Трумпельдор, Иосиф

Иосиф Владимирович (Вольфович) Трумпельдор
יוסף טרומפלדור (Йосеф ТРУМПЕЛЬДО́Р)
Дата рождения	21 ноября (3 декабря) 1880(1880-12-03)
Место рождения	Пятигорск, Терская область, Российская империя (ныне Ставропольский край, Россия)
Дата смерти	1 марта 1920(1920-03-01) (39 лет)
Место смерти	Тель-Хай, Палестина
Принадлежность	Российская империя Российская империя, Великобритания Великобритания, Палестина (отряды еврейской самообороны)
Род войск	пехота
Годы службы	1902—1906, 1915—1920
Звание	прапорщик Российской армии, капитан британской армии
Часть	27-й Восточно-Сибирский стрелковый полк, Еврейский легион, Ха-Шомер
Сражения/войны	Оборона Порт-Артура, Дарданелльская операция, защита Тель-Хая
Награды и премии
В отставке	студент юридического факультета Императорского Санкт-Петербургского университета, работник кибуца Дгания

Иосиф Владимирович (Вольфович) Трумпельдор (21 ноября 1880, Пятигорск, Российская империя — 1 марта 1920, Тель-Хай, Галилея, Палестина; ивр. ‏יוסף טרומפלדור‏‎) — еврейский политический и общественный деятель, российский военный, один из наиболее известных активистов раннего сионистского движения. Организатор отрядов еврейской самообороны в поселениях еврейских репатриантов Палестины. Полный Георгиевский кавалер.

Биография

Родился в семье фельдшера Еврейской больницы Вульфа Трумпельдора, перебравшегося с семьёй в Ростов из Пятигорска в 1884 году. Окончил хедер и городское училище в Ростове-на-Дону, после чего изучал зубоврачебное дело. Работал дантистом. Трумпельдор мечтал о создании в Палестине еврейских сельскохозяйственных коммун, которые в случае необходимости следовало защищать с оружием в руках.

Российская империя

В 1902 году Трумпельдор был призван в российскую армию и назначен в часть, расположенную в Киевском военном округе. После начала русско-японской войны Иосиф написал рапорт с просьбой отправить его на фронт. Став военфельдшером 27-го Восточно-Сибирского полка, дислоцированного в Порт-Артуре, он добился перевода в полковую разведку. При обороне Порт-Артура Трумпельдор был тяжело ранен в бою и потерял левую руку. Однако, отказался от демобилизации и обратился с рапортом о возвращении на передовую:

Ефрейтор 7 роты Иосиф Трумпельдор, обращаясь в докладной записке от 24 числа к своему ротному командиру, пишет:

«У меня осталась одна рука; но эта одна — правая. А потому, желая по-прежнему делить с товарищами боевую жизнь, прошу ходатайства Вашего благородия о выдаче мне шашки и револьвера».

Трумпельдор был прикомандирован к госпиталю, где он имел возможность быть избавленным от смертельной опасности и трудностей окопной жизни, но он пошёл добровольцем на передовую линию фронта, где неоднократно показал чудеса храбрости…

Будучи тяжело раненным, Трумпельдор не пожелал воспользоваться законным правом обратиться в инвалида и презирая опасность, вновь предложил свою полуискалеченную жизнь на борьбу с врагом. Трумпельдор приносит на благо Родины больше того, что требуется нашей присягой, и поступок его заслуживает быть вписанным золотыми буквами в историю полка.

Награждаю его Георгиевским крестом и произвожу в старшие унтер-офицеры.

Приказ этот прочесть по всем ротам, батареям и отдельным частям и побеседовать с солдатами по содержанию Приказа.

— комендант крепости Порт-Артур, генерал-лейтенант К. Н. Смирнов, приказ от 29 ноября 1904 г.

Просьба солдата-героя была удовлетворена. После капитуляции Порт-Артура Трумпельдор был отправлен в Японию, в лагерь для военнопленных, где заботился о пленных, особенно евреях, и организовал сионистскую группу и группу еврейских солдат, целью которых стало создание сельскохозяйственной коммуны в Эрец-Исраэль. В 1906 году получил звание прапорщика, став, таким образом, одним из немногих офицеров иудейского вероисповедания в российской армии.

После войны Трумпельдор поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета. Одновременно он собирал единомышленников, готовых участвовать в создании сельскохозяйственной коммуны в Палестине; целью группы было освобождение еврейского народа от национального угнетения путём обеспечения его независимого существования в Эрец-Исраэль.

Репатриация в Палестину

В 1911 году репатриировался в Палестину. В 1914 году переехал в Египет, где вместе с Владимиром Жаботинским сформировал Еврейской легион в рядах британской армии.

В июне 1917 году Трумпельдор вернулся в Россию с целью убедить Временное правительство сформировать в составе русской армии еврейский полк. По его замыслу, полк прорвался бы через турецкий фронт на Кавказе в Эрец-Исраэль.

10—15 октября 1917 года в Киеве под председательством Трумпельдора прошла конференция представителей союзов евреев-воинов, где было принято решение о создании Всеобщей федерации еврейских солдат в России и Всеобщей федерации еврейской самообороны.

В 1918 году создал в России организацию «Хе-Халуц», помогавшую евреям в выезде в Палестину.

По возвращении в Палестину руководил созданием отрядов еврейской самообороны. Когда арабские отряды, действовавшие против французских властей Сирии, стали угрожать еврейским поселениям в подмандатной англичанам Верхней Галилее, Трумпельдору было поручено организовать оборону этих поселений. 1 января 1920 года Трумпельдор прибыл на место и вместе с поселенцами и добровольцами из более южных районов приступил к укреплению поселений Тель-Хай, Кфар-Гилади и Метула. 1 марта значительные силы арабов подошли к Тель-Хаю. Во время переговоров с их лидерами завязалась перестрелка, в ходе которой Трумпельдор был ранен в живот. Бой продолжался весь день, и лишь вечером Трумпельдор вместе с другими ранеными был эвакуирован в Кфар-Гилади, однако по дороге скончался. Будучи смертельно ранен, он сказал своим друзьям: «Хорошо умереть за свою страну!»"טוב למות בעד ארצנו"(ивр.)

Память

На кладбище, находящемся между Тель-Хаем и Кфар-Гилади, где вместе с другими погибшими в тот день боевыми товарищами похоронен И. Трумпельдор, был сооружён памятник «Рычащий лев».

В 1979 году почтой Израиля выпущены две почтовые марки и конверт первого дня, посвящённые памяти И. Трумпельдора. По случаю 75-летия обороны Тель-Хая был изготовлен специальный штемпель и иллюстрированный конверт с его портретом.

Во многих городах Израиля есть улицы, названные в честь Трумпельдора.

Иллюстрации

• Trumpeldor.jpg

  Мемориал Иосифа Трумпельдора в Тель-Хай

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Иосиф Трумпельдор

Литература

• [www.eleven.co.il/article/14169 Трумпельдор, Йосеф] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
• З. Жаботинский. Глава 2. Первый опыт - ZION MULE CORPS. // [gazeta.rjews.net/Lib/Jab/slovo2.html Слово о полку]. — Библиотека-Алия, 1985.
• Александр Шульман — «Жизнь Трумпельдора»: [shaon.livejournal.com/94013.html часть 1], [shaon.livejournal.com/94245.html часть 2]
• Акунов, В. В. [www.proza.ru/2008/01/06/473 Евреи в русской армии и унтер Трумпельдор] // Рейтер : Журнал. — 2005. — Т. 13, № 1.

Отрывок, характеризующий Трумпельдор, Иосиф

Как сомнамбулка, которую разбудили в середине ее сна, Наташа вышла из комнаты и, вернувшись в свою избу, рыдая упала на свою постель.

С этого дня, во время всего дальнейшего путешествия Ростовых, на всех отдыхах и ночлегах, Наташа не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого искусства ходить за раненым.
Как ни страшна казалась для графини мысль, что князь Андрей мог (весьма вероятно, по словам доктора) умереть во время дороги на руках ее дочери, она не могла противиться Наташе. Хотя вследствие теперь установившегося сближения между раненым князем Андреем и Наташей приходило в голову, что в случае выздоровления прежние отношения жениха и невесты будут возобновлены, никто, еще менее Наташа и князь Андрей, не говорил об этом: нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Болконским, но над Россией заслонял все другие предположения.


Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
Пьер отрицательно покачал головой и пошел дальше. В другом переулке на него крикнул часовой, стоявший у зеленого ящика, и Пьер только на повторенный грозный крик и звук ружья, взятого часовым на руку, понял, что он должен был обойти другой стороной улицы. Он ничего не слышал и не видел вокруг себя. Он, как что то страшное и чуждое ему, с поспешностью и ужасом нес в себе свое намерение, боясь – наученный опытом прошлой ночи – как нибудь растерять его. Но Пьеру не суждено было донести в целости свое настроение до того места, куда он направлялся. Кроме того, ежели бы даже он и не был ничем задержан на пути, намерение его не могло быть исполнено уже потому, что Наполеон тому назад более четырех часов проехал из Дорогомиловского предместья через Арбат в Кремль и теперь в самом мрачном расположении духа сидел в царском кабинете кремлевского дворца и отдавал подробные, обстоятельные приказания о мерах, которые немедленно должны были бытт, приняты для тушения пожара, предупреждения мародерства и успокоения жителей. Но Пьер не знал этого; он, весь поглощенный предстоящим, мучился, как мучаются люди, упрямо предпринявшие дело невозможное – не по трудностям, но по несвойственности дела с своей природой; он мучился страхом того, что он ослабеет в решительную минуту и, вследствие того, потеряет уважение к себе.
Он хотя ничего не видел и не слышал вокруг себя, но инстинктом соображал дорогу и не ошибался переулками, выводившими его на Поварскую.
По мере того как Пьер приближался к Поварской, дым становился сильнее и сильнее, становилось даже тепло от огня пожара. Изредка взвивались огненные языка из за крыш домов. Больше народу встречалось на улицах, и народ этот был тревожнее. Но Пьер, хотя и чувствовал, что что то такое необыкновенное творилось вокруг него, не отдавал себе отчета о том, что он подходил к пожару. Проходя по тропинке, шедшей по большому незастроенному месту, примыкавшему одной стороной к Поварской, другой к садам дома князя Грузинского, Пьер вдруг услыхал подле самого себя отчаянный плач женщины. Он остановился, как бы пробудившись от сна, и поднял голову.
В стороне от тропинки, на засохшей пыльной траве, были свалены кучей домашние пожитки: перины, самовар, образа и сундуки. На земле подле сундуков сидела немолодая худая женщина, с длинными высунувшимися верхними зубами, одетая в черный салоп и чепчик. Женщина эта, качаясь и приговаривая что то, надрываясь плакала. Две девочки, от десяти до двенадцати лет, одетые в грязные коротенькие платьица и салопчики, с выражением недоумения на бледных, испуганных лицах, смотрели на мать. Меньшой мальчик, лет семи, в чуйке и в чужом огромном картузе, плакал на руках старухи няньки. Босоногая грязная девка сидела на сундуке и, распустив белесую косу, обдергивала опаленные волосы, принюхиваясь к ним. Муж, невысокий сутуловатый человек в вицмундире, с колесообразными бакенбардочками и гладкими височками, видневшимися из под прямо надетого картуза, с неподвижным лицом раздвигал сундуки, поставленные один на другом, и вытаскивал из под них какие то одеяния.
Женщина почти бросилась к ногам Пьера, когда она увидала его.
– Батюшки родимые, христиане православные, спасите, помогите, голубчик!.. кто нибудь помогите, – выговаривала она сквозь рыдания. – Девочку!.. Дочь!.. Дочь мою меньшую оставили!.. Сгорела! О о оо! для того я тебя леле… О о оо!
– Полно, Марья Николаевна, – тихим голосом обратился муж к жене, очевидно, для того только, чтобы оправдаться пред посторонним человеком. – Должно, сестрица унесла, а то больше где же быть? – прибавил он.
– Истукан! Злодей! – злобно закричала женщина, вдруг прекратив плач. – Сердца в тебе нет, свое детище не жалеешь. Другой бы из огня достал. А это истукан, а не человек, не отец. Вы благородный человек, – скороговоркой, всхлипывая, обратилась женщина к Пьеру. – Загорелось рядом, – бросило к нам. Девка закричала: горит! Бросились собирать. В чем были, в том и выскочили… Вот что захватили… Божье благословенье да приданую постель, а то все пропало. Хвать детей, Катечки нет. О, господи! О о о! – и опять она зарыдала. – Дитятко мое милое, сгорело! сгорело!
– Да где, где же она осталась? – сказал Пьер. По выражению оживившегося лица его женщина поняла, что этот человек мог помочь ей.
– Батюшка! Отец! – закричала она, хватая его за ноги. – Благодетель, хоть сердце мое успокой… Аниска, иди, мерзкая, проводи, – крикнула она на девку, сердито раскрывая рот и этим движением еще больше выказывая свои длинные зубы.
– Проводи, проводи, я… я… сделаю я, – запыхавшимся голосом поспешно сказал Пьер.