Тумунов, Жамсо Тумунович
Поделись знанием:
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.
| Тумунов Жамсо Тумунович | ||||||
| Түмүнов Жамса Түмүнович | ||||||
 | ||||||
| Дата рождения: | ||||||
|---|---|---|---|---|---|---|
| Место рождения: |
улус Таптанай, Забайкальская область (ныне Забайкальский край) | |||||
| Дата смерти: | ||||||
| Место смерти: | ||||||
| Гражданство: | ||||||
| Род деятельности: | ||||||
| Жанр: |
пьеса, рассказ, очерк, стихотворение, поэма | |||||
| Язык произведений: | ||||||
| Награды: |
| |||||
Жамсо́ Туму́нович Туму́нов (5 февраля 1916, улус Таптанай, Забайкальская область — 12 января 1955, Улан-Удэ) — бурятский советский писатель, драматург. Член Союза писателей СССР (1939).
Биография
С 1927 по 1934 год учился в Таптанайской школе крестьянской молодёжи. После окончания школы работал учителем в Зуткулейской начальной школе Агинского округа. В 1935 году был назначен заведующим отделом Еравнинского райкома комсомола. В 1937 году поступил в Улан-Удэнскую коммунистическую сельскохозяйственную школу, после окончания которой работал редактором в Бурятском государственном книжном издательстве.
Автор пьесы «Сэсэгма» о борьбе бурятских женщин за социальные права. В 1937 году пьеса была поставлена Бурят-Монгольским драматическим театром. В 1930-е годы написал пьесы «Хилэ дээрэ», «Шоолой», «Шиидхэгдэһэн асуудал», «Мартагдашагүй үдэрнүүд», «Бата Барас хоёр», «Басаган-трактористка».
С 1939 года — член Союза писателей СССР. В 1940 году был издан сборник пьес Тумунова.
Участник Великой Отечественной войны. Служил в редакции армейской газеты 17-й армии. В октябре 1944 года был назначен заместителем командира батальона по политчасти 162-го гвардейского Краснознамённого полка 54-й гвардейской стрелковой дивизии 28-й армии 3-го Белорусского фронта. В годы войны писал стихи и рассказы.
После войны Тумунов работал ответственным секретарём правления Союза писателей Бурятии. С 1947 по 1951 год учился в Высшей партийной школе при ЦК КПСС, затем работал начальником Управления по делам искусств при Совете Министров Бурятской АССР.
В 1949 году в Улан-Удэ публикуется роман Тумунова «Степь проснулась», посвящённый событиям Гражданской войны в Забайкалье. Произведение стало первым романом в бурятской литературе и было переведёно на русский, венгерский, чешский, словацкий, немецкий, монгольский и другие языки.
Награды
- Орден Отечественной войны 1-й степени (12.03.1945)[1]
- Орден Отечественной войны 2-й степени (23.06.1945)[2]
- Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Медаль «За взятие Кёнигсберга»
- Медаль «За взятие Берлина»
Память
В 1986 году в родном селе писателя был открыт литературно-краеведческий музей имени Тумунова[3].
Сочинения
- Сухэ Батор: Поэма / Перевод С. Шервинского. — М.; Л.: Детгиз, 1950.
- Незабываемые дни. — Улан-Удэ, 1952.
- Золотой дождь: Роман / Перевод Инн. Луговского. — Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1958.
- Из произведений военных лет. — Улан-Удэ, 1960.
- Степь проснулась/ Авториз. пер. А. Митрофанова и С. Родова]. — Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1972.
- Утро на Байкале: Стихи. — М.: Мол. гвардия, 1949.
Напишите отзыв о статье "Тумунов, Жамсо Тумунович"
Литература
- Писатели Восточной Сибири: Биобиблиогр. указат. — Иркутск, 1973. — С. 258—260. — 332 с. — 5000 экз.
- Дугарнимаев Ц-А. Жамсо Тумунович Тумунов: Критико-биог. очерк / Ц-А. Дуганимаев; Акад. наук. СССР. Сиб. отд-ние. Бурят. комплекс. науч.-исслед. ин-т. — Улан-Удэ, 1960.
- Тумунов Жамсо Тумунович (1916—1955): // Писатели Бурятии: Биограф. Справочник. — Улан-Удэ, 1994
Примечания
- ↑ [www.podvignaroda.ru/?n=23138211 Наградные документы] в электронном банке документов «Подвиг Народа» (архивные материалы ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, д. 1393, л. 4, 128)
- ↑ [www.podvignaroda.ru/?n=45133472 Наградной лист] в электронном банке документов «Подвиг Народа» (архивные материалы ЦАМО, ф. 33, оп. 690306, д. 1030, л. 345)
- ↑ [ez.chita.ru/encycl/concepts/?id=5640 Энциклопедия Забайкалья: Музей с. Таптанай]
Ссылки
- Литературы народов России: XX в.: словарь. / Отв. ред. Н. С. Надъярных. — М.: Наука, 2005. — 365 с. — ISBN 5-02-010208-3
- [burunen.ru/articles/detail.php?ELEMENT_ID=675 Сайт издательского дома «Буряад үнэн»: Полет степного орла]
- [magz.elibraries.eu/magz/%D0%91%D0%B0%D0%B9%D0%BA%D0%B0%D0%BB/%D0%91%D0%B0%D0%B9%D0%BA%D0%B0%D0%BB_1996-05-06.pdf Журнал «Байкал» № 5-6, 1996, с. 87—95: Слово о мастере]
- [ez.chita.ru/encycl/concepts/?id=6408 Энциклопедия Забайкалья: Тумунов Ж. Т.]
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Тумунов, Жамсо Тумунович
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.
Категории:
- Родившиеся 5 февраля
- Родившиеся в 1916 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся Таптанае
- Умершие 12 января
- Умершие в 1955 году
- Умершие в Улан-Удэ
- Кавалеры ордена Отечественной войны I степени
- Кавалеры ордена Отечественной войны II степени
- Награждённые медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Награждённые медалью «За взятие Кенигсберга»
- Награждённые медалью «За взятие Берлина»
- Писатели по алфавиту
- Писатели СССР
- Писатели Бурятии
- Бурятские писатели
- Участники Великой Отечественной войны
- Писатели-фронтовики
