Трёх-Анастасиевский кафедральный собор

Православный храм
Трёх-Анастасиевский кафедральный собор
Страна	Украина
Город	Глухов
Конфессия	УПЦ МП
Тип здания	собор
Архитектурный стиль	Русско-византийский
Строительство	1884—1897 годы

Трёх-Анастасиевский кафедральный собор — самая крупная церковь Глухова, кафедральный собор Конотопской и Глуховской епархии.

Архитектура

По архитектуре храм, выполненный в неовизантийском стиле, очень напоминает Владимирский собор в Киеве. Куполы полусферические и приплюснутые, центральный барабан многооконный. Угловые барабаны повторяют форму центрального, но обладают сквозными колокольнями. У храма большой кубичный объём с высокими окнами и тесно расположенными сверху пятью куполами. Интерьер наполнен светом, а иконостас Трёх-Анастасиевского собора изготовлен из белого итальянского мрамора. Стены искусно расписаны братьями Александром и Павлом Сведомскими. Предалтарная перегородка из серого мрамора выполнена по чертежам Александра Мурашко.

История

Первая каменная Трёх-Анастасиевская церковь была построена в 1717 году на месте сгоревшего деревянного Воскресенского храма, на юго-восточном краю городской крепости. Средства на строительство церкви были предоставлены гетманшей Анастасией Скоропадской. Храм строился по образцу Ильинской церкви в Суботове, потому повторял её почти во всех архитектурных элементах.

В 1784 году церковь пострадала от пожара. Полностью её отстроили лишь в 1816 году. После этой реконструкции храм приобрёл новые классицистические формы. Впоследствии, из-за того, что здание было небольшим, церковь присоединили к Троицкому собору, после чего в Анастасиевском храме перестали проводить богослужения. Однако в 1846 году глуховский купец Артемий Терещенко начал на собственные средства поддерживать церковь и службы в ней возобновились. В 1861 и 1872 годах благодаря ему же был построен алтарь Воскресенья Крестового и пристроен алтарь св. Артемия.

В 1884 году черниговское губернское правление утвердило постановление о новом проекте Трёх-Анастасиевской церкви по планам петербургского академика архитектуры Андрея Гуна. Строительство нового храма началось через год, в 1885 году. Средства на построение выделяли сыновья Артемия Терещенко, Николай и Фёдор. Благодаря их финансовой помощи здание церкви было построено за достаточно быстрое время и уже в 1893 году освящено.

21 мая 1894 года братья обратились в Святейший Синод с просьбой позволить им снести старую Трёх-Анастасиевскую церковь, мотивируя это тем, что сооружение настолько запущено, что уже не подлежит ремонту. Вскоре специальная экспертная комиссия профессоров Киевской духовной академии дала разрешение на снос и 2 января 1895 года Святейший Синод подтвердил это своим указом. Гетманский храм был разобран в течение 1895—1897 годов. На его месте построили часовню, которую в 1950-х годах уничтожили коммунисты.

Во время Великой Отечественной войны центральный купол храма был разрушен. По завершении войны его отстроили в несколько изменённых формах. Во время реставрации и ремонта Трёх-Анастасиевского собора православные кресты, которые были изготовлены по чертежам Андрея Гуна, были заменены на католические.

В храме расположен фамильный склеп Терещенко. Здесь похоронены Артемий Яковлевич Терещенко, его жена Ефросиния Григорьевна, сыновья Фёдор и Николай. В годы революции склеп был разграблен, а плиты захоронений разбиты. После 1991 года захоронения были вновь освящены и упорядочены.

В 2007 году Трёх-Анастасиевский собор выдвигался Глуховом на всеукраинский конкурс «Семь чудес Украины». Как следствие, храм занял шестое место в Сумской областной акции «Семь чудес Сумщины». В непосредственном соседстве от храма расположена ещё одна достопримечательность города — Водонапорная башня.

Источники

• [profy.nplu.org/!site/files/1000-7.doc Информационно-библиографический путеводитель «Семь чудес Сумщины»]  (укр.)
• Дейнека А. И. Памятники архитектуры Сумщины. — Х.: Прапор, 1989.

Ссылки

• [perlyny-ua.narod.ru/sumska/gluhov/gluhov1.html Фотографии Трёх-Анастасиевской церкви] на сайте Жемчужины Украины.

Отрывок, характеризующий Трёх-Анастасиевский кафедральный собор

Выслушав возражения своей матери, Элен кротко и насмешливо улыбнулась.
– Да ведь прямо сказано: кто женится на разводной жене… – сказала старая княгиня.
– Ah, maman, ne dites pas de betises. Vous ne comprenez rien. Dans ma position j'ai des devoirs, [Ах, маменька, не говорите глупостей. Вы ничего не понимаете. В моем положении есть обязанности.] – заговорилa Элен, переводя разговор на французский с русского языка, на котором ей всегда казалась какая то неясность в ее деле.
– Но, мой друг…
– Ah, maman, comment est ce que vous ne comprenez pas que le Saint Pere, qui a le droit de donner des dispenses… [Ах, маменька, как вы не понимаете, что святой отец, имеющий власть отпущений…]
В это время дама компаньонка, жившая у Элен, вошла к ней доложить, что его высочество в зале и желает ее видеть.
– Non, dites lui que je ne veux pas le voir, que je suis furieuse contre lui, parce qu'il m'a manque parole. [Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.]
– Comtesse a tout peche misericorde, [Графиня, милосердие всякому греху.] – сказал, входя, молодой белокурый человек с длинным лицом и носом.
Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.

В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.


Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.