Памела Линдон Трэверс

Памела Линдон Трэверс
Pamela Lyndon Travers
Трэверс в роли Титании в пьесе «Сон в летнюю ночь»
Имя при рождении:	Хелен Линдон Гофф
Место рождения:	Мэриборо, Квинсленд, Австралия
Место смерти:	Лондон, Англия
Род деятельности:	писательница, поэтесса
Язык произведений:	английский
Дебют:	«Мэри Поппинс»
Награды:
[www.lib.ru/TREWERS/ Произведения на сайте Lib.ru]

Памела Линдон Трэверс (англ. Pamela Lyndon Travers; 9 августа 1899, Мэриборо — 23 апреля 1996, Лондон), или П. Л. Трэверс (англ. P. L. Travers), настоящее имя Хелен Линдон Гофф (англ. Helen Lyndon Goff) — английская писательница, в основном известна как автор серии детских книг о Мэри Поппинс.

Жизнь и творчество

Хелен Гофф родилась в Мэриборо, в Австралии, в семье банковского управляющего Трэверса Роберта Гоффа (позже пониженного до банковского служащего) и Маргарет Агнес Морхед (племянницы Бойда Данлопа Морхеда, который был Премьер-министром Квинсленда с 1888 до 1890 года). Отец имел ирландское происхождение, хотя родился в южном районе Лондона Дептфорде. В 1905 году работа вынудила Трэверса переехать с семьёй в соседний город Аллора, где он и умер спустя два года в возрасте 43 лет. Официальная причина смерти — «исступление эпилептического припадка» (epileptic seizure delirium), но сама Трэверс утверждала, что «истинной причиной было продолжительное тяжёлое пьянство», которое привело к гриппу.

В детстве Хелен часто представляла себя птицей, особенно — курицей-наседкой. Она любила животных, имела богатое воображение, с удовольствием возилась в саду и читала сказки.

В 1907 году, после смерти Трэверса, Гоффы переехали в Боурал в Новом Южном Уэльсе, где прожили до 1917 года. В Боурале жила бабушка Хелен (прототип тети Сэсс), владеющая сахарной плантацией.

Во время Первой мировой войны Хелен посещала Школу для Девочек Норманхёрст в Эшфилде. Однако школьная программа казалась ей скучной, и Хелен попросила дать ей возможность читать самостоятельно. Начала она с непростой «Истории упадка и разрушения Римской империи». Хелен писала рассказы и пьесы для школьных спектаклей, а братьев и сестёр развлекала волшебными рассказами. Её поэмы были опубликованы, когда ей не было и двадцати лет — в австралийском журнале «Бюллетень» (The Bulletin). Она также занималась музыкой.

Когда Хелен исполнилось 17, она поехала в Сидней (Австралия), чтобы стать актрисой. Именно тогда она впервые взяла псевдоним «П. Л. Трэверс», который расшифровывался, как Памела Линдон Трэверс — Трэверс было взято от отца, а Памела было очень популярным в те годы именем. Инициалы использовались для скрытия женского имени — в то время дело вполне обычное. Памела Трэверс играла в пьесах Шекспира, но успех был средним, и девушка подрабатывала журналисткой, чтобы свести концы с концами. В течение двух лет она вела колонку в одной из газет Сиднея. К тому же, её поэмы стали довольно широко публиковаться. Некоторые из них были об Ирландии, некоторые носили весьма эротический характер. В конце концов, увлечение литературой победило, и Трэверс полностью посвятила себя ей.

В 1924 году Памела Трэверс переехала в Англию: как она часто говорила, всего с десятью фунтами в кармане, пять из которых она быстро потеряла. Заметки о путешествии ей удалось превратить в несколько статей, которые она продала австралийским издательствам. Из Лондона в Австралию и Новую Зеландию Трэверс посылала статьи об искусстве.

В 1925 году в Ирландии Трэверс познакомилась с поэтом-мистиком Джорджем Уильямом Расселлом, который оказал на неё большое влияние — и как человек, и как литератор. Они дружили до самой смерти Рассела в 1935 году. «Памела Трэверс потратила большую часть жизни в попытке жить идеями Джорджа Расселла», — отмечал Лоусон (Lawson). — «Она не просто любила Рассела. Ей казалось, что он был её солнцем». Отношения, однако, были платоническими. Расселл тогда был редактором журнала «Айриш Стэйтсмэн» (The Irish Statesman) и принял для публикации несколько её поэм. Через Расселла Трэверс познакомилась с Уильямом Батлером Йейтсом (William Butler Yeats) и другими ирландскими поэтами, которые привили ей интерес и знание мировой мифологии. Йейтс был не только выдающимся стихотворцем, но и увлекался оккультизмом. Это направление и становится для Памелы Трэверс определяющим вплоть до последних дней её жизни.

В 1934 году Трэверс болела плевритом и на время отказалась от писательства, набираясь сил в старом английском доме в Сассексе. Расселл предполагал, что она пишет книгу о ведьме. Однажды Трэверс пришлось посидеть с двумя детьми. Для них она придумала историю о няне, которая носила вещи в саквояже и имела зонтик с головой попугая на ручке. Так гувернантка Мэри Поппинс пришла в дом № 17 в Вишневом переулке позаботиться о семье Бэнксов и их четырёх детях: Джейн, Майкле и близнецах Джоне и Барбаре. Сказка превратилась в книгу (о чем свидетельствовала Мэри Шепард, дочь первого иллюстратора Винни-Пуха). В 1934 году публикация «Мэри Поппинс» была первым настоящим литературным успехом Трэверс.

Последовали продолжения книги («Мэри Поппинс возвращается» (1935), «Мэри Поппинс открывает дверь» (1944), «Мэри Поппинс от А до Я» (1962)), а также романы, сборники стихов и нехудожественные произведения.

Фильм Диснея «Мэри Поппинс» был выпущен в 1964 году (главную роль — Мэри Поппинс — сыграла актриса Джули Эндрюс). Фильм был выдвинут на премию «Оскар» в 13 номинациях и удостоился пяти наград. В Советском Союзе в 1983 году был выпущен фильм «Мэри Поппинс, до свидания!».

История постановки классического художественного фильма Disney «Мэри Поппинс» описана в фильме «Спасти мистера Бэнкса» (2013 г.). Роль Памелы Трэверс исполнила Эмма Томпсон.

Трэверс была в дружеских отношениях с Альфредом Орэджем, издателем эзотерического журнала New Age. Орэдж в 1938 году познакомил её с Георгием Гурджиевым. Притягательность личности русского мистика делает Памелу Трэверс его верной ученицей. Она принимает участие в работе многих групп его последователей, встречается с Кришнамурти, занимается сравнительным религиоведением в его эзотерическом варианте, ища и находя сквозные мифологические мотивы в учениях, отдалённых друг от друга во времени и в пространстве.

В своей жизни отличалась тем, что старалась не афишировать факты своей личной жизни, в том числе и своё австралийское происхождение. «Если вас интересуют факты моей биографии, — однажды сказала Трэверс, — то история моей жизни содержится в „Мэри Поппинс“ и других моих книгах».

В 1977 году Трэверс было присуждено звание Офицера Ордена Британской империи.

Личная жизнь

Хотя она ни разу не была замужем, Трэверс за всю свою жизнь имела множество любовных романов как с мужчинами, так и с женщинами. Незадолго до своего 40-летия Трэверс усыновила ирландского мальчика из Дублина Джона Кэмиллуса Гона (род. 15 августа 1939 года), который был внуком Джозефа Гона — первого биографа Уильяма Йейтса. Джозеф и его жена в силу обстоятельств были вынуждены в одиночку воспитывать семерых внуков, поэтому согласились отдать кого-нибудь на усыновление. И хотя Кэмиллус имел брата-близнеца Энтони, Трэверс отказалась почему-то брать двоих детей и усыновила только Кэмиллуса (его она выбрала по совету своего астролога). Кэмиллус (после усыновления он стал Кэмиллусом Трэверсом Гоном) ничего не знал о своём происхождении до 17 лет, пока случайно не столкнулся с Энтони в одном лондонском баре. Кэмиллус умер в Лондоне в ноябре 2011.

Библиография

Серия книг о Мэри Поппинс

• Mary Poppins, London: Gerald Howe, 1934
• Mary Poppins Comes Back, London: L. Dickson & Thompson Ltd., 1935
• I Go By Sea, I Go By Land, London: Peter Davies, 1941
• Aunt Sass, New York: Reynal & Hitchcock, 1941
• Ah Wong, New York: Reynal & Hitchcock, 1943
• Mary Poppins Opens the Door, London: Peter Davies, 1943
• Johnny Delaney, New York: Reynal & Hitchcock, 1944
• Mary Poppins in the Park, London: Peter Davies, 1952
• Gingerbread Shop (1952)
• Mr. Wigg’s Birthday Party (1952
• The Magic Compass (1953)
• Mary Poppins From A to Z, London: Collins, 1963
• The Fox at the Manger, London: Collins, 1963
• Friend Monkey, London: Collins, 1972
• Mary Poppins in the Kitchen, New York & London: Harcourt Brace Jovanovich, 1975
• Two Pairs of Shoes, New York: Viking Press, 1980
• Mary Poppins in Cherry Tree Lane, London: Collins, 1982
• Mary Poppins and the House Next Door, New York: Delacorte Press, 1989

Романы

• I Go By Sea, I Go By Land (1941)
• Fox at the Manger (1962)
• Friend Monkey (1971)
• Two Pairs of Shoes (1980)

Сборники

• Stories from Mary Poppins (1952)
• Mary Poppins in Cherry Tree Lane / Mary Poppins and the House Next Door (1999)
• Mary Poppins Omnibooks (1999)

Нехудожественные произведения

• Moscow Excursion, New York: Reynal & Hitchcock (1934)
• About the Sleeping Beauty (1975)
• What the Bee Knows: Reflections on Myth, Symbol and Story (1989)

Литература

• Out of the Sky She Came: The Life of P.L. Travers, Creator of Mary Poppins Valerie Lawson 1999 ISBN 0-7336-1072-2
• A Lively Oracle: a Centennial Celebration of P. L. Travers, Creator of Mary Poppins. Ellen Dooling Draper and Jenny Koralek, editors. (New York: [www.larsonpublications.org/catalog/lively-oracle Larson Publications], 1999).
• Mary Poppins She Wrote. Lawson,V., Aurum Press, 2005. ISBN 1-84513-126-6

Ссылки

• [www.libfl.ru/about/dept/children_centre/portraits/display.php?file=travers.html Памела Трэверс во Всероссийской Государственной Библиотеке Иностранной Литературы им. М. И. Рудомино]

Отрывок, характеризующий Памела Линдон Трэверс

– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.