Трук (острова)

Трук (острова)Трук (острова)

</tt>

</tt>

Трук англ. Truk Islands, Chuuk Islands
7°23′08″ с. ш. 151°44′21″ в. д.7.385571° с. ш. 151.739172° в. д. / 7.385571; 151.739172
Архипелаг	Каролинские острова
Акватория	Тихий океан
Крупнейший остров	Моэн
Общая площадь	99,87 км²
Наивысшая точка	443 м
Страна	Федеративные Штаты Микронезии Федеративные Штаты Микронезии
АЕ первого уровня	Чуук
Трук
Население (2000 год)	40 465 чел.
Плотность населения	405,177 чел./км²

Трук (англ. Truk Islands, Chuuk Islands) — группа небольших островов в архипелаге Каролинские острова в юго-западной части Тихого океана. Входят в состав Федеративных Штатов Микронезии, являясь частью штата Чуук.

Название

В переводе с местного языка Чуук переводится как «высокие горы». Исторические названия — Трук, Рук, Хоголеу, Торрес, Угулат, Лугулус.

География

Острова Трук расположены в центральной части микронезийского архипелага Каролинских островов в Тихом океане и представляют собой небольшую островную группу, состоящую из гористых островов, окружённых моту и барьерным рифом. Всего в группу входят 19 возвышенных островов внутри лагуны, 10 атоллов и 225 моту, многие из которых расположены за пределами лагуны. В центре островов Трук расположена крупная лагуна, площадь которой составляет около 2131 км² (площадь суши — около 100 км²). Наиболее важными островами являются Дублон, Эиол, Эот, Этен, Фило, Фанапенгес, Фефан, Моэн, Парам, Пата, Пис, Полле, Ромунум, Сис, Тарик, Тол, Удот и Уман. Иногда к группе причисляют соседние острова Холл и атолл Номонуито. Географически и диалектно острова разделены на западную и восточную части: острова Фаичуук и острова Намонеас.

Климат на островах Трук тропический с незначительными сезонными колебаниями. Среднегодовая температура составляет около 26,7 °C. Среднегодовое количество осадков — 305—356 см. Наибольшее количество осадков выпадает с июня по августа.

История

Согласно археологическим материалам, найденным на одном из островов группы, острова Трук были заселены около 2 тысяч лет назад. Согласно местным легендам первопоселенцами были выходцы с острова Косраэ, который расположен примерно в 1300 км к востоку. Первоначально местные жители селились только на побережье и занимались гончарным ремеслом, но примерно 1500 лет назад эта культура исчезла, а островитяне переселились во внутренние районы и гористые склоны.

Открытие островов Трук европейцами связано с путешествиями испанских мореплавателей: слишком высокие цены на пряности вынуждали испанцев искать новые земли. Спустя шесть месяцев после подписания Като-Камбрезийского мира, закончившего Итальянские войны 1494—1559 годов, король Филипп II послал письмо Луису де Веласко, вице-королю Новой Испании, с требованием «об открытии западных островов относительно Молуккских». Речь также шла о захвате Филиппинских островов. Ответом стало снаряжение новой экспедиции в составе четырёх кораблей под командованием Мигеля Лопеса де Легаспи, которые 21 ноября 1564 года вышли из города Акапулько. 17 января 1565 года экипаж судна «Сан-Лукас» под командованием Алонсо де Арельяно, члена экспедиции, заметил на горизонте острова Трук. Вошедший в лагуну корабль сразу же встретили местные жители на каноэ, которые предложили чужеземцам недалеко от острова Тоновас высадиться на суше. Встречные ветра и угрожающе большее количество островитян испугали Арельяно, поэтому он решил повернуть судно обратно. До этого команда предусмотрительно пленила несколько туземцев. И олько после пушечного залпа путешественникам удалось отбиться от островитян, которые начали метать копья. Проведя ночь с внутренней стороны рифа, «Сан-Лукас» на следующий день вышел в открытый океан.

На протяжении почти двух с половиной столетий острова Трук оставались незамеченными иностранными судами. Следующим европейцем, который побывал на островах после Ареллано, стал Мануэль Дублон, бриг которого вошёл в лагуну островной группы 10 декабря 1814 года. Подробных сведений об этом визите не сохранилось.

24 июня 1824 года к островам Трук подплыл корвет под командованием француза Луи Дюперрея, который исследовал группу в течение пяти дней (были уточнены координаты, составлена первая карта лагуны). Несмотря на то, что путешественник за все эти дни не вошёл в лагуну, на борт были приняты несколько туземцев, благодаря которым удалось узнать названия отдельных островов. Двое англичан были оставлены на берегу по их собственному желанию. Хотя Дюперреи собрал ценную географическую информацию, в его записях всё-таки отсутствовали сведения о культуре и быте местных жителей. Спустя четыре года острова Трук были исследованы французским мореплавателем Дюмон-Дюрвилем, а затем русским путешественником Фёдором Петровичем Литке.

Первая наиболее полная информация о местной культуре и жителях была собрана Дюмон-Дюрвилем в 1838 году во время его второго плавания. 22 декабря два корабля экспедиции, «Астролябия» и «Зеле», вошли в лагуну через пролив в юго-восточной части островной группы. На протяжении последующих четырёх дней путешественник собрал ценную информацию о местных жителях: об убранстве домов, рыболовецких сетях, местных каноэ, оружии. На борту кораблей происходил товарообмен с туземцами. Островитяне были дружелюбными, но очень осторожными, а в некоторых случаях проявляли вполне обоснованный страх перед чужеземцами. Например, женщины, увидев иностранцев, сразу же бросились в лес или поплыли на соседние островки. Впоследствии французам вежливо объяснили, что местным женщинам запрещено подходить к незнакомцам без разрешения мужа, иначе их сразу же казнят. Жители островов Трук с радостью меняли свои вещи, еду на железные изделия, браслеты, ожерелья и другие безделушки. Однако Дюрвиль был несколько удивлён, когда выяснил, что туземцы ещё ни разу не видели огнестрельного оружия. Подстреленная птица поразила местных жителей.

Постепенно островитяне привыкали к иностранцам, они становились дружелюбнее, но и одновременно более любопытными. Спустя несколько дней после прибытия на острова двое французских офицеров, в течение дня собиравшие образцы местной флоры и насекомых, с радостью присоединились к компании местных жителей, сидевших у вечернего костра. Чтобы показать своё уважение, чужеземцы стали раздавать туземцам еду, которую они взяли с собой. Трукцы жадно съели печенье, но выбросили сыр и, морщась, выпили вино. Французам же показались несъедобным полуприготовленная рыба и крабы. Затем путешественники расположились в доме-каноэ, чтобы переночевать там. Островитяне остались у костра. Неожиданно один из местных жителей издал вопль и начал петь. Это вызвало удивление у французов: один из них начал в ответ петь Марсельезу. Островитянин же стал танцевать. Когда он закончил, то потребовал у иностранца, чтобы тот также станцевал. Француз нехотя согласился и голышом исполнил кадриль.

Пребывание путешественников на островах не обошлось без опасностей. Когда на следующий день небольшая группа французов отправилась исследовать рифы между островами Фефан и Дублон, они подверглись нападению местных жителей. Чужеземцы дали залп, в результате было убито десять или двенадцать трукцев. После этого события французы решили покинуть островную группу.

С тех пор островная группа как опасная зона очень долгое время оставалась на периферии европейских интересов. Даже китобойные суда, которые очень часто причаливали у соседних островов Понапе и Кусаие, чтобы пополнить запасы пресной воды и древесины, обходили острова Трук стороной: в период с 1840 по 1860 года мимо группы проплыло всего два судна, и ни одно из них не причалило у берегов.

Христианские миссионеры окончательно закрепились на островах Трук в 1879 году: все предыдущие попытки не увенчались успехом. В этом году вождь острова Уман (одного из возвышенных островов группы), который находился с визитом на острове Нама в группе Мортлок, услышал проповедь одного из миссионеров. Впоследствии вождь пригласил его к себе на остров, чтобы основать там христианскую церковь, и гарантировал ему, как и другим его сподвижникам, личную безопасность. Так на островах появились первые миссионеры, за ними же последовали и первые иностранные торговцы.

В 1886 году контроль над Микронезией, в том числе над островами Чуук, перешёл к Испании. Но после испано-американской войны 1898 года по соглашению между Испанией, Германией и США Микронезия, за исключением острова Гуам, была куплена у США Германией за $4,2 млн. В начале Первой мировой войны, в 1914 году, острова были оккупированы Японией, которая стала управлять ими с 1919 года по мандату Лиги Наций.

В годы Второй мировой войны на островах располагалась крупная морская военная база Японии (в ней находилось около 40 тысяч солдат и гражданских лиц), а также аэродром. Остров был стратегически важен для империи: на нём действовал коммуникационный штаб, откуда подавались радиокоманды, направлявшие операции всех военно-морских сил Японии в Микронезии. В 1944 году в лагуне Трука находились корабли 4-го императорского флота и командование 6-го подводного флота. 17 февраля 1944 года американцы начали осуществление военной операции «Хилстон», в результате которой было потоплено более 30 крупных и много небольших японских судов. Впоследствии контроль надо Труком перешёл к армии США.

После разгрома Японии в войне Чуук стали одним из шести округов Подопечной территории Тихоокеанские острова, которые управлялись США по мандату ООН.

В 1990 году Федеративные Штаты Микронезии были признаны Советом Безопасности ООН независимым государством. С тех пор острова Чуук являются территорией этой страны.

Население

Население островов составляет — 40 465 человек (2000 год). Из них на островах Фаичуук — 14 049 чел. и на островах Намонеас (север и юг)— 26 416 чел.

Экономика

На островах развит туризм.

Публикации

• [www.micsem.org/pubs/articles/historical/frames/chuukcarfr.htm Francis X. Hezel, SJ. Chuuk: Caricature of An Island.]
• [www.micsem.org/pubs/articles/suicide/frames/cultpatfr.htm Francis X. Hezel, SJ. Cultural Patterns in Trukese Sucide.]
• [www.micsem.org/pubs/articles/socprobs/frames/posstranfr.htm Francis X. Hezel, SJ. Possession and Trance in Chuuk.]
• [www.micsem.org/pubs/articles/historical/frames/beginfortrkfr.htm Francis X. Hezel, SJ. The Beginnings of Foreign Contact in Truk.]
• [www.micsem.org/pubs/articles/famchange/frames/chngfamfr.htm Francis X. Hezel, SJ. The Changing Family in Chuuk: 1950—1990.]
• [www.micsem.org/pubs/counselor/frames/chuukprobfr.htm Francis X. Hezel, SJ. The Chuuk Problem: At the Foot of the Political Pyramid .]
• [www.micsem.org/pubs/articles/education/frames/edexplofr.htm Francis X. Hezel, SJ. The Education Explosion in Chuuk.]
• [www.micsem.org/pubs/articles/suicide/frames/suiepidfr.htm Francis X. Hezel, SJ. Truk Suicide Epidemic and Social Change.]

Ссылки

• [bse2.ru/book_view.jsp?idn=030308&page=334&format=djvu БСЭ. 2-ое издание. Трук.]
• [www.karliki.ru/mikr/st02.htm Януш Вольневич. Трук — Гибралтар Тихого океана]
• [www.visit-fsm.org/chuuk/ Chuuk (Truk) Visitors Center]  (англ.)
• [www.chuukhistoric.org/ Chuuk Historic Preservation Office]  (англ.)
• [www.janeresture.com/fedmic/chuuk.htm Jane’s Chuuk Page]  (англ.)
• [www.everyculture.com/Oceania/Truk.html World Culture Encyclopedia. Truk.]  (англ.)
• [lucy.ukc.ac.uk/ethnoatlas/hmar/cult_dir/culture.7878 The Cathlic Church in Chuuk. Through the Gateway of the Mortlocks.]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Трук (острова)

– Andre! – умоляюще сказала княжна Марья.
– Il faut que vous sachiez que c'est une femme, [Знай, что это женщина,] – сказал Андрей Пьеру.
– Andre, au nom de Dieu! [Андрей, ради Бога!] – повторила княжна Марья.
Видно было, что насмешливое отношение князя Андрея к странникам и бесполезное заступничество за них княжны Марьи были привычные, установившиеся между ними отношения.
– Mais, ma bonne amie, – сказал князь Андрей, – vous devriez au contraire m'etre reconaissante de ce que j'explique a Pierre votre intimite avec ce jeune homme… [Но, мой друг, ты должна бы быть мне благодарна, что я объясняю Пьеру твою близость к этому молодому человеку.]
– Vraiment? [Правда?] – сказал Пьер любопытно и серьезно (за что особенно ему благодарна была княжна Марья) вглядываясь через очки в лицо Иванушки, который, поняв, что речь шла о нем, хитрыми глазами оглядывал всех.
Княжна Марья совершенно напрасно смутилась за своих. Они нисколько не робели. Старушка, опустив глаза, но искоса поглядывая на вошедших, опрокинув чашку вверх дном на блюдечко и положив подле обкусанный кусочек сахара, спокойно и неподвижно сидела на своем кресле, ожидая, чтобы ей предложили еще чаю. Иванушка, попивая из блюдечка, исподлобья лукавыми, женскими глазами смотрел на молодых людей.
– Где, в Киеве была? – спросил старуху князь Андрей.
– Была, отец, – отвечала словоохотливо старуха, – на самое Рожество удостоилась у угодников сообщиться святых, небесных тайн. А теперь из Колязина, отец, благодать великая открылась…
– Что ж, Иванушка с тобой?
– Я сам по себе иду, кормилец, – стараясь говорить басом, сказал Иванушка. – Только в Юхнове с Пелагеюшкой сошлись…
Пелагеюшка перебила своего товарища; ей видно хотелось рассказать то, что она видела.
– В Колязине, отец, великая благодать открылась.
– Что ж, мощи новые? – спросил князь Андрей.
– Полно, Андрей, – сказала княжна Марья. – Не рассказывай, Пелагеюшка.
– Ни… что ты, мать, отчего не рассказывать? Я его люблю. Он добрый, Богом взысканный, он мне, благодетель, рублей дал, я помню. Как была я в Киеве и говорит мне Кирюша юродивый – истинно Божий человек, зиму и лето босой ходит. Что ходишь, говорит, не по своему месту, в Колязин иди, там икона чудотворная, матушка пресвятая Богородица открылась. Я с тех слов простилась с угодниками и пошла…
Все молчали, одна странница говорила мерным голосом, втягивая в себя воздух.
– Пришла, отец мой, мне народ и говорит: благодать великая открылась, у матушки пресвятой Богородицы миро из щечки каплет…
– Ну хорошо, хорошо, после расскажешь, – краснея сказала княжна Марья.
– Позвольте у нее спросить, – сказал Пьер. – Ты сама видела? – спросил он.
– Как же, отец, сама удостоилась. Сияние такое на лике то, как свет небесный, а из щечки у матушки так и каплет, так и каплет…
– Да ведь это обман, – наивно сказал Пьер, внимательно слушавший странницу.
– Ах, отец, что говоришь! – с ужасом сказала Пелагеюшка, за защитой обращаясь к княжне Марье.
– Это обманывают народ, – повторил он.
– Господи Иисусе Христе! – крестясь сказала странница. – Ох, не говори, отец. Так то один анарал не верил, сказал: «монахи обманывают», да как сказал, так и ослеп. И приснилось ему, что приходит к нему матушка Печерская и говорит: «уверуй мне, я тебя исцелю». Вот и стал проситься: повези да повези меня к ней. Это я тебе истинную правду говорю, сама видела. Привезли его слепого прямо к ней, подошел, упал, говорит: «исцели! отдам тебе, говорит, в чем царь жаловал». Сама видела, отец, звезда в ней так и вделана. Что ж, – прозрел! Грех говорить так. Бог накажет, – поучительно обратилась она к Пьеру.
– Как же звезда то в образе очутилась? – спросил Пьер.
– В генералы и матушку произвели? – сказал князь Aндрей улыбаясь.
Пелагеюшка вдруг побледнела и всплеснула руками.
– Отец, отец, грех тебе, у тебя сын! – заговорила она, из бледности вдруг переходя в яркую краску.
– Отец, что ты сказал такое, Бог тебя прости. – Она перекрестилась. – Господи, прости его. Матушка, что ж это?… – обратилась она к княжне Марье. Она встала и чуть не плача стала собирать свою сумочку. Ей, видно, было и страшно, и стыдно, что она пользовалась благодеяниями в доме, где могли говорить это, и жалко, что надо было теперь лишиться благодеяний этого дома.
– Ну что вам за охота? – сказала княжна Марья. – Зачем вы пришли ко мне?…
– Нет, ведь я шучу, Пелагеюшка, – сказал Пьер. – Princesse, ma parole, je n'ai pas voulu l'offenser, [Княжна, я право, не хотел обидеть ее,] я так только. Ты не думай, я пошутил, – говорил он, робко улыбаясь и желая загладить свою вину. – Ведь это я, а он так, пошутил только.
Пелагеюшка остановилась недоверчиво, но в лице Пьера была такая искренность раскаяния, и князь Андрей так кротко смотрел то на Пелагеюшку, то на Пьера, что она понемногу успокоилась.


Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».
Пьер внимательно и серьезно слушал ее. Князь Андрей вышел из комнаты. И вслед за ним, оставив божьих людей допивать чай, княжна Марья повела Пьера в гостиную.
– Вы очень добры, – сказала она ему.
– Ах, я право не думал оскорбить ее, я так понимаю и высоко ценю эти чувства!
Княжна Марья молча посмотрела на него и нежно улыбнулась. – Ведь я вас давно знаю и люблю как брата, – сказала она. – Как вы нашли Андрея? – спросила она поспешно, не давая ему времени сказать что нибудь в ответ на ее ласковые слова. – Он очень беспокоит меня. Здоровье его зимой лучше, но прошлой весной рана открылась, и доктор сказал, что он должен ехать лечиться. И нравственно я очень боюсь за него. Он не такой характер как мы, женщины, чтобы выстрадать и выплакать свое горе. Он внутри себя носит его. Нынче он весел и оживлен; но это ваш приезд так подействовал на него: он редко бывает таким. Ежели бы вы могли уговорить его поехать за границу! Ему нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Другие не замечают, а я вижу.
В 10 м часу официанты бросились к крыльцу, заслышав бубенчики подъезжавшего экипажа старого князя. Князь Андрей с Пьером тоже вышли на крыльцо.
– Это кто? – спросил старый князь, вылезая из кареты и угадав Пьера.
– AI очень рад! целуй, – сказал он, узнав, кто был незнакомый молодой человек.
Старый князь был в хорошем духе и обласкал Пьера.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.
Пьер доказывал, что придет время, когда не будет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
– Кровь из жил выпусти, воды налей, тогда войны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, – проговорил он, но всё таки ласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей, видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем из города. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.
– Предводитель, Ростов граф, половины людей не доставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, – я ему такой обед задал… А вот просмотри эту… Ну, брат, – обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопая по плечу Пьера, – молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другой и умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает меня старика. Ну идите, идите, – сказал он, – может быть приду, за ужином вашим посижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, – прокричал он Пьеру из двери.
Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелесть выразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях со всеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкой княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразу старым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная его кроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; но маленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к нему на руки. Михаил Иваныч, m lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него, когда он разговаривал с старым князем.
Старый князь вышел ужинать: это было очевидно для Пьера. Он был с ним оба дня его пребывания в Лысых Горах чрезвычайно ласков, и велел ему приезжать к себе.
Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.


Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.

Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.