Труппа Малого театра
Поделись знанием:
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.
– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.
Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Содержание
Труппа
В труппу Государственного Академического Малого Театра 260 театрального сезона входят:
| Артист труппы | Год зачисления | Регалии | Спектакли |
|---|---|---|---|
| Абрамов, Пётр Валерьевич | |
Дон Жуан, Золушка, Как обмануть государство(«Школа налогоплательщиков»), Молодость Людовика XIV, На всякого мудреца довольно простоты, Последняя жертва, Снежная королева, Таинственный ящик, Тайны Мадридского двора | |
| Абрамова, Ольга Николаевна | |
Бедность не порок, Вишнёвый сад, Власть тьмы, Дон Жуан, Мнимый больной, Мольер(«Кабала святош»), Недоросль, Поздняя любовь, Ревизор, Село Степанчиково и его обитатели | |
| Аманова, Светлана Геннадьевна | Вишнёвый сад, Волки и овцы, Восемь любящих женщин, Горе от ума, Дети солнца, Молодость Людовика XIV | ||
| Андреева, Варвара Викторовна | |
Бедность не порок, Вишнёвый сад, Последний идол, Таинственный ящик, Три сестры | |
| Андреева, Зинаида Еливкерьевна | Волки и овцы, Горе от ума, Правда-хорошо, а счастье лучше, Свадьба, свадьба, свадьба, Село Степанчиково и его обитатели | ||
| Андрианов, Виктор Алексеевич | |
Бесприданница, Дети солнца, Золушка, Наследники Рабурдена, Последняя жертва, Ревизор, Свадьба, свадьба, свадьба, Тайны Мадридского двора, Театр императрицы, Филумена Мартурано, Царь Борис | |
| Анохин, Алексей Николаевич | |
Волки и овцы, Мольер(«Кабала святош»), На всякого мудреца довольно простоты, Недоросль, Последний идол, Ревизор, Сказка о царе Салтане, Снежная королева, Тайны Мадридского двора, Царь Борис | |
| Арановский, Евгений Валерьевич | |
Бесприданница, Дети Ванюшина, Как обмануть государство («Школа налогоплательщиков»), Мольер(«Кабала святош»), Ревизор, Свадьба, свадьба, свадьба | |
| Бабятинский, Валерий Константинович | Бешеные деньги, Вишнёвый сад, Мольер(«Кабала святош»), Наследники Рабурдена, Недоросль, Снежная королева, Три сестры, Филумена Мартурано | ||
| Базарова, Екатерина Михайловна | Власть тьмы, Последняя жертва, Ревизор, Свои люди-сочтёмся, Снежная королева, Тайны Мадридского двора | ||
| Белый, Александр Юрьевич | |
Как обмануть государство(«Школа налогоплательщиков»), Мольер(«Кабала святош»), Ревизор, Царь Борис | |
| Блохина, Клавдия Ефимовна | Недоросль, Ревизор, Свои люди-сочтёмся, Сказка о царе Салтане | ||
| Богин, Владимир Георгиевич | Государственная премия СССР (1986) | Последняя жертва, Царь Борис | |
| Боронина, Наталья Леонидовна | |
Власть тьмы, Горе от ума, Дети Ванюшина, На всякого мудреца довольно простоты, Недоросль, Сказка о царе Салтане, Снежная королева | |
| Бочкарёв, Василий Иванович | Государственная премия Российской Федерации (2003) | Дети солнца, Мнимый больной, Мольер(«Кабала святош»), Последняя жертва, Правда-хорошо, а счастье лучше, Село Степанчиково и его обитатели, Сердце не камень, Царь Борис | |
| Бунаков, Виктор Васильевич | Дети Ванюшина, Молодость Людовика XIV, Ревизор, Сирано де Бержерак, Снежная королева, Тайны Мадридского двора, Три сестры, Царь Борис | ||
Быстрицкая, Элина Авраамовна  |
Премия Правительства Российской Федерации в области культуры (2006) | Горе от ума, На всякого мудреца довольно простоты | |
| Васильева, Екатерина Александровна | Бесприданница, Горе от ума, Недоросль, Сказка о царе Салтане | ||
| Верещенко, Наталья Николаевна | Бешеные деньги, Горе от ума, Мольер(«Кабала святош»), Сказка о царе Салтане, Тайны Мадридского двора | ||
| Вершинин, Александр Владимирович | Волки и овцы, Горе от ума, Как обмануть государство («Школа налогоплательщиков»), Маскарад, На всякого мудреца довольно простоты, Пиковая дама, Снежная королева, Тайны Мадридского двора, Царь Борис | ||
| Вещев, Сергей Алексеевич | Бесприданница, Горе от ума, Мнимый больной, Мольер(«Кабала святош»), Недоросль, Поздняя любовь, Правда-хорошо, а счастье лучше, Ревизор, Тайны Мадридского двора, Театр императрицы, Царь Борис | ||
| Видинеев, Сергей Иванович | Бесприданница, Вишнёвый сад, Власть тьмы, Мнимый больной, Недоросль, Последняя жертва, Ревизор, Царь Борис | ||
| Волков, Александр Геннадьевич | Как обмануть государство(«Школа налогоплательщиков»), Тайны Мадридского двора | ||
| Глушенко, Евгения Константиновна | Государственная премия Российской Федерации (2003) | Волки и овцы, Дети солнца, Мнимый больной, Правда-хорошо, а счастье лучше | |
| Григорьев, Игорь Сергеевич | Бесприданница, Вишнёвый сад, Горе от ума, Дети Ванюшина, Как обмануть государство(«Школа налогоплательщиков»), Мнимый больной, На всякого мудреца довольно простоты, Последняя жертва, Ревизор, Свадьба, свадьба, свадьба, Сказка о царе Салтане, Царь Борис | ||
| Дахненко, Василий Владимирович | Горе от ума, День на день не приходится, Дон Жуан, Мнимый больной, Молодость Людовика XIV, Мольер(«Кабала святош»), Недоросль, Последняя жертва, Почти всё о любви, Ревизор, Село Степанчиково и его обитатели, Сказка о царе Салтане, Снежная королева, Таинственный ящик, Царь Борис | ||
| Дмитриева, Евгения Олеговна | День на день не приходится, Последняя жертва | ||
| Доброван, Олег Владиславович | Дети Ванюшина, На всякого мудреца довольно простоты, Последняя жертва, Тайны Мадридского двора, Царь Борис | ||
| Долинская, Полина Владимировна | Бешеные деньги, Горе от ума, Дети Ванюшина, Дон Жуан, Как обмануть государство («Школа налогоплательщиков»), Почти всё о любви | ||
| Дривень, Александр Евгеньевич | Бедность не порок, Бесприданница, Горе от ума, Дети солнца, Дон Жуан, Мнимый больной, Наследники Рабурдена, Недоросль, Пиковая дама, Свадьба, свадьба, свадьба, Село Степанчиково и его обитатели, Сирано де Бержерак | ||
| Дубровская, Анастасия Владимировна | Дети Ванюшина, На всякого мудреца довольно простоты, Последняя жертва, Свои люди-сочтёмся, Сказка о царе Салтане | ||
| Дубровский, Алексей Владимирович | Как обмануть государство («Школа налогоплательщиков»), Наследники Рабурдена | ||
| Дубровский, Владимир Алексеевич | Бешеные деньги, Волки и овцы, Горе от ума, День на день не приходится, Как обмануть государство(«Школа налогоплательщиков»), Наследники Рабурдена, Сердце не камень, Снежная королева, Царь Борис | ||
| Евдокимова, Алефтина Николаевна | Бешеные деньги, Дети Ванюшина, Золушка, На всякого мудреца довольно простоты, Недоросль, Царь Борис | ||
| Езепов, Вячеслав Иванович | Бесприданница, Вишнёвый сад, Волки и овцы, Как обмануть государство («Школа налогоплательщиков»), На всякого мудреца довольно простоты, Наследники Рабурдена, Тайны Мадридского двора, Царь Борис | ||
| Еремеев, Сергей Сергеевич | Вишнёвый сад, Власть тьмы, Молодость Людовика XIV, На всякого мудреца довольно простоты, Наследники Рабурдена, Недоросль, Снежная королева, Филумена Мартурано, Царь Борис | ||
| Ермаков, Александр Юрьевич | Премия Правительства Российской Федерации в области культуры (2007) | Дон Жуан, Молодость Людовика XIV, Мольер(«Кабала святош»), На всякого мудреца довольно простоты, Почти всё о любви, Ревизор, Сирано де Бержерак, Таинственный ящик, Три сестры, Филумена Мартурано | |
| Ещенко, Любовь Валентиновна | Бедность не порок, Вишнёвый сад, Власть тьмы, День на день не приходится, Пиковая дама, Ревизор, Снежная королева | ||
| Жарова, Анна Михайловна | Бесприданница, Власть тьмы, Горе от ума, Дети Ванюшина, На всякого мудреца довольно простоты, Недоросль, Последняя жертва, Ревизор, Село Степанчиково и его обитатели, Снежная королева, Царь Борис | ||
| Жевакина, Ольга Геннадиевна | Бедность не порок, Горе от ума, День на день не приходится, Дети Ванюшина, Дети солнца, Наследники Рабурдена, Пиковая дама, Правда-хорошо, а счастье лучше, Ревизор, Свадьба, свадьба, свадьба, Снежная королева | ||
| Жерякова, Ирина Александровна | Бедность не порок, Вишнёвый сад, Власть тьмы, Дети солнца, Дон Жуан, Наследники Рабурдена, Свадьба, свадьба, свадьба, Свои люди-сочтёмся, Село Степанчиково и его обитатели, Сирано де Бержерак, Три сестры | ||
| Жихарев, Пётр Сергеевич | Вишнёвый сад, Волки и овцы, Горе от ума, Пиковая дама, Свадьба, свадьба, свадьба, Сирано де Бержерак, Сказка о царе Салтане, Таинственный ящик, Тайны Мадридского двора, Царь Борис | ||
| Зеничев, Дмитрий Николаевич | Горе от ума, День на день не приходится, Мольер(«Кабала святош»), Недоросль, Село Степанчиково и его обитатели | ||
| Зотов, Василий Глебович | Маскарад, На всякого мудреца довольно простоты, Пиковая дама, Сердце не камень, Сирано де Бержерак, Сказка о царе Салтане, Тайны Мадридского двора, Царь Борис | ||
| Иванова, Александра Евгеньевна | Бедность не порок, Бесприданница, Власть тьмы, Дети Ванюшина, Дон Жуан, Мольер(«Кабала святош»), Сирано де Бержерак, Сказка о царе Салтане, Царь Борис | ||
| Иванова, Инна Владиевна | Власть тьмы, Восемь любящих женщин, Горе от ума, Последний идол, Ревизор, Таинственный ящик, Три сестры | ||
| Ильин, Юрий Борисович | Государственная премия Российской Федерации (2000) | Власть тьмы, Волки и овцы, Горе от ума, Мольер(«Кабала святош»), Последняя жертва, Ревизор, Царь Борис | |
| Кагаков, Сергей Александрович | Дети солнца, Мольер(«Кабала святош»), Последняя жертва, Ревизор, Театр императрицы, Царь Борис | ||
| Калинина, Наталья Андреевна | Вишнёвый сад | ||
| Каюров, Юрий Иванович | Государственная премия СССР (1978) Государственная премия СССР (1983) Государственная премия РСФСР имени К. С. Станиславского (1984) |
Вишнёвый сад, Горе от ума | |
| Кириллина, Алина Андреевна | Дети Ванюшина, На всякого мудреца довольно простоты, Снежная королева | ||
| Кичанова, Лариса Георгиевна | Власть тьмы, На всякого мудреца довольно простоты, Почти всё о любви, Правда-хорошо, а счастье лучше, Свадьба, свадьба, свадьба, Свои люди-сочтёмся, Сказка о царе Салтане, Снежная королева, Филумена Мартурано | ||
| Клюев, Борис Владимирович | Как обмануть государство(«Школа налогоплательщиков»), Маскарад, Мольер(«Кабала святош»), На всякого мудреца довольно простоты, Наследники Рабурдена, Пиковая дама, Последняя жертва, Таинственный ящик | ||
| Клюквин, Александр Владимирович | Премия Правительства Российской Федерации в области культуры (2007) | Дон Жуан, Мнимый больной, Мольер(«Кабала святош»), На всякого мудреца довольно простоты, Наследники Рабурдена, Правда-хорошо, а счастье лучше, Ревизор, Таинственный ящик, Три сестры | |
| Кознов, Дмитрий Дмитриевич | Бедность не порок, Бешеные деньги, Горе от ума, День на день не приходится, Золушка, Недоросль, Сказка о царе Салтане | ||
| Колесникова, Алёна Николаевна | Бесприданница, Вишнёвый сад, Власть тьмы, Горе от ума, Как обмануть государство(«Школа налогоплательщиков»), Ревизор | ||
| Коновалов, Алексей Андреевич | Бесприданница, Бешеные деньги, Дон Жуан, Как обмануть государство («Школа налогоплательщиков»), Недоросль, Сирано де Бержерак, Таинственный ящик | ||
| Коняев, Виталий Анатольевич | Дети солнца, Недоросль, Ревизор, Сказка о царе Салтане, Снежная королева, Царь Борис | ||
| Корниенко, Нелли Ивановна | 
| ||
| Короткова, Татьяна Ивановна | Горе от ума, Свои люди-сочтёмся | ||
| Коршунов, Александр Викторович | Бедность не порок, День на день не приходится, Дети солнца | ||
| Коршунов, Степан Александрович | Вишнёвый сад, Мнимый больной, Последний идол, Сказка о царе Салтане, Три сестры | ||
| Кудинович, Алексей Сергеевич | Бесприданница, Власть тьмы, Недоросль, Ревизор, Свои люди-сочтёмся, Таинственный ящик, Три сестры, Царь Борис | ||
| Кулешова, Елена Анатольевна | Недоросль | ||
| Курочка, Денис Николаевич | Бедность не порок, Вишнёвый сад, Волки и овцы, Дети солнца, Мнимый больной, Недоросль, Свадьба, свадьба, свадьба, Сирано де Бержерак | ||
| Куршинский, Евгений Валерьевич | Дети солнца, Мнимый больной, На всякого мудреца довольно простоты, Сказка о царе Салтане | ||
| Лебедева, Татьяна Николаевна | Бедность не порок, Восемь любящих женщин, Золушка, Мольер(«Кабала святош»), Последний идол, Село Степанчиково и его обитатели, Тайны Мадридского двора, Театр императрицы, Царь Борис | ||
| Леньшина, Валерия Александровна | Бесприданница, Пиковая дама, Сирано де Бержерак, Филумена Мартурано | ||
| Леонова, Ирина Юрьевна | Государственная премия Российской Федерации (2003) |
| |
| Манке, Андрей Трифонович | Бесприданница, Вишнёвый сад, Волки и овцы, На всякого мудреца довольно простоты, Недоросль, Ревизор, Три сестры, Царь Борис | ||
| Марин, Дмитрий Александрович | Бесприданница, Вишнёвый сад, Волки и овцы, Горе от ума, День на день не приходится, Дети Ванюшина, Дон Жуан, Правда-хорошо, а счастье лучше, Ревизор, Село Степанчиково и его обитатели, Сказка о царе Салтане, Снежная королева, Три сестры | ||
| Мартьянов, Олег Сергеевич | Горе от ума, Молодость Людовика XIV, Снежная королева, Царь Борис | ||
| Мартьянов, Михаил Александрович | Вишнёвый сад, Власть тьмы, День на день не приходится, Дети Ванюшина, Дети солнца, Дон Жуан, Мнимый больной, Село Степанчиково и его обитатели, Царь Борис | ||
| Марцевич, Филипп Эдуардович | Бешеные деньги, Дон Жуан, Мнимый больной, Недоросль, Ревизор, Свои любди — сочтёмся, Снежная королева, Тайны Мадридского двора | ||
| Микшун, Галина Григорьевна | На всякого мудреца довольно простоты, Царь Борис | ||
| Милюзина, Лидия Андреевна | Бедность не порок, Власть тьмы, День на день не приходится, Мольер(«Кабала святош»), Недоросль, Село Степанчиково и его обитатели, Снежная королева | ||
| Мингазетдинова, Дарья Тагировна | Бесприданница, Власть тьмы, Дети Ванюшина, Снежная королева | ||
| Моисеева, Клавдия Викторовна | На всякого мудреца довольно простоты, Ревизор, Сирано де Бержерак, Филумена Мартурано, Царь Борис | ||
| Молочная, Ольга Владимировна | Горе от ума, Мнимый больной, Тайны Мадридского двора, Царь Борис | ||
| Муравьёва, Аполлинария Сергеевна | Бедность не порок, Вишнёвый сад, Власть тьмы, Восемь любящих женщин, Горе от ума, Дети Ванюшина, Село Степанчиково и его обитатели, Снежная королева | ||
| Муравьёва, Ирина Вадимовна | Государственная премия СССР (1981) Премия Правительства Российской Федерации в области культуры (2006) |
Власть тьмы, На всякого мудреца довольно простоты, Почти всё о любви, Филумена Мартурано | |
| Невзоров, Борис Георгиевич | Премия Правительства Российской Федерации в области культуры (2007) | Волки и овцы, Дети Ванюшина, Дон Жуан, Маскарад, Ревизор, Свадьба, свадьба, свадьба | |
| Низовой, Виктор Алексеевич | Бешеные деньги, Власть тьмы, Волки и овцы, Горе от ума, Дети солнца, Дон Жуан, Мнимый больной, Недоросль, Ревизор, Правда-хорошо, а счастье лучше, Свадьба, свадьба, свадьба, Село Степанчиково и его обитатели, Сказка о царе Салтане, Тайны Мадридского двора, Три сестры | ||
| Новосельцева, Дарья Сергеевна |
| ||
| Носик, Владимир Бенедиктович | Власть тьмы, Маскарад, Мнимый больной, Ревизор, Свои люди-сочтёмся, Село Степанчиково и его обитатели, Снежная королева, Три сестры, Царь Борис | ||
| Оболенский, Георгий Юрьевич | Бесприданница, Недоросль, Царь Борис | ||
| Охлупина, Алёна Игоревна | Горе от ума, Дети Ванюшина, Последний идол, Почти всё о любви, Село Степанчиково и его обитатели, Три сестры | ||
| Пашкова, Ольга Леонидовна | Премия Правительства Российской Федерации в области культуры (2006) | Восемь любящих женщин, Горе от ума, Дети Ванюшина, Наследники Рабурдена, Таинственный ящик, Тайны Мадридского двора, Три сестры | |
| Пашкова, Людмила Анатольевна | Бесприданница, Мольер(«Кабала святош»), На всякого мудреца довольно простоты, Снежная королева | ||
| Петров, Виталий Васильевич | Свадьба, свадьба, свадьба, Как обмануть государство («Школа налогоплательщиков»), Наследники Рабурдена, Ревизор, Свои люди-сочтёмся, Царь Борис | ||
| Плешкова, Ольга Игоревна | Бесприданница, Горе от ума, Дети Ванюшина, Последний идол, Снежная королева, Таинственный ящик | ||
| Подгорная, Дарья Никитична | Горе от ума, На всякого мудреца довольно простоты, Сказка о царе Салтане, Снежная королева, Три сестры | ||
| Подгородинский, Глеб Валерьевич | Государственная премия Российской Федерации (2003) | Горе от ума, Дети Ванюшина, Дети солнца, Как обмануть государство(«Школа налогоплательщиков»), Мнимый больной, Последний идол, Правда-хорошо, а счастье лучше, Свадьба, свадьба, свадьба, Село Степанчиково и его обитатели, Сердце не камень, Три сестры, Царь Борис | |
| Полякова, Людмила Петровна | Государственная премия Российской Федерации (2003) | Бешеные деньги, Волки и овцы, Горе от ума, Дети Ванюшина, Дети солнца, Недоросль, Последняя жертва, Правда-хорошо, а счастье лучше, Ревизор, Свои люди-сочтёмся, Царь Борис | |
| Породнов, Иван Александрович | Бесприданница, Как обмануть государство(«Школа налогоплательщиков»), Последняя жертва, Филумена Мартурано, Царь Борис | ||
| Порубель, Екатерина Олеговна | Бедность не порок, Бешеные деньги, Горе от ума, День на день не приходится, Наследники Рабурдена, Снежная королева | ||
| Потапов, Сергей Валерьевич | Бедность не порок, Бесприданница, День на день не приходится, Дети солнца, Дон Жуан, Ревизор, Свои люди-сочтёмся, Снежная королева, Таинственный ящик, Тайны Мадридского двора, Филумена Мартурано | ||
| Пустыльникова, Аксиния Васильевна |
| ||
| Рахвалова, Инесса Геннадиевна | Наследники Рабурдена, Свои люди-сочтёмся | ||
| Сафронов, Владимир Алексеевич | Недоросль, Пиковая дама, Последний идол, Последняя жертва, Царь Борис | ||
| Сафронова, Юлия Владимировна | Бесприданница, Бешеные деньги, Ревизор, Снежная королева, Царь Борис | ||
| Сергеев, Андрей Владимирович | Бесприданница, Дон Жуан, Как обмануть государство(«Школа налогоплательщиков»), Ревизор, Село Степанчиково и его обитатели, Сирано де Бержерак, Снежная королева | ||
| Серёгина, Мария Александровна | Бесприданница, Власть тьмы, Как обмануть государство(«Школа налогоплательщиков»), На всякого мудреца довольно простоты, Недоросль, Пиковая дама, Филумена Мартурано | ||
| Скиба, Татьяна Васильевна | Дети солнца, Золушка, Наследники Рабурдена, Тайны Мадридского двора, Царь Борис | ||
| Складчиков, Пётр Данилович | Бесприданница, Власть тьмы, Горе от ума, Мольер(«Кабала святош»), На всякого мудреца довольно простоты, Последняя жертва, Свадьба, свадьба, свадьба, Снежная королева, Царь Борис | ||
| Скряпкин, Григорий Николаевич | Бедность не порок, Дети солнца, Мнимый больной, На всякого мудреца довольно простоты, Недоросль, Последний идол, Последняя жертва, Свадьба, свадьба, свадьба, Село Степанчиково и его обитатели, Сирано де Бержерак | ||
| Солодовник, Дмитрий Николаевич | Премия Правительства Российской Федерации в области культуры (2007) | Вишнёвый сад, Горе от ума, Мнимый больной, Ревизор, Свои люди-сочтёмся, Сказка о царе Салтане, Снежная королева | |
| Соломин, Юрий Мефодьевич |
Горе от ума, Филумена Мартурано | ||
| Сошников, Станислав Глебович | Бесприданница, Мнимый больной, Село Степанчиково и его обитатели, Сирано де Бержерак, Сказка о царе Салтане | ||
| Суворкина, Людмила Анатольевна | Ревизор, Сказка о царе Салтане | ||
| Тельпугова, Ирина Викторовна | Горе от ума, День на день не приходится, Золушка, Молодость Людовика XIV, Село Степанчиково и его обитатели, Сказка о царе Салтане | ||
| Тёзов, Сергей Леонидович | Бедность не порок, Бешеные деньги, Горе от ума, Последний идол, Ревизор, Свои люди-сочтёмся, Село Степанчиково и его обитатели, Снежная королева, Театр императрицы, Царь Борис | ||
| Титаева, Наталья Александровна | Дети Ванюшина, Дон Жуан, Последняя жертва, Свои люди-сочтёмся | ||
| Титова, Людмила Владимировна | Бесприданница, Волки и овцы, Восемь любящих женщин, Дети солнца, Мнимый больной, Наследники Рабурдена, Последняя жертва | ||
| Торопов, Анатолий Михайлович | Волки и овцы, Горе от ума, Недоросль, Ревизор, Село Степанчиково и его обитатели, Царь Борис | ||
| Фаддеев, Алексей Евгеньевич | Бесприданница, Вишнёвый сад, Власть тьмы, Волки и овцы, Дон Жуан, Мольер(«Кабала святош»), Сказка о царе Салтане, Таинственный ящик, Три сестры | ||
| Фоменко, Михаил Геннадьевич | Бесприданница, Бешеные деньги, Горе от ума, Мнимый больной, Недоросль, Сирано де Бержерак, Тайны Мадридского двора | ||
| Харитонова, Елена Германовна | Бесприданница, Волки и овцы, Как обмануть государство(«Школа налогоплательщиков»), Свадьба, свадьба, свадьба, Тайны Мадридского двора | ||
| Хомятов, Антон Романович | Бесприданница, Волки и овцы, Маскарад, Мольер(«Кабала святош»), На всякого мудреца довольно простоты, Последняя жертва, Правда-хорошо, а счастье лучше, Ревизор, Свои люди-сочтёмся, Тайны Мадридского двора, Царь Борис | ||
| Хрусталёв, Максим Николаевич | Бесприданница, Власть тьмы, Дети солнца, Как обмануть государство(«Школа налогоплательщиков»), Мнимый больной, Мольер(«Кабала святош»), Наследники Рабурдена, Последний идол, Последняя жертва, Ревизор, Сирано де Бержерак, Снежная королева, Таинственный ящик, Тайны Мадридского двора, Филумена Мартурано | ||
| Хрусталёва, Наталия Леонидовна | Бесприданница, Пиковая дама | ||
| Чуваева, Ольга Александровна | Горе от ума, На всякого мудреца довольно простоты, Последняя жертва, Село Степанчиково и его обитатели, Снежная королева, Царь Борис | ||
| Швец, Наталья Пантелеймоновна | На всякого мудреца довольно простоты, Свадьба, свадьба, свадьба, Свои люди-сочтёмся, Сказка о царе Салтане, Снежная королева, Три сестры, Царь Борис | ||
| Щербинина, Людмила Николаевна | Вишнёвый сад, Снежная королева | ||
| Щигорец, Олег Владимирович | Бешеные деньги, Волки и овцы, Дети Ванюшина, Сирано де Бержерак, Царь Борис | ||
| Юдаев, Константин Михайлович | Бесприданница, Дети солнца, Мнимый больной, Наследники Рабурдена, Пиковая дама, Сирано де Бержерак, Филумена Мартурано, Царь Борис | ||
| Юдина, Лилия Витальевна | Как обмануть государство(«Школа налогоплательщиков»), На всякого мудреца довольно простоты, Снежная королева |
Народные артисты СССР() и РФ
Заслуженные артисты РФ
Артисты без звания
Оркестр
- Сёмкин, Владимир Петрович, заслуженный артист России, заслуженный деятель искусств Российской Федерации
Руководство Государственного Академического Малого Театра
Генеральный директор Малого театра Тамара Анатольевна Михайлова
Заместитель художественного руководителя: Валерий Васильевич Подгородинский
Заместитель художественного руководителя по музыкальной части заслуженный деятель искусств России Григорий Яковлевич Гоберник
Заместитель художественного руководителя по литературно-драматургической части: заслуженный деятель искусств России Борис Николаевич Любимов
Заведующий художественно-постановочной частью заслуженный работник культуры России Виктор Евстафьевич Барабашкин
Художник: заслуженный работник культуры России Александр Кириллович Глазунов
Режиссёр-постановщик: Заслуженный деятель искусств России Бейлис Владимир Михайлович
Режиссёр-постановщик Драгунов Владимир Николаевич
Режиссёр-постановщик:
Заслуженный деятель искусств России Иванов Виталий Николаевич Режиссёр
Шуйский Александр Ильич
Режиссёр
Фёдоров Василий Евгеньевич
Заведующий режиссёрским управлением: заслуженный работник культуры России Грузкова Анна Алексеевна
Заместитель заведующего режиссёрским управлением: Бузкова Алла Дмитриевна
Ассистент режиссёра: заслуженный работник культуры России Егоров Владимир Михайлович
Ассистенты режиссёра
- Егорова Татьяна Александровна
- Гончарова Альбина Андреевна
- Кувшинова Валентина Степановна
- Маркина Ганна Ильинична
Старший суфлер
См. также
Напишите отзыв о статье "Труппа Малого театра"
Литература
- Московский Малый театр 1824—1924 / Под ред. А. И. Южина. — М.: Государственное издательство, 1924. — С. 696—708. — 708 с. — 2200 экз.
Ссылки
- [www.maly.ru/truppa.php Информация на официальном сайте Малого театра]
Отрывок, характеризующий Труппа Малого театра
В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.
– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.
Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
