Трёхсвятительская церковь (Харьков)

 памятник архитектуры (местного значения)

Православный собор
Трёхсвятительская церковь
Страна	Украина
Город	Харьков, улица Гольдберговская, 101
Конфессия	Православие
Тип здания	Собор (храм)|Собор
Строительство	1907—1915 годы
Приделы	Главный —

Трехсвятительская церковь («Гольберговская») — православный храм в Харькове по улице Гольдберговской (б. Заиковской, Первой конной армии ), 101, построенный в 1907—1915 годах по инициативе председателя Городского купеческого общества купца первой гильдии Григория Осиповича Гольберга и его супруги Марии на их собственном земельном участке. Храм назван во имя трёх православных Святителей: Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста.

История строительства

9 января 1906 года на организованном благочинным округа Преображенской церкви священником Петром отцом Фоминым приходском сходе жителей Заиковской и прилегающих к ней улиц, на котором было принято решение возвести на доброхотных началах храм во имя Трех Святителей и избран Строительный комитет, председателем которого стал Г. О. Гольберг. Было объявлено, что М. С. Гольберг безвозмездно передает для постройки храма принадлежащий ей участок на Заиковской улице (750 кв. саженей = 0,34 га), а сам Г. О. Гольберг жертвует на его возведение 10 тысяч рублей и обязуется содействовать строительству. 24 февраля 1906 года Строительного комитет в избранном составе был утвержден Епархиальной администрацией и начал деятельность по подготовке строительства храма, выработке проекта и сбору пожертвований.

Проект был разработан архитектором М. И. Ловцовым в формах московского пятиглавия с шатровой колокольней, но на основе принципиально нового конструктивного решения, ранее реализованного в Петербургской церкви Киево-Печерского подворья (1895—1900 гг., архитектор В. А. Косяков). Особенностью конструкции является отсутствие внутренних несущих столбов: обширный зал храма перекрыт парными перекрестными железобетонными арками, на пересечение которых опирается центральный световой барабан с куполом.

Закладка Трёхсвятительского храма состоялась 2 сентября 1906 года уже без участия тяжело больного М. И. Ловцова, под руководством нового епархиального архитектора В. Н. Покровского, который и завершил строительство.

Роспись церкви в течение двух лет осуществил петербургский живописец Алексей Яковлевич Сокол (воспитанник Академии художеств, ученик И. Е. Репина и В. А. Серова), сочетая новый для тех лет стиль модерн, с соблюдением канонов. Оригинальный иконостас был изготовлен в Италии по чертежам В. Н. Покровского. По бокам иконостаса расположены киоты с иконами Трёх святителей и святой великомученицы Марии.

Площадь храма позволяла разместить во время службы до 650 человек. На строительство пошло около 2 млн штук кирпича, а общая сумма затрат на все работы составила 200 тысяч рублей.

Строительство было в основном завершено в конце 1914 года. Освящение храма совершил митрополит Флавиан 29 мая 1915 года.

Из жизни храма

После революции 1917 года Трёхсвятительскую церковь в 1923 году превратили в склад, куда свозили церковное имущество из закрытых храмов. Но уже 17 марта 1925 году в ответ на ходатайство 50 жителей района Заиковской улицы губисполком заключил с верующими договор о передаче им в бесплатное бессрочное использование здания и перечисленных в приложенной к договору описи предметов культа.

В короткое время храм завоевал большую популярность у харьковчан, превзойдя по числу прихожан (1918 человек) городской и кафедральный соборы. Управлял всеми делами храма Приходской церковный совет, избранный прихожанами, количество которого первоначально было немногим более ста человек. Его председателем до 1929 года состоял Я. М. Деревянко.

При храме имелась самостоятельная Православная сестрическая организация, которая ведала украшением и уборкой храма, помогала сторожу, занималась починкой риз и облачений, наблюдала за порядком во время богослужения и в религиозных процессиях.

Управлял всеми делами храма Приходской церковный совет, избранный прихожанами, количество которого первоначально было немногим более ста человек. Его председателем до 1929 года состоял Яков Михайлович Деревянко. В состав Совета входили: товарищ председателя, а с 1929 года председатель — протоиерей Савва Герасимович Доброницкий, бессменный секретарь — протоиерей Александр Анисимов, казначей Павел Кириллов, протодиаконы Одоевский и Переверзев, дьякон-псаломщик Иван Книжнияк и три кандидата в члены Совета.

Сохранившиеся архивные документы о деятельности Церковного совета Трёхсвятительского храма заканчиваются 1929 годом, но известно, что церковь продолжала действовать до предвоенных лет. Протоиерей С. Доброницкий был расстрелян в мае 1937 года, настоятель храма П. Фомин и староста В. И. Скоркин были расстреляны в 1938 году по обвинению в антисоветской деятельности.

Богослужения возобновились в 1941 году, продолжаясь во время гитлеровской оккупации. Официальная регистрация храма состоялась в 1944 году.

Позже в цокольное помещение храма (планировавшееся как усыпальница Григория и Марии Гольбергов) была «подселена» харьковская старообрядческая община (Белокриницкое согласие).

Хор

Храм известен своим хором под руководством регента Игоря Сахно (организован в 1984 году, с 1988 — на основном клиросе), возрождающим традиции церковного распева. На богослужениях используются русское уставное одноголосное пение — столповой распев, византийское пение с исократимой и грузинское церковное трехголосье. Для богослужебных нужд песнопения на греческом и грузинском языках, как правило, адаптируются к церковнославянскому тексту.

Хор является лауреатом Всеукраинского фестиваля «Глас Печерский» (2001 г.). Также полным составом он приглашался для участия в церковно-певческой конференции (Киево-Печерская Лавра, 2002 г.). Хор Трех-Святительского храма по заказу Киевского «Центра Православной книги» выпустил два компакт-диска: «Древняя Всенощная. Столповой распев» (2001 г.) и «Пение Древней Церкви. Богослужебные песнопения Византии, Иверии и Руси» (2003 г.). Певческий коллектив активно участвует в концертно-просветительской деятельности, ознакамливая слушателей с сокровищами канонического певческого наследия Церкви.

Храмовые росписи

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Роспись купола

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Знамение Пресвятой Богородицы

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Западная сторона

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Северная сторона. Ангел

Интересные факты

• Три святителя — Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст — являются небесными покровителями Григория Гольберга и двух из четырёх его братьев — Василия и Ивана, что и повлияло на выбор названия храма. Новая церковь стала, таким образом, третьим Трёхсвятительским храмом в городе — после нижней (тёплой) церкви Покровского собора (1689 г., до 1815 — церковь Харьковского коллегиума) и домового храма мужской гимназии (улица Гоголя, 7, открыт в 1891 году).
• Шестиконечные звёзды в медальонах на стенах храма — достаточно распространённый орнамент в традиционной церковной росписи. Однако харьковчанами они связываются с личностью Г. О. Гольберга, обратившегося в православие еврея.
• В том же 1915 году напротив храма Гольберги начали строительство трехэтажного замка-особняка по проекту архитектора В. А. Эстровича. Это здание сохранилось до нашего времени (улица Первой Конной армии, 104, городская санэпидемстанция).
• В ходе декоммунизации городской топонимики улица Первой Конной армии, на которой расположен храм, в ноябре 2015 году была переименована в память Гольбергов. При этом вопреки написанию фамилии в исторических документах (хотя и в согласии с её этимологией) название улицы значится как Гольдберговская (укр. вулиця Гольдбергівська).

См. также

• Три Святителя
• Особняк Гольберга
• Заиковка (Харьков)

Ссылки

• [trisv.narod.ru Страница Трехсвятительского храма Харьковской епархии УПЦ МП]
• Прот. И. Лизан, В. Новгородов, А. Лейбфрейд, О. Денисенко. [www.universitates.kharkov.ua/arhiv/2002_2/lizan/lizan.html Трехсвятительский («Гольберговский») храм в Харькове]
• Минаков С. [ruskline.ru/monitoring_smi/2011/02/14/tri_svyatitelya_na_harkovskoj_zaikovke/ Три святителя на харьковской Заиковке]
• И. Сахно. [www.theology.kiev.ua/article.php?cid=6&aid=25&smIndex=0 Богослужебное пение и церковное предание]
• [www.uznal.org/book_of_memory.php?bukva=4&name=43&surname=77&repression=2 Книга Памяти. Доброницкий Савва Герасимович]

Отрывок, характеризующий Трёхсвятительская церковь (Харьков)

Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.