Трумэн, Гарри

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Гарри Трумэн
Harry S. Truman
33-й Президент США
12 апреля 1945 года — 20 января 1953 года
Вице-президент: нет (1945—1949)
Олбен Баркли
Предшественник: Франклин Рузвельт
Преемник: Дуайт Эйзенхауэр
34-й Вице-президент США
20 января — 12 апреля 1945 года
Президент: Франклин Рузвельт
Предшественник: Генри Уоллес
Преемник: должность вакантна
Олбен Баркли
Сенатор от штата Миссури
3 января 1935 года — 17 января 1945 года
Предшественник: Роскоу Паттерсон
Преемник: Фрэнк Бриггс
 
Вероисповедание: баптизм
Рождение: 8 мая 1884(1884-05-08)
Ламар, штат Миссури
Смерть: 26 декабря 1972(1972-12-26) (88 лет)
Канзас-Сити, штат Миссури
Место погребения: Президентская библиотека Г. Трумэна
Отец: Джон Андерсон Трумэн
Мать: Марта Эллен Трумэн
Супруга: Бесс Уолесс Трумэн (1885—1982)
Дети: дочь: Маргарет Трумэн
Партия: Демократическая партия США
 
Военная служба
Годы службы: 19171919
Принадлежность: США
Род войск: Сухопутные войска
Звание: майор
Сражения: Первая мировая война
 • Западный фронт
 
Автограф:

Га́рри Эс Тру́мэн (англ. Harry S. Truman[Комм 1]) (8 мая 1884, Ламар, штат Миссури — 26 декабря 1972, Канзас-Сити, штат Миссури) — государственный деятель США, 33-й президент США в 19451953 годах от Демократической партии.

Гарри Трумэн продолжил социально-экономические реформы в духе «нового курса» его предшественника Франклина Рузвельта. С его именем также связано начало «холодной войны». Трумэн выступал за жёсткое противостояние СССР и коммунистическим силам и утверждение единоличного лидерства США во всём мире.





Ранние годы

Трумэн родился 8 мая 1884 года в городе Ламар, штат Миссури в семье фермера Джона Андерсона Трумэна и Марты Эллен Трумэн. Гарри был старшим ребёнком. У него были брат Джон Вивиан (18861965) и сестра Мэри Джейн (18891978).

Семья несколько раз переезжала с место на место, а когда Гарри исполнилось 6 лет, они поселились в городе Индепенденс, штат Миссури. В 8 лет он пошёл в школу, увлекался музыкой (до 15 лет занимался игрой на фортепиано), чтением и историей. Закончив школу, Гарри поступил в колледж, но, проучившись всего один семестр, был вынужден бросить учёбу и искать себе работу. Он поменял много разных занятий — работал на железной дороге, в редакции, банковским клерком, сельскохозяйственным рабочим.

Первая мировая война

В молодости Трумэн мечтал поступить в Военную академию в Вест-Пойнте, но этому помешало очень слабое зрение. В 1905 году он, однако, записался в Национальную гвардию штата Миссури, ухитрившись на медосмотре обмануть врачей, и за шесть лет дослужился на артиллерийской батарее в Канзас-сити до капрала. Когда в 1917 году США вступили в Первую мировую войну, Трумэн вернулся на службу в Национальную гвардию, получив своё первое офицерское звание.

Перед отправкой во Францию прошёл дополнительную подготовку на базе Форт-Силл в штате Оклахома. В середине 1918 года в составе экспедиционного корпуса был переброшен в Европу. Командовал артиллерийской батареей 129-го полка полевой артиллерии 60-й бригады 35-й пехотной дивизии. Участвовал в боях в Вогезах, под Сен-Мийелем и в Аргоннском лесу. За всё время, пока Трумэн командовал батареей, ни один его солдат не погиб.

После демобилизации в апреле 1919 года в чине капитана женился на Элизабет Уоллес Ферман. Занялся бизнесом, но разорился во время кризиса 1922 года.

Политическая карьера

Начало политической карьеры Гарри Трумэна тесно связано с именем Тома Пендергаста, мэра Канзас-сити и руководителя аппарата Демократической партии в штате Миссури. Опираясь на его поддержку, а также благодаря популярности среди ветеранов Первой мировой войны, Трумэн в 1922 году был избран судьёй округа Джексон (хотя юридическое образование получил лишь четыре года спустя). В 1924 году не смог переизбраться, зато в 1926 году стал председателем суда округа.

Проработав на этом посту два срока, в 1934 году, вновь благодаря поддержке Пендергаста, Трумэн был избран членом сената США. Несмотря на сомнительную репутацию, которой он поначалу пользовался, поскольку был обязан избранием коррумпированному партийному боссу, Трумэн быстро завоевал авторитет благодаря добросовестному отношению к своим обязанностям и дружеским отношениям с коллегами. Трумэн поддержал «новый курс», предложенный Франклином Рузвельтом. Тем не менее, повторного избрания в сенат в 1940 году он добился с большим трудом, победив соперника с минимальным перевесом голосов. Его победу вновь обеспечила поддержка местного партийного аппапата во главе с Р. Ханниганом, сменившим оказавшегося в тюрьме Пендергаста.

В годы Второй мировой войны приобрёл общенациональную известность как председатель сенатского комитета, расследовавшего ход выполнения Национальной программы обороны; комитет выявил факты неэффективного использования государственных средств и коррупции при заключении военных контрактов.

Известно изречение Трумэна, которое он сделал через несколько дней после нападения гитлеровской Германии на Советский Союз:

Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и пусть они убивают как можно больше, хотя мне не хочется ни при каких обстоятельствах видеть Гитлера в победителях.

— Гарри Трумэн ("New York Times", 24.06.1941) [1][2]

В начале 1944 года Ханниган занял пост председателя Национального комитета Демократической партии, и это сыграло существенную роль в дальнейшей политической карьере Трумэна. На состоявшихся в том же году президентских выборах он был выдвинут кандидатом в вице-президенты в паре с президентом Франклином Д. Рузвельтом, выставлявшим свою кандидатуру уже на четвертый срок. Трумэн был выдвинут руководством демократов вместо прежнего вице-президента Генри Уоллеса, которого считали излишне либеральным деятелем. Выборы 1944 года завершились убедительной победой пары Рузвельт-Трумэн. Тем не менее, за 82 дня вице-президентства, начавшегося 20 января 1945 года, Трумэн встречался с Рузвельтом всего два раза; к решению ключевых внешнеполитических вопросов его не привлекали. Не знал он и о проекте создания атомной бомбы[3].

12 апреля 1945 года, после внезапной кончины Рузвельта, Трумэн, согласно конституции США, занял президентский пост.

Период президентства

Практически с первых же дней на президентском посту Трумэн приступил к пересмотру одного из основополагающих элементов внешней политики Рузвельта - союзнических отношений с СССР. Трумэн пытался решать возникающие разногласия (особенно в вопросах послевоенного устройства в Восточной Европе) без учёта интересов Советского Союза, с позиции силы.

Конец Второй мировой войны

Первоочередными задачами, вставшими перед Трумэном, оказались завершение Второй мировой войны и послевоенное урегулирование. После капитуляции Германии Трумэн принял участие в Потсдамской конференции (17 июля – 2 августа 1945 года), установившей основные параметры послевоенного развития Европы.

Трумэн считал, что Рузвельт на конференции в Ялте пошёл на слишком большие уступки Сталину. Возникли разногласия по поводу освобождения Европы и особенно Восточной Европы. 24 июля Трумэн уведомил Сталина, что США создали атомную бомбу, не говоря об этом прямо. В своём потсдамском дневнике президент писал: «Мы разработали самое ужасное оружие в истории человечества… Это оружие будет применено против Японии… так, чтобы военные объекты, солдаты и моряки были целями, а не женщины и дети. Даже если японцы дикие — беспощадны, жестоки и фанатичны, то мы, как руководители мира, для общего блага не можем сбросить эту ужасную бомбу ни на старую, ни на новую столицу». В августе 1945 года Трумэн был инициатором атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. После этого войска США оккупировали Японию.

Холодная война

После войны отношения между СССР и США стали ухудшаться. 5 марта 1946 бывший тогда в США Уинстон Черчилль получил приглашение Вестминстерского колледжа (Westminster College (Missouri)) в Фултоне (Fulton, Missouri) прочитать лекцию о «мировых делах». Черчилль выставил условие, что Трумэн должен сопровождать его в Фултон и присутствовать при речи, которую он произнесёт. 12 марта 1947 года Трумэн провозгласил свою доктрину, которая предполагала помощь Турции и Греции для того, чтобы спасти их от «международного коммунизма». Это было одним из ключевых событий начала холодной войны.

План Маршалла

В 1947 году был разработан план Маршалла, который предполагал восстановление экономики европейских стран на определённых условиях. В программе участвовали 17 стран.

План реконструкции, выработанный на встрече участников европейских государств, был обнародован 5 июня 1947 года. Предлагалась такая же помощь СССР и его союзникам, но Советский Союз отказался от участия.

План действовал четыре года, начиная с апреля 1948 года. Во время этого периода 13 миллиардов долларов экономической и технической помощи было выделено чтобы помочь восстановлению европейских стран, объединившихся в Организацию Европейского Экономического Сотрудничества.

НАТО

Трумэн был сторонником создания военного блока НАТО. Он предлагал это сделать для того, чтобы остановить экспансию Советского Союза в Европе. 4 апреля 1949 года США, Канада и ряд европейских стран подписали договор о создании нового военного альянса. В 1952 году в блок вступили Греция и Турция.

Китай

1 октября 1949 года Мао Цзэдун провозгласил Китайскую Народную Республику. Свергнутый Чан Кайши бежал на остров Тайвань под прикрытием войск США. С их ведома Тайвань устраивал военные налёты на китайские города, пока в районе города Шанхай не была размещена советская группировка ВВС.

Вьетнам

В 1945 году Хо Ши Мин во Вьетнаме провозгласил на освобождённой территории независимую Демократическую Республику Вьетнам (ДРВ). Однако Франция начала колониальную войну против Вьетнама. После того, как в 1950 году ДРВ была официально признана СССР и Китаем, США начали оказывать значительную военно-экономическую помощь Франции. В 1950 году Франции было выделено 10 млн долларов, в 1951 — ещё 150 млн долларов.

Война в Корее

25 июня 1950 года северокорейская армия начала наступление на Южную Корею. Практически сразу в войну вмешались США, сумев заручиться при этом поддержкой ООН. Понеся тяжёлые поражения в первый месяц, в дальнейшем американские войска сумели остановить продвижение северокорейцев, а в сентябре — начать успешное контрнаступление. От полного уничтожения КНДР была спасена Китаем, отправившем ей на помощь значительные военные силы. После новой серии поражений войск ООН линия фронта стабилизировалась, и в Корее началась позиционная война.

Корейская война была одним из важнейших событий во внешней политике США первой половины 1950-х годов. Её затягивание и ставшая очевидной к 1952 году бесплодность самым негативным образом отразились на политическом рейтинге Трумэна, не баллотировавшегося на очередных президентских выборах. Победа на них кандидата от республиканцев Дуайта Эйзенхауэра была во многом обусловлена его обещаниями прекратить боевые действия в Корее.

Главным образом в связи с Корейской войной Трумэн остался в истории США как президент, имевший самый низкий рейтинг во время пребывания на посту.

Внутренняя политика

В период президентства Трумэна оставались напряжёнными отношения с профсоюзами. В 1947 году был принят известный закон Тафта — Хартли (Labor Management Relations Act of 1947), существенно ограничивающий право на забастовку. В том же году Трумэн предпринимает первые попытки расовой десегрегации, что вызывает раскол в Демократической партии и появление группы диксикратов. Была принята программа обеспечения безопасности страны, в сенате влиянием пользовался Джозеф Маккарти, который считал, что коммунисты проникли в правительство, что привело к значительному ущемлению гражданских прав и свобод и травле коммунистов (маккартизм). В 1948 году Трумэн представил программу «Справедливый курс», которая предусматривала контроль цен, кредитов, промышленных продуктов, экспорта, зарплат и квартирных плат. Однако Конгресс контролировался республиканцами, которые были против этого. На протяжении своего срока он противостоял Конгрессу и накладывал вето, если что-то казалось ему неправильным.

Доктрина Трумэна

Концепция доктрины Трумэна эволюционно пришла взамен концепции доктрины Монро, президента США с 1817 по 1825 годы. Доктрина Монро постулировала изоляционизм как высшую черту политики последующего периода. На практике это означало, что США намекали Великобритании о недопустимости вмешиваться во внутренние дела молодых, только что созданных государств. Из этой концепции следовало, что США обращали внимание в основном на внутреннее развитие, чем на внешнее[4].

Во времена Трумэна концепция Монро уже не удовлетворяла амбиций правящих классов, поскольку США по результатам Второй мировой войны (1939 − 1945) обрели мощь как экономическая супердержава. Суть концепции: вмешательство во внутренние дела государств с целью противодействия коммунистической угрозе, поскольку от падения демократического режима страдали, якобы, интересы США[4].

Покушение

1 ноября 1950 года двое пуэрториканцев, Гриселио Торресола и Оскар Кольясо, пытались убить Трумэна в его собственном доме. Однако они не смогли проникнуть туда — Торресола был убит, а Кольясо ранен и арестован. Последний был приговорён к смертной казни на электрическом стуле, однако в последний момент Трумэн помиловал его, заменив её пожизненным заключением.

После президентства

Трумэн не выдвигал свою кандидатуру на выборах 1952 года. Президентом страны стал Дуайт Эйзенхауэр. В 1957 году в Индепенденсе Трумэн открыл свою библиотеку. В 1963 году президентом стал Линдон Джонсон, который осуществил многие планы Трумэна.

Скончался Трумэн в 7.50 утра 26 декабря 1972 года от пневмонии в Канзас-Сити. Похоронен во дворе Библиотеки Гарри Трумэна.

В 1995 году о нём снят фильм «Трумэн» (Truman).

В масонстве

9 февраля 1909 года, Гарри Трумэн был посвящён в масонской ложе «Белтон», штат Миссури. В 1911 году он принял участие в учреждении ложи «Грендвью», где он стал её первым досточтимым мастером.

В сентябре 1940 года, во время своей предвыборной кампании в Сенат, Трумэн был избран великим мастером Великой ложи Миссури. Трумэн сказал позже, что масонские выборы принесли уверенность в его победе на всеобщих выборах.

В 1945 году он был возведён в 33 ° (державный верховный генеральный инспектор) Древнего и принятого шотландского устава, и стал почётным членом верховного совета юрисдикции в Вашингтоне при Верховном совете южной юрисдикции[5].

В 1959 году он был удостоен почётной награды в честь 50-летнего служения масонскому ордену[6][7].

Интересные факты

  • На столе Гарри Трумэна стояла табличка с надписью «Фишка дальше не идёт». Эту фразу из обихода игроков в покер Трумэн сделал своим девизом.
  • «Трумэн» — финское прозвище советских паровозов американского производства серий Е, часть из которых, по политическим мотивам, попала и на железные дороги Финляндии.
  • «Трумэном» называли грузовой автомобиль ЗИЛ-157.
  • Его именем назван герой популярного в 90-е годы телесериала «Твин Пикс» — шериф Гарри Трумен.
  • Его именем назван авианосец ВМС США — USS Harry S. Truman (CVN-75).

Образ в кинематографе

Напишите отзыв о статье "Трумэн, Гарри"

Примечания

  1. Alden Whitman. [www.nytimes.com/learning/general/onthisday/bday/0508.html Harry S. Truman: Decisive President] (англ.). 1941-06-24. The New York Times. Проверено 31 мая 2015.
  2. [historic.ru/books/item/f00/s00/z0000074/st030.shtml Жребий брошен] (рус.). Historic.Ru. Проверено 31 мая 2015.
  3. [www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/kissing/17.php Киссинджер Г. Дипломатия. Начало «холодной войны»]
  4. 1 2 ISSN 1996-8469
  5. Карпачёв, Сергей Павлович «Тайны масонских орденов», М.: «Яуза-Пресс», 2007 г., 182 с. — ISBN 978-5-903339-28-0
  6. [www.pagrandlodge.org/mlam/presidents/truman.html The Masonic Presidents Tour — Harry Truman — Thirty-third President]
  7. [freemasonry.bcy.ca/biography/truman_h/truman_h.html Harry S Truman]

Комментарии

  1. Второе имя президента было просто инициалом «S», данным в честь имён дедов — Андерсона Шиппа (Shipp) Трумэна по отцу и Соломона Янга по матери

Ссылки

  • [german.imdb.com/title/tt0114738/ Truman] на IMDB
  • [www.coldwar.ru/truman/doctrine.php Доктрина Трумэна]
  • Николай Злобин. [magazines.russ.ru/continent/2001/110/tr.html Трумен]. «Континент» (2001, №110). Проверено 8 сентября 2012. [www.webcitation.org/6BVq03RyO Архивировано из первоисточника 18 октября 2012].

Отрывок, характеризующий Трумэн, Гарри

– Не…е…т, – проговорил сквозь зубы Долохов, – нет, не кончено, – и сделав еще несколько падающих, ковыляющих шагов до самой сабли, упал на снег подле нее. Левая рука его была в крови, он обтер ее о сюртук и оперся ею. Лицо его было бледно, нахмуренно и дрожало.
– Пожалу… – начал Долохов, но не мог сразу выговорить… – пожалуйте, договорил он с усилием. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову, и хотел уже перейти пространство, отделяющее барьеры, как Долохов крикнул: – к барьеру! – и Пьер, поняв в чем дело, остановился у своей сабли. Только 10 шагов разделяло их. Долохов опустился головой к снегу, жадно укусил снег, опять поднял голову, поправился, подобрал ноги и сел, отыскивая прочный центр тяжести. Он глотал холодный снег и сосал его; губы его дрожали, но всё улыбаясь; глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил. Он поднял пистолет и стал целиться.
– Боком, закройтесь пистолетом, – проговорил Несвицкий.
– 3ак'ойтесь! – не выдержав, крикнул даже Денисов своему противнику.
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
– Мимо! – крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова:
– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.


Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.
Ночью он позвал камердинера и велел укладываться, чтоб ехать в Петербург. Он не мог оставаться с ней под одной кровлей. Он не мог представить себе, как бы он стал теперь говорить с ней. Он решил, что завтра он уедет и оставит ей письмо, в котором объявит ей свое намерение навсегда разлучиться с нею.
Утром, когда камердинер, внося кофе, вошел в кабинет, Пьер лежал на отоманке и с раскрытой книгой в руке спал.
Он очнулся и долго испуганно оглядывался не в силах понять, где он находится.
– Графиня приказала спросить, дома ли ваше сиятельство? – спросил камердинер.
Но не успел еще Пьер решиться на ответ, который он сделает, как сама графиня в белом, атласном халате, шитом серебром, и в простых волосах (две огромные косы en diademe [в виде диадемы] огибали два раза ее прелестную голову) вошла в комнату спокойно и величественно; только на мраморном несколько выпуклом лбе ее была морщинка гнева. Она с своим всёвыдерживающим спокойствием не стала говорить при камердинере. Она знала о дуэли и пришла говорить о ней. Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер.
– Это еще что? Что вы наделали, я вас спрашиваю, – сказала она строго.
– Я? что я? – сказал Пьер.
– Вот храбрец отыскался! Ну, отвечайте, что это за дуэль? Что вы хотели этим доказать! Что? Я вас спрашиваю. – Пьер тяжело повернулся на диване, открыл рот, но не мог ответить.
– Коли вы не отвечаете, то я вам скажу… – продолжала Элен. – Вы верите всему, что вам скажут, вам сказали… – Элен засмеялась, – что Долохов мой любовник, – сказала она по французски, с своей грубой точностью речи, выговаривая слово «любовник», как и всякое другое слово, – и вы поверили! Но что же вы этим доказали? Что вы доказали этой дуэлью! То, что вы дурак, que vous etes un sot, [что вы дурак,] так это все знали! К чему это поведет? К тому, чтобы я сделалась посмешищем всей Москвы; к тому, чтобы всякий сказал, что вы в пьяном виде, не помня себя, вызвали на дуэль человека, которого вы без основания ревнуете, – Элен всё более и более возвышала голос и одушевлялась, – который лучше вас во всех отношениях…
– Гм… гм… – мычал Пьер, морщась, не глядя на нее и не шевелясь ни одним членом.
– И почему вы могли поверить, что он мой любовник?… Почему? Потому что я люблю его общество? Ежели бы вы были умнее и приятнее, то я бы предпочитала ваше.
– Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер.
– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.
– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.
– Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали!
Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.
– Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы
Элен не выбежала из комнаты.

Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.


Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.


– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.