Турниры Большого шлема (теннис)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Турниры Большого Шлема (теннис)»)
Перейти к: навигация, поиск

Турниры Большого шлема (англ. Grand Slam tournaments) в современном теннисе — четыре самых крупных ежегодных турнира (в порядке проведения в течение сезона):





История

Термин «Большой шлем» позаимствован из карточной игры бридж. Выиграть Большой шлем, то есть победить во всех четырёх турнирах в течение одного сезона, является практически наивысшей целью для теннисистов, уступая только «золотому шлему» — то есть золоту Олимпийских Игр плюс «большому шлему».

История возникновения термина восходит к 1933 году, когда австралиец Джек Кроуфорд был близок к цели выиграть все четыре турнира. Он уже победил в трёх турнирах в течение года и вышел в финал Открытого чемпионата США в Нью-Йорке. Джон Киран (англ. John Kieran), который работал спортивным комментатором в газете Нью-Йорк Таймс и был способным карточным игроком, привёл в своей колонке аналогию с Большим шлемом в бридже: «Если Кроуфорд выиграет сегодня у Перри, это будет всё равно, что выиграть Большой шлем на корте». Кроуфорд в итоге проиграл, но брошенная фраза закрепилась и стала использоваться в качестве победы.

По другой версии, выражение возникло в 1938 году, когда Дональд Бадж выиграл в течение года эти четыре турнира, и известный американский писатель Эллисон Данциг высказался, что «как успешный игрок в бридж, Бадж составил Большой Шлем из побед в четырёх крупнейших теннисных турнирах в течение календарного года».

Обладатели Большого шлема

Обладатели Большого шлема в одиночных разрядах

Очень мало кому удалось добиться цели — выиграть Большой шлем в течение сезона. В одиночном разряде среди мужчин этого достигли Дональд Бадж (1938) и Род Лейвер (1962 и 1969). Среди женщин — Морин Конноли (1953), Маргарет Смит Корт (1970) и Штеффи Граф (1988). Кроме того, Штеффи Граф победила в том же году на олимпийском турнире в Сеуле, выиграв, таким образом, «Золотой Большой шлем».

Единственный Большой шлем в юниорских соревнованиях завоевал Стефан Эдберг в 1983 году.

Обладатели Большого шлема в парных разрядах

Со временем задача значительно усложнилась, когда разные турниры Большого шлема стали проводиться на разных покрытиях: грунт — во Франции, трава — на Уимблдоне и, до последнего переезда турнира, в Австралии, хард — в США и Австралии.

Наибольшее количество турниров Большого шлема в одиночном разряде выиграл швейцарец Роджер Федерер. Он одерживал победы 17 раз: 7 раз выигрывал Уимблдон, 5 раз Открытый чемпионат США, 4 раза Открытый чемпионат Австралии и один раз Открытый чемпионат Франции. Выиграв Уимблдон 5 июля 2009 года у Энди Роддика, Федерер стал абсолютным рекордсменом в мужском одиночном разряде по количеству выигранных турниров Большого шлема.

Среди женщин наибольшее количество побед у австралийки Маргарет Корт — 24: 11 в Австралии, 5 во Франции, 5 в США и 3 на Уимблдоне. На втором месте находится Штеффи Граф с 22 победами: 4 в Австралии, 6 во Франции, 7 — на Уимблдоне и 5 — в США.

Обладатели карьерного Большого шлема

«Карьерным» Большим шлемом, называют победы на всех четырёх турнирах «Большого шлема» в разные годы.

В одиночном разряде среди мужчин этого достигли Фред Перри (собрал «карьерный шлем» в 1935-м на Ролан Гаррос-1935), Дональд Бадж (Ролан Гаррос-1938), Род Лейвер (US Open-1962), Рой Эмерсон (Уимблдон-1964), Андре Агасси (Ролан Гаррос-1999), Роджер Федерер (Ролан Гаррос-2009), Рафаэль Надаль (US Open-2010) и Новак Джокович (Ролан Гаррос-2016).

Среди женщин Морин Конноли (Ролан Гаррос-1953), Дорис Харт (US Open-1954), Ширли Фрай (Australian Open-1957), Маргарет Корт (Уимблдон-1963), Билли Джин Кинг (Ролан Гаррос-1972), Крис Эверт (Australian Open-1982), Мартина Навратилова (US Open-1983), Штеффи Граф (US Open-1988), Серена Уильямс (Australian Open-2003) и Мария Шарапова (Ролан Гаррос-2012).

В парном разряде у мужчин Рой Эмерсон (Australian Open-1962), Паул Хархёйс (Уимблдон-1998), Йонас Бьоркман (Ролан Гаррос-2005), братья Майк Брайан и Боб Брайан (Уимблдон-2006), Даниэль Нестор (Уимблдон-2008), Леандер Паес (Australian Open-2012).

В парном разряде у женщин: Маргарет Корт (Уимблдон-1969), Мартина Навратилова (Australian Open-1980), Джиджи Фернандес,Наталья Зверева (Australian Open-1993), Серена Уильямс и Винус Уильямс (Australian Open-2001), Сара Эррани и Роберта Винчи (Уимблдон-2014).

Смешанный разряд: Жан Боротра (Australian Championships-1928), Мартина Навратилова (Australian Open-2003), Даниэла Гантухова (US Open-2005), Махеш Бхупати (Australian Open-2006), Мартина Хингис (US Open-2015), Леандер Паес (Roland Garros-2016).

Обладатели Золотого шлема

Золотой шлем — победа во всех турнирах Большого шлема плюс победа на Олимпиаде.

Чемпионы турниров Большого шлема

См. также

Напишите отзыв о статье "Турниры Большого шлема (теннис)"

Ссылки

  • [www.grandslamhistory.ru/ Все финалы турниров Большого шлема. Справочник]


Отрывок, характеризующий Турниры Большого шлема (теннис)

– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.