Трубецкой, Алексей Никитич

Алексе́й Ники́тич Трубецко́й (в монашестве Афанасий; ок. 1600—1680, Чолнский монастырь) — русский политический и военный деятель из княжеского рода Трубецких, дипломат середины XVII века, Великого государя ближний боярин и воевода и наместник Казанский.

Биография

Младший сын боярина князя Никиты Романовича Косого Трубецкого († 1608). Первое упоминание об Алексее в относится к 1618 году, когда он получил чин стольника. Его старший брат Юрий во время Смуты воевал на стороне поляков и ушёл вместе с ними в Польшу, и, возможно, поэтому Алексей Трубецкой находился в немилости у патриарха Филарета, что выразилось в его назначениях на воеводство в отдалённые города. В 1629 году он был назначен воеводой в Тобольске, затем в Астрахань (1633 год). В 1635 году вернулся в Москву, но не получил никакой должности. С 1640 года началась его военная карьера, его поставили во главе войска, стоявшего в Туле. В 1642 году царь назначает князя Алексея Никитича «большим воеводой», командующим армией на южной границе. В пределах линии Одоев — Крапивна — Тула — Венев — Мценск Трубецким были собраны большие силы, началось строительство крепостей и создание Белгородской засечной черты.

После смерти царя Михаила Федоровича (1645 год) стал приближенным боярина Бориса Морозова, и карьера его быстро пошла в гору. В 1646 году он возглавил личный царский полк. В 1646—1662 годах Алексей Трубецкой возглавлял приказы Сибирский и Казанского дворца, а с 1661 года и Приказ Полковых дел.

В качестве дипломата он был участником переговоров с польским и шведским посольствами в 1647 году, а в марте 1654 года встречался с послами Богдана Хмельницкого, где обговаривал условия вхождения Украины в состав России.

В начале русско-польской войны в 1654—1655 годов А. Н. Трубецкой командовал юго-западной армией, которая в кампанию 1654 года взяла крепости Рославль и Мстиславль, а 24 августа нанесла поражение литовской армии под командованием великого гетмана Януша Радзивилла в битве под Шепелевичами.

В начале русско-шведской войны 1656-58 гг. командовал 8-тысячной армией, наносивший вспомогательный удар в юго-восточной Ливонии. В ходе похода были взяты крепости Нейгаузен, Ацель (Говья) и Кастер. Крупнейшим успехом похода и всей войны стало взятие, после четырехмесячной осады Юрьева-Ливонского.

В 1659 году Трубецкой вновь участвовал в военных действиях на Украине против гетмана Выговского, перешедшего на сторону Речи Посполитой. Командовал русскими войсками во время Конотопской битвы. В 1662 году при его участии было подавлен Медный бунт в Москве. За успешные действия Государь наградил Алексея Никитича вотчиной — городом Трубчевском с уездом и титул «державца Трубческого» (1660 год). После этого, формально оставаясь командующим армией, Алексей Никитич не участвовал в военных походах, а находился при дворе.

В 1672 году он стал крёстным отцом царевича Петра Алексеевича, которому подарил своё родовое имение.

Алексей Трубецкой был женат на Екатерине Ивановне Пушкиной († 1669).

В период с 1660 года по 1680 год отстраивал после польского присутствия Спасо-Чолнский монастырь под Трубчевском с удивительной по красоте чудотворнной иконой Чолнской Божией Матери. Пожертвовал большую сумму на Столобенский монастырь преподобного Нила (ныне Нилова пустынь на оз. Селигер), так как преподобный Нил, по бытующей в Трубчевске легенде, некоторое время подвизался в пещере под трубчевской Соборной горой, на берегу Десны, и был притесняем католиками, правившими тогда городом.

Умер Алексей Никитич Трубецкой бездетным в 1680 году, приняв монашество под именем инока Афанасия. Похоронен под алтарём Христорождественского собора Спасо-Чолнского монастыря (ныне Брянская область).

Предки

Трубецкой, Алексей Никитич — предки
Иван Юрьевич Трубецкой               Семён Иванович Трубецкой                       Роман Семёнович Трубецкой                             Никита Романович Трубецкой                                   Алексей Никитич Трубецкой                                       </center>

Литература

• Андреев И. Л. Алексей Михайлович. М. 2003. С. 264—266.

Ссылки

• [archive.is/20130127043609/www.istrodina.com/rodina_articul.php3?id=2042&n=104 Владимир Волков, кандидат исторических наук. В воинстве счастлив и недругам страшен // Родина № 11, 2006]

Отрывок, характеризующий Трубецкой, Алексей Никитич

– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.