Трёхсотлетие дома Романовых (яйцо Фаберже)

«Трехсотлетие дома Романовых» Яйца Фаберже
Год изготовления	1913
Заказчик	Николай II
Первый владелец	Александра Фёдоровна
Текущий владелец
Владелец	Россия Россия, Москва, Оружейная палата
Год получения	1927
Дизайн и материалы
Мастер	яйцо: Хенрик Вигстрём портреты: Василий Зуев
Материалы	золото, серебро, алмазы огранки «роза», пурпурин, сталь, хрусталь, кость; эмаль по гильошировке, литье, чеканка, золочение, выпиловка, монтировка, резьба, акварель, воронение
Высота	190 мм (с подставкой)
Ширина	78 мм (основание)
Сюрприз
глобус с изображением территории России в 1613 и 1913 годах

«Трёхсотлетие дома Романовых» — ювелирное пасхальное яйцо, одно из пятидесяти двух императорских пасхальных яиц, изготовленных фирмой Карла Фаберже для русской императорской семьи. Создано в 1913 году для императора Николая II и подарено на Пасху его супруге, императрице Александре Фёдоровне.

В 1927 году передано Валютным фондом Наркомфина в музей Московского Кремля. В настоящий момент яйцо находится в музее Оружейной палаты в Москве (инв № МР-651/1-2).

Дизайн

Яйцо создано в год празднования 300-летия дома Романовых.

Между миниатюрами на белой эмали расположены золотые изображения двуглавых орлов и императорских корон. Вверху и внизу под плоскими бриллиантами находятся даты «1613» и «1913». Яйцо находится на подставке в виде позолоченного двуглавого орла из серебра, поднявшего вверх крылья. Орёл сидит на круглом пурпурном основании, стилизованном под щит.

«Яйцо, посвященное важнейшей политической теме, насыщено элементами государственной символики. Основанием для него стала миниатюрная копия Государственного щита, хранящегося в Музеях Московского Кремля, а подставка, выполненная из золоченого серебра, имеет вид трехстороннего гербового орла. Главным украшением пасхального подарка служат миниатюрные изображения членов дома Романовых. Идея создания портретной галереи правящей династии получила в это время широкое распространение. Так, к юбилею выпустили марки, на которых впервые были представлены русские государи, от царя Михаила Федоровича до императора Николая II».

На поверхности тремя рядами размещены 18 портретов представителей императорской семьи:

Михаил Фёдорович	Алексей Михайлович	Фёдор Алексеевич	Иван V	Софья Алексеевна	Петр I
Екатерина I	Петр II	Анна Иоановна	Елизавета Петровна	Петр III	Екатерина II
Павел I	Александр I	Николай I	Александр II	Александр III	Николай II

Среди портретов нет императора Ивана VI так как его правление было непродолжительным. На яйце портреты расположены не в хронологическом порядке, например портрет Николая II находится между портретами его отца Александра III и Петра I: «Возможно, в глазах К. Фаберже, как и многих тысяч других потомков тех иностранцев, которые приехали служить России по зову царя-реформатора, фигура Петра I обладала несомненной привлекательностью и значительностью».

Миниатюры выполнены акварелью по кости (мастер — Василий Зуев) и обрамлены мелкими бриллиантами, а сверху находятся пластины из горного хрусталя. Зуев был известным петербургским художником-миниатюристом, сотрудничавшим с фирмой Фаберже. Образцами для миниатюр послужили известные изображения императоров, так — Екатерина II изображена по типу Лампи. «Кладовая Кабинета Его императорского величества, ведавшего имущественными делами августейших особ, располагала большим запасом портретных миниатюр, особенно царствовавших императоров и членов их семейств».

Сюрприз

В яйце находится вращающийся земной шар (глобус), на котором дважды размещены золотые изображения Северного полушария. На них обозначены границы территории России в 1613 и 1913 годах, что «наглядно иллюстрирует мысль о расширении и укреплении Государства Российского под руководством представителей правящей династии». Сам глобус выполнен из воронёной стали, которая придаёт глубокий синий цвет морям и океанам.

См. также

• 300-летие дома Романовых

Ссылки

• [faberge-eggs.info/trehsotletie_doma_romanovyh_1913.html Яйцо Трехсотлетие Дома Романовых Фаберже 1913]
• [www.mieks.com/faberge-en/1913-Romanov-Tercentenary-Egg.htm 1913 Romanov Tercentenary Egg]
• [www.kreml.ru/ru/exhibition/visit/2003/Faberge/Customer/egg300Romanov/ Яйцо пасхальное «300-летие Дома Романовых»]
• [www.terra-z.ru/archives/4388 Пасхальные яйца Фаберже, коллекция Московского Кремля]
• [kraeved1147.ru/faberzhe-yaytso300-let-pomanovym/ «300-летие Дома Романовых». Пасхальное яйцо К. Фаберже]

Отрывок, характеризующий Трёхсотлетие дома Романовых (яйцо Фаберже)

Долохов, в этом году появившийся опять в Москве после своего изгнания и персидских похождений, и ведший роскошную игорную и кутежную жизнь, сблизился с старым петербургским товарищем Курагиным и пользовался им для своих целей.
Анатоль искренно любил Долохова за его ум и удальство. Долохов, которому были нужны имя, знатность, связи Анатоля Курагина для приманки в свое игорное общество богатых молодых людей, не давая ему этого чувствовать, пользовался и забавлялся Курагиным. Кроме расчета, по которому ему был нужен Анатоль, самый процесс управления чужою волей был наслаждением, привычкой и потребностью для Долохова.
Наташа произвела сильное впечатление на Курагина. Он за ужином после театра с приемами знатока разобрал перед Долоховым достоинство ее рук, плеч, ног и волос, и объявил свое решение приволокнуться за нею. Что могло выйти из этого ухаживанья – Анатоль не мог обдумать и знать, как он никогда не знал того, что выйдет из каждого его поступка.
– Хороша, брат, да не про нас, – сказал ему Долохов.
– Я скажу сестре, чтобы она позвала ее обедать, – сказал Анатоль. – А?
– Ты подожди лучше, когда замуж выйдет…
– Ты знаешь, – сказал Анатоль, – j'adore les petites filles: [обожаю девочек:] – сейчас потеряется.
– Ты уж попался раз на petite fille [девочке], – сказал Долохов, знавший про женитьбу Анатоля. – Смотри!
– Ну уж два раза нельзя! А? – сказал Анатоль, добродушно смеясь.


Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.
В воскресение утром Марья Дмитриевна пригласила своих гостей к обедни в свой приход Успенья на Могильцах.
– Я этих модных церквей не люблю, – говорила она, видимо гордясь своим свободомыслием. – Везде Бог один. Поп у нас прекрасный, служит прилично, так это благородно, и дьякон тоже. Разве от этого святость какая, что концерты на клиросе поют? Не люблю, одно баловство!
Марья Дмитриевна любила воскресные дни и умела праздновать их. Дом ее бывал весь вымыт и вычищен в субботу; люди и она не работали, все были празднично разряжены, и все бывали у обедни. К господскому обеду прибавлялись кушанья, и людям давалась водка и жареный гусь или поросенок. Но ни на чем во всем доме так не бывал заметен праздник, как на широком, строгом лице Марьи Дмитриевны, в этот день принимавшем неизменяемое выражение торжественности.
Когда напились кофе после обедни, в гостиной с снятыми чехлами, Марье Дмитриевне доложили, что карета готова, и она с строгим видом, одетая в парадную шаль, в которой она делала визиты, поднялась и объявила, что едет к князю Николаю Андреевичу Болконскому, чтобы объясниться с ним насчет Наташи.
После отъезда Марьи Дмитриевны, к Ростовым приехала модистка от мадам Шальме, и Наташа, затворив дверь в соседней с гостиной комнате, очень довольная развлечением, занялась примериваньем новых платьев. В то время как она, надев сметанный на живую нитку еще без рукавов лиф и загибая голову, гляделась в зеркало, как сидит спинка, она услыхала в гостиной оживленные звуки голоса отца и другого, женского голоса, который заставил ее покраснеть. Это был голос Элен. Не успела Наташа снять примериваемый лиф, как дверь отворилась и в комнату вошла графиня Безухая, сияющая добродушной и ласковой улыбкой, в темнолиловом, с высоким воротом, бархатном платье.
– Ah, ma delicieuse! [О, моя прелестная!] – сказала она красневшей Наташе. – Charmante! [Очаровательна!] Нет, это ни на что не похоже, мой милый граф, – сказала она вошедшему за ней Илье Андреичу. – Как жить в Москве и никуда не ездить? Нет, я от вас не отстану! Нынче вечером у меня m lle Georges декламирует и соберутся кое кто; и если вы не привезете своих красавиц, которые лучше m lle Georges, то я вас знать не хочу. Мужа нет, он уехал в Тверь, а то бы я его за вами прислала. Непременно приезжайте, непременно, в девятом часу. – Она кивнула головой знакомой модистке, почтительно присевшей ей, и села на кресло подле зеркала, живописно раскинув складки своего бархатного платья. Она не переставала добродушно и весело болтать, беспрестанно восхищаясь красотой Наташи. Она рассмотрела ее платья и похвалила их, похвалилась и своим новым платьем en gaz metallique, [из газа цвета металла,] которое она получила из Парижа и советовала Наташе сделать такое же.
– Впрочем, вам все идет, моя прелестная, – говорила она.
С лица Наташи не сходила улыбка удовольствия. Она чувствовала себя счастливой и расцветающей под похвалами этой милой графини Безуховой, казавшейся ей прежде такой неприступной и важной дамой, и бывшей теперь такой доброй с нею. Наташе стало весело и она чувствовала себя почти влюбленной в эту такую красивую и такую добродушную женщину. Элен с своей стороны искренно восхищалась Наташей и желала повеселить ее. Анатоль просил ее свести его с Наташей, и для этого она приехала к Ростовым. Мысль свести брата с Наташей забавляла ее.