой ПВО, состоявшей в основном из крупнокалиберных зенитных пулемётов. По «тропе» на юг перебрасывались регулярные подразделения северовьетнамской армии, а также военное снаряжение. Воинские подразделения весь путь проделывали пешком. Грузы поначалу транспортировались пешими носильщиками и на слонах, но очень скоро для этого стали применять грузовики. После вывода американских войск и связанного с этим ослабления военной активности в регионе «тропа» была значительно усовершенствована и к 1975 году представляла собой всепогодную дорогу 7,9 метра шириной, к ней добавились нефтепровод длиной около 2 тыс. км и телекоммуникационная линия, позволявшая напрямую связываться с полевыми командирами. Генерал Ван Тиен Зунг, руководивший финальным наступлением северовьетнамской армии, хотя много раз ходил по ней пешком, для координации последнего наступления проехал «тропу» на автомобиле от начала до конца.

Противодействие США

Поскольку в приграничных районах Южного Вьетнама преобладает гористая местность, «тропа Хо Ши Мина» входила на территорию страны в относительно небольшом количестве удобных мест — например, в долинах А-Шау, Йа-Дранг, военной зоне C и «Клюве попугая». В этих местах на протяжении ряда лет почти постоянно проводились крупные операции и происходили сражения. Американским войскам было запрещено вторгаться на территорию Камбоджи и Лаоса из-за формального нейтралитета этих стран. Главнокомандующий войсками Свободного мира во Вьетнаме генерал Уэстморленд несколько раз просил президента США Джонсона разрешить проведение операций на территории этих государств, чтобы перерезать «тропу Хо Ши Мина», но постоянно получал отказ. Для действий на нейтральной территории было создано специальное секретное подразделение MACV-SOG. Подразделение занималось разведкой, установкой датчиков слежения, захватом пленных и небольшими диверсиями.
С 1964 года «тропа Хо Ши Мина» подвергалась постоянным бомбардировкам американской авиации. Территория Лаоса была разделена на несколько районов, в каждом из которых действовали свои правила действий для американских пилотов. Бомбардировки проводились в рамках операций «Barrel Roll», «Steel Tiger», «Tiger Hound», «Commando Hunt». Наибольшей интенсивности бомбардировки Лаоса достигли в 1969—1971 годах. Помимо самолётов тактической авиации и стратегических бомбардировщиков B-52 были впервые применены транспортные самолёты Lockheed C-130 Hercules, вооруженные артиллерией (Lockheed AC-130). Это новшество оказалось наиболее эффективным американским оружием на «тропе Хо Ши Мина». Несмотря на огромные потери, которые несли северовьетнамские транспортные отряды по пути на юг, американская авиация никогда не могла полностью перерезать снабжение по «тропе». В 1973 году все бомбардировки были прекращены по требованию Конгресса США.

Значение

Американские и вьетнамские источники сходятся в том, что «тропа Хо Ши Мина» сыграла ключевую роль в победе Северного Вьетнама в войне. По мнению многих американских исследователей, после 1968 года боеспособность местных партизанских сил НФОЮВ поддерживалась практически полностью за счёт Северного Вьетнама. С этого же времени прибывавшие на юг по «тропе» северовьетнамские подразделения несли на себе основную тяжесть военных действий. В частности, Пасхальное наступление 1972 года и победоносное Весеннее наступление 1975 года проводились почти исключительно силами северовьетнамской армии. Единственная за всю войну попытка перерезать «тропу Хо Ши Мина» наземным наступлением была предпринята в 1971 году в ходе вторжения в Лаос, но потерпела неудачу из-за того, что проводилась силами южновьетнамской армии, чьё военное руководство характеризовалось непрофессионализмом и несоответствием занимаемым постам. Бежавший на Запад высокопоставленный вьетнамский офицер Буй Тин в интервью «Уолл-Стрит Джорнэл» в 1995 году заявил, что

Если бы Джонсон утвердил запрос Уэстморленда на вхождение в Лаос и блокирование «тропы Хо Ши Мина», Ханой не смог бы выиграть войну.

Литература

• Дэвидсон Ф. Война во Вьетнаме (1946—1975) = Vietnam at War: The History 1946-1975. — М.: Изографус, Эксмо, 2002. — С. 816.

Ссылки

• [www.cprf.ru/left/12686.shtml Ву Кань. Тропа Хо Ши Мина. Легенды и были] (статья современного вьетнамского автора)
• [www.u-s-history.com/pages/h1875.html Тропа Хо Ши Мина на сайте U-S-History.com]  (англ.)
• [www.afa.org/magazine/nov2005/1105trail.asp Корелл Дж. Тропа Хо Ши Мина (Журнал ВВС США, ноябрь 2005 года)]  (англ.)

См. также

• Линия Макнамары — распространённое название инженерного барьера, строившегося вооружёнными силами США в 1967—1968 годах на территории Южного Вьетнама.

Отрывок, характеризующий Тропа Хо Ши Мина

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.