Трёхочковый бросок

Трёхочковый бросок — бросок в баскетболе, совершаемый из-за трёхочковой линии (трёхочковой дуги). Успешный бросок, выполненный из-за пределов зоны, описанной этой дугой, приносит команде три очка, в то время как успешный бросок, выполненный из пределов этой зоны (внутри зоны) — только два.

История

Идея бонусных очков за дальние броски в баскетболе появилась в начале 1930-х годов в американском школьном баскетболе, когда тренер команды Триффина (Огайо) Герман Сайгер попытался ввести новое правило в играх местной лиги. Согласно этому правилу, бросок с расстояния между 15 и 25 футами (4,6 и 7,6 метра) приносил игроку два очка, а из-за 25-футовой линии — три. Спортивные журналисты верно оценили предлагаемое новшество как попытку покончить с доминированием высокорослых игроков в баскетболе. Однако идея трёхочковых бросков не прижилась ни в это время, ни в 1945 году, когда они были введены в показательном матче между командами Колумбийского и Фордемского университетов. Новая попытка ввести бонусный бросок принадлежала тренеру Орегонского университета, будущему члену Баскетбольного зала славы Говарду Хобсону и предполагала начисление двух очков за бросок с расстояния 12—21 фут (3,7—6,4 метра) и трёх очков за бросок с расстояния более 21 фута. Новшество позволило игрокам Колумбийского университета Джону Профанту и Норману Скиннеру заметно улучшить личные показатели и выиграть матч для своей команды, но снова не получило продолжения.

В профессиональный баскетбол трёхочковый бросок проник только в начале 1960-х годов, впервые появившись в 1961 году в правилах Американской баскетбольной лиги. Идея была перенята сначала Восточной профессиональной баскетбольной лигой, а затем, с 1968 года — Американской баскетбольной ассоциацией. Наконец, в сезоне 1979/80 правило о трёхочковых бросках было принято и в НБА, а через год — в NCAA (при этом в каждой из четырёх конференций были свои правила, регламентирующие такие броски, и разнобой продолжался до 1986 года). Международная федерация баскетбола (ФИБА) пришла к трёхочковым броскам в 1984 году, введя их сразу же после Олимпиады 1984 года в Лос-Анджелесе, а в правилах школьного баскетбола в США бонус за дальние броски появился только в 1987 году — через 55 лет после экспериментов Сайгера.

Расстояние до кольца

Когда в 1960-е годы вводились трёхочковые броски в основных профессиональных баскетбольных лигах Северной Америки, дуга, за бросок из-за которой начисляются три очка, была проведена в 23 футах и 9 дюймах (7,24 м) от кольца. На расстоянии 14 футов от лицевой линии дуга переходит в параллельные прямые, которые проводятся на расстоянии 3 футов (0,91 м) от боковых линий площадки. Таким образом, расстояние от кольца убывает по мере приближения к лицевой линии, достигая в месте пересечения с ней 22 футов (6,71 м). Эти параметры остаются неизменными с момента введения трёхочкового броска в НБА, за исключением периода с 1994 по 1997 год; в это время в целях увеличения результативности дуга трёхочкового броска была приближена к кольцу на расстояние 6,71 м, что сделало расстояние трёхочкового броска одинаковым на всём протяжении линии. Однако в 1997 году было решено вернуться к прежней форме линии.

В студенческом баскетболе NCAA в 1986 году был введён общий стандарт трёхочкового броска, в соответствие с которым максимальное расстояние от его линии до кольца составляло 6,02 м; в 2008 году это расстояние было увеличено на один фут, составив 6,32 м. По правилам ФИБА в течение 26 лет (до 2010 года) дуга трёхочкового броска проводилась в 6,25 м от кольца. С октября 2010 года дуга была отодвинута от кольца на дополнительные 50 см, и её максимальный радиус достиг 6,75 м. Изменена была также форма трёхочковой зоны — прямые линии, ведущие от лицевой линии к дуге, стали параллельными, тогда как до этого они сближались.

Рекорды

См. также: Список 50 лидеров НБА по трёхочковым броскам за всю историю лиги, Список 25 лидеров плей-офф НБА по трёхочковым броскам за всю историю лиги и Конкурс трёхочковых бросков НБА

Рекордсменом НБА по количеству точных трёхочковых бросков за регулярный сезон является Стефен Карри. В сезоне 2012/13 он побил державшийся семь лет рекорд Рэя Аллена, реализовав 272 трёхочковых броска за сезон, а через два года улучшил своё же достижение, доведя число забитых трёхочковых до 286. В сезоне 2015/2016 Карри вновь обновил этот рекорд, реализовав 402 трёхочковых броска. Карри также является рекордсменом НБА по числу результативных трёхочковых бросков в одном розыгрыше плей-офф; в сезоне 2014/15 он, выступая за «Голден Стэйт Уорриорз», побил рекорд Реджи Миллера 15-летней давности, составлявший 58 забитых трёхочковых.

Рекорд НБА по количеству результативных трёхочковых бросков за всё время выступлений принадлежит Рэю Аллену, за 1300 игр регулярного сезона забросившему 2973 таких мяча из 7429 попыток (40,0 % попаданий). Аллен является рекордсменом НБА по этому показателю и в играх плей-офф: 385 мячей из 929 попыток в 171 игре.

Ссылки

• [basketball.sport-lives.com/rules/size_line.html Размеры баскетбольных линий]
• Антон Соломин. [www.sport-express.ru/newspaper/2010-09-17/13_2/ Первые трехочковые бросали… с 9 метров]. Спорт-Экспресс (Антон Соломин.). Проверено 25 мая 2015.

Отрывок, характеризующий Трёхочковый бросок

Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.