Труа (футбольный клуб)

Труа
Полное название	Espérance Sportive Troyes Aube Champagne
Основан	1900
Стадион	Стад де л’Об
Вместимость	21 877
Президент	Даньель Мазони
Тренер	Жан-Луи Гарсия
Капитан	Бенжамен Ниве
Соревнование	Лига 2
2015/16	20-е в Лиге 1
Основная форма Гостевая форма <td> Резервная форма

К:Футбольные клубы, основанные в 1900 годуТруа (футбольный клуб)Труа (футбольный клуб)

ЭС Труа АС или просто «Труа» (фр. Espérance Sportive Troyes Aube Champagne) — французский футбольный клуб из города Труа, клуб был основан в 1900 году. Наивысшим достижением клуба является победа в Кубке Интертото в 2001 году. По итогам сезона 2008/09 клуб занял 19 место в Лиге 2 и вылетел в национальную лигу, третий по силе дивизион французского чемпионата. Однако всего за 3 сезона команде удалось совершить ощутимый прорыв и сезон 2012/2013 «Труа» начал в Лиге 1, правда сразу же оттуда и вылетел. В сезоне 2014/2015 команде вновь удалось повышение до Лиги 1 причём с первого места.

Достижения

• Лига 2
  • 1 Победитель (1): 2014/15.
• Кубок Франции
  • 2 Финалист (1): 1956.
• Кубок Интертото
  • 1 Обладатель (1): 2001.

Последние сезоны

Сезон	Дивизион	Место	И	В	Н	П	ГЗ	ГП	Очки
1998/99	Лига 2	3	38	17	13	8	48	31	64
1999/00	Лига 1	14	34	13	4	17	36	52	43
2000/01	Лига 1	7	34	11	13	10	45	47	46
2001/02	Лига 1	7	34	13	8	13	40	35	47
2002/03	Лига 1	20	38	7	10	21	23	48	31
2003/04	Лига 2	10	38	13	13	12	43	48	52
2004/05	Лига 2	3	38	20	8	10	61	48	68
2005/06	Лига 1	17	38	9	12	17	37	47	39
2006/07	Лига 1	18	38	9	12	17	39	54	39
2007/08	Лига 2	6	38	15	12	11	46	44	57
2008/09	Лига 2	19	38	9	11	18	39	48	38
2009/10	Лига 3	2	38	19	14	5	64	31	71
2010/11	Лига 2	16	38	13	7	18	35	45	46
2011/12	Лига 2	3	38	17	13	8	45	35	64
2012/13	Лига 1	19	38	8	13	17	43	61	37
2013/14	Лига 2	10	38	15	7	16	56	44	52
2014/15	Лига 2	1	38	24	6	8	61	24	78
2015/16	Лига 1	20	38	3	9	26	28	83	18

Основной состав

По состоянию на 12 октября 2016 года

№	Игрок	Страна	Дата рождения	Бывший клуб	Контракт
Вратари
1	Эрвин Желязны		22 сентября 1991 (32 года)	Родез	2016—2018
16	Франк Грандель		17 марта 1978 (46 лет)	Дюнкерк	2013—2017
30	Мамаду Самасса		16 февраля 1990 (34 года)	Генгам	2016—2019
40	Йеванн Диуф		11 июня 1999 (24 года)	Воспитанник клуба	2016—2019
Защитники
2	Жереми Кордоваль		12 января 1990 (34 года)	Ним	2016—2019
4	Жоан Марсьяль		30 мая 1991 (32 года)	Брест	2015—2018
11	Ринкон		31 мая 1987 (36 лет)	Кьево	2011—2017
13	Кристоф Эрей		22 августа 1992 (31 год)	Кретей	2016—2019
17	Жоанн Обианг		5 июля 1993 (30 лет)	Шатору	2016—2018
21	Махамаду Н'Диайе		21 июля 1990 (33 года)	Витория	2013—2017
22	Мори Коне		21 апреля 1994 (29 лет)	Парма	2014—2017
23	Шарль Траоре		1 января 1992 (32 года)	Нант	2015—2018
24	Джимми Жиродон		16 января 1992 (32 года)	Гренобль	2016—2018
Полузащитники
6	Карим Азамум		17 января 1990 (34 года)	Йер	2013—2018
8	Стефан Дарбьон		22 марта 1984 (40 лет)	Ксанти	2012—2018
10	Бенжамен Ниве		2 января 1977 (47 лет)	Кан	2012—2017
14	Тьяго Шавьер		27 декабря 1983 (40 лет)	Шатору	2011—2018
18	Шауки Бен Саада		1 июля 1984 (39 лет)	Арль-Авиньон	2014—2017
19	Тристан Дингоме		17 февраля 1991 (33 года)	Мускрон	2016—2018
20	Янис Хамзауи		1 мая 1996 (27 лет)	Валансьен	2016—2017
27	Алоис Конфе		7 сентября 1996 (27 лет)	Воспитанник клуба	2015—2019
29	Самюэль Грансир		14 августа 1996 (27 лет)	Воспитанник клуба	2016—н/д
Нападающие
7	Мур Пайе		24 мая 1994 (29 лет)	Лион	2016—2018
9	Дениз Хюммет		13 сентября 1996 (27 лет)	Мальмё	2015—2018
12	Анри Бьенвеню		5 июля 1988 (35 лет)	Эскишехирспор	2014—2017
15	Рафаэль Касерес		1 сентября 1987 (36 лет)	Сошо	2016—2018
25	Мамаду Сиссако		20 апреля 1996 (27 лет)	Гавр	2016—н/д
26	Адама Ньян		16 июня 1993 (30 лет)	Нант	2016—2018
28	Жан Кайе		29 января 1996 (28 лет)	Эвиан	2016—н/д

Известные игроки

• Эрнст Стояспал
• Карим Зиани
• Рафик Саифи
• Паскаль Ренье
• Яхья Кебе
• Мамаду Ньянг
• Давид Режис
• Зиад Жазири
• Марсель Артелеса
• Бафетимби Гомис
• Патрис Локо
• Жером Ротен
• Фабио Челестини
• Михаэль Свенссон
• Илия Петкович

Известные тренеры

• Фарук Хаджибегич
• Ален Перрен

Ссылки

• [www.estac.fr/ Официальный сайт]
• [www.estacweb.com/ Неофициальный сайт]

Отрывок, характеризующий Труа (футбольный клуб)

В последнее время в Москве эта внутренняя жизнь сделалась очень тяжела для княжны Марьи. Она была лишена в Москве тех своих лучших радостей – бесед с божьими людьми и уединения, – которые освежали ее в Лысых Горах, и не имела никаких выгод и радостей столичной жизни. В свет она не ездила; все знали, что отец не пускает ее без себя, а сам он по нездоровью не мог ездить, и ее уже не приглашали на обеды и вечера. Надежду на замужество княжна Марья совсем оставила. Она видела ту холодность и озлобление, с которыми князь Николай Андреич принимал и спроваживал от себя молодых людей, могущих быть женихами, иногда являвшихся в их дом. Друзей у княжны Марьи не было: в этот приезд в Москву она разочаровалась в своих двух самых близких людях. М lle Bourienne, с которой она и прежде не могла быть вполне откровенна, теперь стала ей неприятна и она по некоторым причинам стала отдаляться от нее. Жюли, которая была в Москве и к которой княжна Марья писала пять лет сряду, оказалась совершенно чужою ей, когда княжна Марья вновь сошлась с нею лично. Жюли в это время, по случаю смерти братьев сделавшись одной из самых богатых невест в Москве, находилась во всем разгаре светских удовольствий. Она была окружена молодыми людьми, которые, как она думала, вдруг оценили ее достоинства. Жюли находилась в том периоде стареющейся светской барышни, которая чувствует, что наступил последний шанс замужества, и теперь или никогда должна решиться ее участь. Княжна Марья с грустной улыбкой вспоминала по четвергам, что ей теперь писать не к кому, так как Жюли, Жюли, от присутствия которой ей не было никакой радости, была здесь и виделась с нею каждую неделю. Она, как старый эмигрант, отказавшийся жениться на даме, у которой он проводил несколько лет свои вечера, жалела о том, что Жюли была здесь и ей некому писать. Княжне Марье в Москве не с кем было поговорить, некому поверить своего горя, а горя много прибавилось нового за это время. Срок возвращения князя Андрея и его женитьбы приближался, а его поручение приготовить к тому отца не только не было исполнено, но дело напротив казалось совсем испорчено, и напоминание о графине Ростовой выводило из себя старого князя, и так уже большую часть времени бывшего не в духе. Новое горе, прибавившееся в последнее время для княжны Марьи, были уроки, которые она давала шестилетнему племяннику. В своих отношениях с Николушкой она с ужасом узнавала в себе свойство раздражительности своего отца. Сколько раз она ни говорила себе, что не надо позволять себе горячиться уча племянника, почти всякий раз, как она садилась с указкой за французскую азбуку, ей так хотелось поскорее, полегче перелить из себя свое знание в ребенка, уже боявшегося, что вот вот тетя рассердится, что она при малейшем невнимании со стороны мальчика вздрагивала, торопилась, горячилась, возвышала голос, иногда дергала его за руку и ставила в угол. Поставив его в угол, она сама начинала плакать над своей злой, дурной натурой, и Николушка, подражая ей рыданьями, без позволенья выходил из угла, подходил к ней и отдергивал от лица ее мокрые руки, и утешал ее. Но более, более всего горя доставляла княжне раздражительность ее отца, всегда направленная против дочери и дошедшая в последнее время до жестокости. Ежели бы он заставлял ее все ночи класть поклоны, ежели бы он бил ее, заставлял таскать дрова и воду, – ей бы и в голову не пришло, что ее положение трудно; но этот любящий мучитель, самый жестокий от того, что он любил и за то мучил себя и ее, – умышленно умел не только оскорбить, унизить ее, но и доказать ей, что она всегда и во всем была виновата. В последнее время в нем появилась новая черта, более всего мучившая княжну Марью – это было его большее сближение с m lle Bourienne. Пришедшая ему, в первую минуту по получении известия о намерении своего сына, мысль шутка о том, что ежели Андрей женится, то и он сам женится на Bourienne, – видимо понравилась ему, и он с упорством последнее время (как казалось княжне Марье) только для того, чтобы ее оскорбить, выказывал особенную ласку к m lle Bоurienne и выказывал свое недовольство к дочери выказываньем любви к Bourienne.
Однажды в Москве, в присутствии княжны Марьи (ей казалось, что отец нарочно при ней это сделал), старый князь поцеловал у m lle Bourienne руку и, притянув ее к себе, обнял лаская. Княжна Марья вспыхнула и выбежала из комнаты. Через несколько минут m lle Bourienne вошла к княжне Марье, улыбаясь и что то весело рассказывая своим приятным голосом. Княжна Марья поспешно отерла слезы, решительными шагами подошла к Bourienne и, видимо сама того не зная, с гневной поспешностью и взрывами голоса, начала кричать на француженку: «Это гадко, низко, бесчеловечно пользоваться слабостью…» Она не договорила. «Уйдите вон из моей комнаты», прокричала она и зарыдала.
На другой день князь ни слова не сказал своей дочери; но она заметила, что за обедом он приказал подавать кушанье, начиная с m lle Bourienne. В конце обеда, когда буфетчик, по прежней привычке, опять подал кофе, начиная с княжны, князь вдруг пришел в бешенство, бросил костылем в Филиппа и тотчас же сделал распоряжение об отдаче его в солдаты. «Не слышат… два раза сказал!… не слышат!»
«Она – первый человек в этом доме; она – мой лучший друг, – кричал князь. – И ежели ты позволишь себе, – закричал он в гневе, в первый раз обращаясь к княжне Марье, – еще раз, как вчера ты осмелилась… забыться перед ней, то я тебе покажу, кто хозяин в доме. Вон! чтоб я не видал тебя; проси у ней прощенья!»
Княжна Марья просила прощенья у Амальи Евгеньевны и у отца за себя и за Филиппа буфетчика, который просил заступы.
В такие минуты в душе княжны Марьи собиралось чувство, похожее на гордость жертвы. И вдруг в такие то минуты, при ней, этот отец, которого она осуждала, или искал очки, ощупывая подле них и не видя, или забывал то, что сейчас было, или делал слабевшими ногами неверный шаг и оглядывался, не видал ли кто его слабости, или, что было хуже всего, он за обедом, когда не было гостей, возбуждавших его, вдруг задремывал, выпуская салфетку, и склонялся над тарелкой, трясущейся головой. «Он стар и слаб, а я смею осуждать его!» думала она с отвращением к самой себе в такие минуты.


В 1811 м году в Москве жил быстро вошедший в моду французский доктор, огромный ростом, красавец, любезный, как француз и, как говорили все в Москве, врач необыкновенного искусства – Метивье. Он был принят в домах высшего общества не как доктор, а как равный.
Князь Николай Андреич, смеявшийся над медициной, последнее время, по совету m lle Bourienne, допустил к себе этого доктора и привык к нему. Метивье раза два в неделю бывал у князя.
В Николин день, в именины князя, вся Москва была у подъезда его дома, но он никого не велел принимать; а только немногих, список которых он передал княжне Марье, велел звать к обеду.
Метивье, приехавший утром с поздравлением, в качестве доктора, нашел приличным de forcer la consigne [нарушить запрет], как он сказал княжне Марье, и вошел к князю. Случилось так, что в это именинное утро старый князь был в одном из своих самых дурных расположений духа. Он целое утро ходил по дому, придираясь ко всем и делая вид, что он не понимает того, что ему говорят, и что его не понимают. Княжна Марья твердо знала это состояние духа тихой и озабоченной ворчливости, которая обыкновенно разрешалась взрывом бешенства, и как перед заряженным, с взведенными курками, ружьем, ходила всё это утро, ожидая неизбежного выстрела. Утро до приезда доктора прошло благополучно. Пропустив доктора, княжна Марья села с книгой в гостиной у двери, от которой она могла слышать всё то, что происходило в кабинете.
Сначала она слышала один голос Метивье, потом голос отца, потом оба голоса заговорили вместе, дверь распахнулась и на пороге показалась испуганная, красивая фигура Метивье с его черным хохлом, и фигура князя в колпаке и халате с изуродованным бешенством лицом и опущенными зрачками глаз.
– Не понимаешь? – кричал князь, – а я понимаю! Французский шпион, Бонапартов раб, шпион, вон из моего дома – вон, я говорю, – и он захлопнул дверь.
Метивье пожимая плечами подошел к mademoiselle Bourienne, прибежавшей на крик из соседней комнаты.
– Князь не совсем здоров, – la bile et le transport au cerveau. Tranquillisez vous, je repasserai demain, [желчь и прилив к мозгу. Успокойтесь, я завтра зайду,] – сказал Метивье и, приложив палец к губам, поспешно вышел.
За дверью слышались шаги в туфлях и крики: «Шпионы, изменники, везде изменники! В своем доме нет минуты покоя!»
После отъезда Метивье старый князь позвал к себе дочь и вся сила его гнева обрушилась на нее. Она была виновата в том, что к нему пустили шпиона. .Ведь он сказал, ей сказал, чтобы она составила список, и тех, кого не было в списке, чтобы не пускали. Зачем же пустили этого мерзавца! Она была причиной всего. С ней он не мог иметь ни минуты покоя, не мог умереть спокойно, говорил он.
– Нет, матушка, разойтись, разойтись, это вы знайте, знайте! Я теперь больше не могу, – сказал он и вышел из комнаты. И как будто боясь, чтобы она не сумела как нибудь утешиться, он вернулся к ней и, стараясь принять спокойный вид, прибавил: – И не думайте, чтобы я это сказал вам в минуту сердца, а я спокоен, и я обдумал это; и это будет – разойтись, поищите себе места!… – Но он не выдержал и с тем озлоблением, которое может быть только у человека, который любит, он, видимо сам страдая, затряс кулаками и прокричал ей:
– И хоть бы какой нибудь дурак взял ее замуж! – Он хлопнул дверью, позвал к себе m lle Bourienne и затих в кабинете.
В два часа съехались избранные шесть персон к обеду. Гости – известный граф Ростопчин, князь Лопухин с своим племянником, генерал Чатров, старый, боевой товарищ князя, и из молодых Пьер и Борис Друбецкой – ждали его в гостиной.
На днях приехавший в Москву в отпуск Борис пожелал быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть: