Трофейное дело
«Трофейное дело» или «генеральское дело» (1946—1948 гг.) — кампания органов госбезопасности СССР при активном участии В. С. Абакумова, начатая по личному указанию И. В. Сталина и направленная на выявление злоупотреблений среди генералитета.
Уже позже [отсутствует год — 1954], в своем последнем слове на суде накануне расстрела Абакумов настаивал: «…Я ничего не делал сам. Сталиным давались указания, а я их выполнял»[1].
Фигурантами по этому делу проходили
- Маршал Советского Союза Жуков, вызван на Военный Совет 1 июня 1946 года[1].
- генерал-полковники:
- Серов, c июня 1945 года заместитель Главноначальствующего Советской военной администрации Германии по делам гражданской администрации и уполномоченный НКВД СССР по Группе советских оккупационных войск в Германии.
- Шахурин, (Нарком авиационной промышленности (1940—1946);
- Гордов, 5 ноября 1946 уволен в отставку, арестован 12 января 1948 года.
- генерал-лейтенанты:
- генерал-майоры:
- Рыбальченко, арестован 4 января 1947 г.
- Сиднев (начальник оперативного сектора МВД по Берлину), арестован в декабре 1947;
- Бежанов (начальник оперсектора МВД по Тюрингии), арестован в декабре 1947;
- Клепов (начальник оперсектора МВД по Саксонии), арестован в декабре 1947.
Одним из поводов для начала следствия против Жукова стали показания арестованного в апреле 1946 г. маршала Новикова иК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2930 дней] сообщение Булганина Сталину о вывозе маршалом из Германии значительного количества мебели, произведений искусства и другого трофейного имущества в своё личное пользование.
Товарищу Сталину
В Ягодинской таможне (вблизи г. Ковеля) задержано 7 вагонов, в которых находилось 85 ящиков с мебелью. При проверке документации выяснилось, что мебель принадлежит маршалу Жукову.
Булганин
23 августа 1946 г.
Для получения показаний был арестован адъютант Жукова — Сёмочкин.
Впоследствии 12 января 1948 года Жуков написал письмо в ЦК ВКП(б) А. А. Жданову про то, как и где он получил это имущество. В нём Г. К. Жуков писал, что значительная часть имущества ему была подарена, другая часть приобретена на его зарплату[3]. Но следователей это не убедило.
В августе 1950 года были расстреляны Кулик, Гордов и Рыбальченко. Дела по обвинению Телегина, Крюкова, Терентьева и Минюка в начале ноября 1951 были рассмотрены Военной коллегией Верховного Суда СССР. Они получили от 10 до 25 лет лагерей.
Следствием трофейного дела было снятие в 1946 году Жукова с должности Главкома сухопутных войск СССР и назначение на должность командующего войсками Одесского военного округа, затем Уральского[4][В России доступ на сайт закрыт].
Напишите отзыв о статье "Трофейное дело"
Литература
- Н. Петров — «Первый председатель КГБ Иван Серов», М., Материк, 2005, 416 c.
- Б. Соколов — «Неизвестный Жуков: портрет без ретуши в зеркале эпохи»
См. также
Примечания
- ↑ 1 2 Карпов В. В. Маршал Жуков: Опала. — М.: Вече, 1994.,militera.lib.ru/bio/karpov3/index.html
- ↑ [books.google.ru/books?id=p0AEyZTRAvcC&pg=PA405&lpg=PA405&dq=Василий+Григорьевич+Терентьев&source=bl&ots=ea07UXt0W0&sig=2AaiC-8G29jS57c47DAH3-IfVZI&hl=ru&sa=X&ei=OzuEUMrWG-_64QSyvYH4CQ&ved=0CC8Q6AEwAA#v=onepage&q=Василий%20Григорьевич%20Терентьев&f=false Трибунал для Героев. Страница 405]
- ↑ Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. Хроника жизни. М. 1999.
- ↑ [grani.ru/Society/History/m.193259.html Б. Соколов, «Невинные маршалости».]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?: |
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этой статье установлены общие категории. Вы можете помочь проекту, уточнив их.
|
Отрывок, характеризующий Трофейное дело
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.
Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
