Туомиоя, Эркки
Поделись знанием:
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.
Теперь должно было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Почему надо было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает в отпуск и едет домой. Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (что ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за 2 тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, – он знал, что надо ехать из этого ясного, хорошего мира куда то туда, где всё было вздор и путаница.
| Эркки Туомиоя Erkki Tuomioja<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 22 июня 2011 — 29 мая 2015 | |||
| Глава правительства: | Юрки Катайнен, Александр Стубб | ||
| Предшественник: | Александр Стубб | ||
| Преемник: | Тимо Сойни | ||
| 25 февраля 2000 — 19 апреля 2007 | |||
| Глава правительства: | Пааво Липпонен, Аннели Яаттеэнмяки, Матти Ванханен | ||
| Предшественник: | Тарья Халонен | ||
| Преемник: | Илкка Канерва | ||
| Рождение: | 1 июля 1946 (77 лет) Хельсинки, Финляндия | ||
| Отец: | Сакари Туомиоя | ||
| Мать: | Ваппу Иллике Туомиойя | ||
| Супруга: | Марья-Хелена Райала | ||
| Дети: | нет | ||
Э́ркки Са́кари Ту́омиоя (фин. Erkki Sakari Tuomioja; род. 1 июля 1946, Хельсинки, Финляндия) — финский политик, социал-демократ; министр иностранных дел Финляндии в 2011−2015 годах[1].
Содержание
Биография
Родился 1 июля 1946 года в Хельсинки, в семье финского политика — Сакари Туомиоя, премьер-министра Финляндии в 1953—1954.
В 1971 году защитил магистерскую диссертацию в области политических наук в университете Хельсинки, а в 1974 году — диссертацию в области экономики.
Политическая деятельность
С 1970 по 1979 и с 1991 года — депутат финского парламента.
С 25 февраля 2000 по 19 апреля 2007 года — министр иностранных дел в правительствах Пааво Липпонена, Аннели Яаттеэнмяки и Матти Ванханена.
22 июня 2011 года, при формировании нового кабинета министров, вновь назначен министром иностранных дел Финляндии.
Семья
- Дед — Суло Вуолийоки, финский социал-демократ, личный друг Ленина
- Бабушка — Хелле Вуолийоки (фин. Hella Wuolijoki, род. в Эстонии в 1886 году, скончалась в 1954 году), с 1908 года замужем за финским политиком Суло Вуолийоки. Автор цикла пьес о жителях усадьбы Нискавуори. Придерживалась левых взглядов и в 1943 году была приговорена к пожизненному заключению по обвинению в связи с советской разведкой. Вышла на свободу после завершения войны Финляндии с СССР и возглавила государственную радиовещательную компанию, а позднее стала депутатом парламента[2].
- Отец — Сакари Туомиоя (1911—1964), премьер-министр Финляндии в 1953—1954.
- Мать — Ваппу Иллике Туомиойя (урожденная Вуолийоки), дочь писательницы Хеллы Вуолийоки.
- Брат — Туули Туомиойя
- Жена — Марья-Хелена Райала (фин. Marja Helena Rajala).
- Детей нет.
Интересные факты
- В 2006 году стал лауреатом престижной премии «Финляндия» (34 тыс.$) в жанре «научная литература» за книгу «Häivähdys punaista» («Проблеск красного»)[3]. В 2014 году книга вышла на русском языке: Эркки Туомиоя. Лёгкий розовый оттенок: Хелла Вуолийоки и её сестра Салме Пеккала на службе у революции = Häivähdys punaista. — М.: Весь Мир, 2014. — 384 с. — ISBN 978-5-7777-0586-0.
- Неоднократно заявлял о своём атеизме.
Напишите отзыв о статье "Туомиоя, Эркки"
Примечания
- ↑ [yle.fi/novosti/novosti/article2858289.html Туомиоя встречается в Москве с Сергеем Лавровым] // Сайт телерадиокомпании Yleisradio Oy. Служба новостей Yle. — 9 сентября 2011. (Проверено 9 сентября 2011)
- ↑ [finugor.ru/node/2159 Эркки Туомиоя стал лауреатом премии «Финляндия»]
- ↑ [www.biblioclub.ru/news.php?nid=593&page=32 Финский премьер получил премию за книгу о бабушке-шпионке]
Ссылки
- [www.tuomioja.org/index.php?mainAction=showPage&id=9 Персональный сайт]
| ||||||
Отрывок, характеризующий Туомиоя, Эркки
Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.
Теперь должно было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Почему надо было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает в отпуск и едет домой. Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (что ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за 2 тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, – он знал, что надо ехать из этого ясного, хорошего мира куда то туда, где всё было вздор и путаница.
