Труд (газета)

К:Википедия:Страницы на КПМ (тип: не указан)

«Труд»

Тип	еженедельная газета
Формат	A3
Владелец	Media3
Издатель	ЗАО «Издательский дом „Труд“»
Главный редактор	Валерий Симонов
Штатные корреспонденты	Ряжский, Юрий (зам), Щуров, Василий (зам)
Основана	19 февраля 1921
Язык	русский
Главный офис	Москва, Большая Дмитровка, д. 9
Тираж	220000
Сайт: [www.trud.ru trud.ru] Награды:

К:Печатные издания, возникшие в 1921 году

«Труд» — советская и российская газета. Издаётся издательским домом «Труд»

История

Выходит с 19 февраля 1921 года в Москве. В газете печатались известные писатели и поэты — Владимир Маяковский и Николай Рубцов, Юрий Нагибин, Евгений Евтушенко. До начала девяностых годов являлась печатным органом ВЦСПС. Основными читателями газеты являются люди в возрасте 30 до 45 лет.

Награждена Орденом Трудового Красного знамени (1951 г.) и Орденом Ленина (1971 г.).

С 1 мая 2011 года после ряда редакционных изменений учредитель газеты расторг редакционный договор с ЗАО «Издательский дом Труд» на производство контента для газет «Труд», «Труд7» и электронной версии газеты «Труд», мотивировав своё решение оптимизацией затрат и программой по повышению прибыльности всех предприятий холдинга «Медиа3». Контент для газеты «Труд» будет закупаться у всех редакционных подразделений холдинга, в частности у газеты «Аргументы и факты». Холдинг рассматривает также возможность продажи издательских проектов, работающих под брендом «Труд». Осенью 2011-го года газета «Труд» была выкуплена у предыдущего владельца, холдинга «Media 3», и вернулась в своё историческое здание на Большой Дмитровке, 9. В феврале 2012 года было объявлено, что новыми собственниками газеты стал общественный «Институт свободной журналистики» ,, учредителями которого являются бывший пресс-секретарь Юрия Лужкова Сергей Цой, журналисты Валерий Симонов и Юрий Ряжский. Реально газета выходит один раз в неделю по пятницам (номера сдвоенные).

Ссылки

• [www.trud.ru/ Официальный сайт] «Труд» (газета о работе и жизни).

Отрывок, характеризующий Труд (газета)

– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)