Троян (мифология)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Троя́н — персонаж южнославянского фольклора.

На Руси Троян в качестве языческого божества фигурирует в апокрифическом «Хождении Богородицы по мукам». Обычно считается, что Троян был заимствован в древнерусскую книжность из южнославянского фольклора (в силу балканских корней славянской книжности). В одном из эвгемерических пассажей XVI века языческий бог Троян прямо выводится от римского императора Траяна:

И да быша разумѣли мнозии человѣци, и въ прѣлъсть велику не внидут, мняще богы многы: Перуна и Хорса, Дыя и Трояна и инии мнози, ибо яко то человѣци были сут старѣишины: Перунь въ елинѣх, а Хорсь въ Кѵпрѣ, Троянь бяше царь в Римѣ.

Имя Троян четыре раза упоминается в «Слове о полку Игореве», где фигурируют «вечи Трояни», «седьмой век Троянь»[1] (к нему относится деятельность князя Всеслава Полоцкого, то есть XI век), «земля Трояня» (которую однозначно локализовать исходя из контекста не удаётся) и «тропа Трояня».





В балканском фольклоре

Образ римского императора Траяна, претерпев значительную мифологизацию, занял заметное место в балканском фольклоре (аналогично императору Диоклетиану, ставшему Дукляном). В южнославянском фольклоре Троян — демонический герой, царь с козлиными ушами и ногами, иногда трёхглавый. В сербской сказке у Трояна три головы: одна голова пожирает людей, другая скот, третья рыбу; видимо, жертвы Трояна символизируют его связь с космическими зонами, тремя царствами. В сербском фольклоре царь Троян — ночной демон, обитающий в Троянском граде на горе Цене. Он навещает свою возлюбленную по ночам в Среме и покидает её, когда кони съедают весь корм, а петухи поют на рассвете. Брат любовницы Трояна насыпает коням песка вместо овса, у петухов вырывает языки. Троян задерживается до рассвета. На обратном пути демон спрыгивает с коня и прячется в стоге сена, но проходящие мимо коровы растаскивают стог. Закутавшись с головой в плащ, Троян ложится под куст, надеясь, что солнце обойдет его стороной. Но бредший мимо какой-то бездельник, завидев свернувшегося под кустом человека, из пустого любопытства срывает с него плащ. Тут солнечные лучи настигают демона и растапливают его.

В «Слове о полку Игореве»

Император

Относительно того, кто такой Троян, существует множество гипотез разной степени достоверности. Одни полагают, что Троян — это римский император Марк Ульпий Траян, воевавший на Балканах и известный славянам (или, скорее, его мифологизированный образ; Траян, как и многие успешные императоры, был обожествлён, в Дакии остались носящие его имя Траяновы валы). «Тропа Трояня» — это его военная дорога в Причерноморье (via Traiani) или воздвигнутый им памятник («тропеум» — римский трофей в знак бегства противника, tropheum или tropeum Traiani, сохранившийся до наших дней).

въ тропу Трояню чресъ поля на горы

«Земля Трояня» — Дакия и, в частности, местность в устье Дуная, где шли столкновения Руси с половцами.
«Века Трояни»:

Были вѣчи Трояни, минула лѣта Ярославля
На седьмомъ вѣцѣ Трояни връже Всеславъ жребій

Всеслав Полоцкий, упомянутый в этом фрагменте жил в XI веке. Соответственно, век Трояна закончился 7 веков назад (11-7), то есть в IV веке — время, когда Римская империя ещё существовала. Траян в этом смысле мог быть олицетворением всех римских императоров, поскольку именно при нем славяне соприкоснулись с римлянами, а Дакия начала превращаться в Румынию. В Саге о Хормунде упоминается морской поход викингов на Валланд (Валахия), где некогда конунгом был злой колдун Траин (др.-сканд. Þráinn — Траян).

Божество

По другой версии, Троян — это славянское языческое божество, известное из сербского фольклора, или мифический предок славян; в таком случае земля Трояня — земля славян или конкретно Русь. А. Г. Кузьмин высказал мнение, что Троян может быть родоначальником русского княжеского дома Рюриковичей, а седьмой век — седьмое поколение рода, считая от Трояна, к которому принадлежал князь-волхв Всеслав Полоцкий[2]. Есть и трактовка, согласно которой Троян — ошибочное прочтение имени Бояна, другого загадочного персонажа «Слова»[3]. Л. Н. Гумилев выдвигал альтернативную версию о том, что Троян - это калька слова Троица с некоего тюркского языка у "которого отсутствовала категория грамматического рода"[4](среди тюрков в XI веке было распространено диофизитское (т.е. с усиленной относительно Православия ролью Троицы) несторианство, возникшее за 7 веков до этого).

Троянцы

Ещё одна версия связывает имя Трояна с Троей и славянскими версиями античных легенд о Троянской войне (ей следовал, в частности, Р. О. Якобсон). Многие народы в средневековье считали себя потомками троянцев, не были исключением и славяне. «Седьмой век» в понимании Якобсона, который иначе членит текст, не связан с Всеславом, а означает седьмое тысячелетие (древнерусское значение слова) от сотворения мира, с седьмым столетием которого, начавшимся в 1092 г., связывались эсхатологические ожидания, и когда кочевники начали вторгаться на Русь («землю Трояню»).

Напишите отзыв о статье "Троян (мифология)"

Примечания

  1. В Екатерининской копии вместо «На седьмом вѣцѣ Трояни», как в первом издании, стоит «На седьмом вѣцѣ Зояни». Р. О. Якобсон предположил, что в оригинале стояло «з Трояни», где буква з, называющаяся «земля», стояла вместо этого слова, чему есть другие примеры в древнерусских рукописях, то есть читать надо «земли Трояни». По мнению А. К. Югова, это ошибка переписчика, как и само упоминание Трояна в «Слове» — так было прочитано слово «Боян», поскольку лигатура тр и буква б почти не различаются на письме.
  2. Кузьмин А. Г. Начало Руси. М.: Вече, 2003. С. 199—203.
  3. Югов А. К. [old-rus2.chat.ru/yugov/tra_boy.html Траянова земля или — Боянова]
  4. [gumilevica.kulichki.net/articles/Article48.htm Л. Н. Гумилёв. Несторианство и Древняя Русь]

Литература

Отрывок, характеризующий Троян (мифология)

Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.


Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.
В русском войске по мере отступления все более и более разгорается дух озлобления против врага: отступая назад, оно сосредоточивается и нарастает. Под Бородиным происходит столкновение. Ни то, ни другое войско не распадаются, но русское войско непосредственно после столкновения отступает так же необходимо, как необходимо откатывается шар, столкнувшись с другим, с большей стремительностью несущимся на него шаром; и так же необходимо (хотя и потерявший всю свою силу в столкновении) стремительно разбежавшийся шар нашествия прокатывается еще некоторое пространство.
Русские отступают за сто двадцать верст – за Москву, французы доходят до Москвы и там останавливаются. В продолжение пяти недель после этого нет ни одного сражения. Французы не двигаются. Подобно смертельно раненному зверю, который, истекая кровью, зализывает свои раны, они пять недель остаются в Москве, ничего не предпринимая, и вдруг, без всякой новой причины, бегут назад: бросаются на Калужскую дорогу (и после победы, так как опять поле сражения осталось за ними под Малоярославцем), не вступая ни в одно серьезное сражение, бегут еще быстрее назад в Смоленск, за Смоленск, за Вильну, за Березину и далее.
В вечер 26 го августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтобы он хотел кого нибудь обманывать, но потому, что он знал, что враг побежден, так же как знал это каждый из участников сражения.
Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.
Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.