Турсун-заде, Мирзо

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Турсун-Заде, Мирзо»)
Перейти к: навигация, поиск
Мирзо Турсун-заде
тадж. Мирзо Турсунзода
Имя при рождении:

Мирзо

Место рождения:

село Каратаг, Гиссарское бекство, Бухарский эмират

Род деятельности:

поэт

Направление:

социалистический реализм

Жанр:

стихотворение

Язык произведений:

таджикский

Дебют:

сборник стихов «Знамя победы» (1932)

Премии:
Награды:

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Мирзо́ Турсу́н-заде́ (тадж. Мирзо Турсунзода; 19111977) — известный таджикский советский поэт. Народный поэт Таджикской ССР (1961). Герой Социалистического Труда (1967). Лауреат Ленинской (1960) и Сталинской премии второй степени (1948). Член ВКП(б) с 1941 года.





Биография

Родился 19 апреля (2 мая) 1911 года в кишлаке Каратаг (ныне Турсунзадевский район Таджикистана). Видный государственный и общественный деятель, депутат ВС СССР, член ЦК Компартии Таджикистана, Председатель Советского Комитета солидарности стран Азии и Африки, член Советского Комитета защиты мира, член Всесоюзного Комитета по Ленинским и Государственным премиям СССР в области литературы, искусства и архитектуры, председатель Таджикского республиканского Комитета защиты мира, председатель Комитета по присуждению Государственных премий Таджикской ССР им. Рудаки, член редколлегии библиотеки поэта издательства «Советский писатель» и 200-томной библиотеки мировой литературы, член Главной редколлегии Таджикской советской энциклопедии, действительный член Академии наук Таджикской ССР (с 1951).

Писал на русском и таджикском языках. Почти все произведения поэта переведены на русский язык, неоднократно издавались в республиканских и всесоюзных печатных органах, в литературных сборниках, а также отдельными книгами. Перевел на таджикский язык многие произведения русских писателей и писателей республик СССР: А. С. Пушкина, Т. Г. Шевченко, Н. А. Некрасова, Джамбула, Шота Руставели, Ш. Р. Рашидова, Зульфии и других.

Умер 24 сентября 1977 года в Душанбе.

В 2011 году, по решению ЮНЕСКО, 100-летие Мирзо Турсун-заде праздновалось в Таджикистане и во всем мире.

Турсун-заде против Солженицына, Сахарова

Известные произведения

  • Поэма «Солнце страны» (1936 год)
  • Поэма «Осень и весна» (1937 год)
  • Сборник «Стихи» (1939 год)
  • Поэма «За Родину!» (1941 год)
  • Поэма «Сын Родины» (1942 год)
  • Поэма «Невеста из Москвы» (1945 год)
  • Цикл стихов «Индийская баллада» (1947—1948 годы)
  • Цикл стихов «Я с Востока свободного» (1950)
  • Поэма «Хасан-арбакеш» (1954 год)
  • Поэма «Голос Азии» (1956 год)
  • Поэма «Вечный свет» (1957 год)
  • Поэма «Дорогая моя» (1960 год)
  • Поэма «От Ганга до Кремля» (1970 год)

Занимаемые должности

  • Депутат ВС СССР 2—9 созывов (с 1946 года)
  • Член ЦК КП Таджикистана
  • Председатель Советского Комитета солидарности стран Азии и Африки
  • Член Советского Комитета защиты мира
  • Член Всесоюзного Комитета по Ленинским и Государственным премиям СССР в области литературы, искусства и архитектуры при Совете Министров СССР
  • Член Главной редколлегии Таджикской советской энциклопедии.
  • Действительный член (академик) Академии наук Таджикской ССР (1951)
  • Член президиума ВСМ
  • Член Союза писателей СССР1934 года), секретарь правления (с 1959 года)
  • Председатель правления Союза писателей Таджикской ССР (с 1946 года)

Награды и звания

В 1978 году в честь писателя был переименован город Регар (сейчас город Турсунзаде), один из районов республиканского подчинения (Турсунзадевский район) и назван Таджикский государственный институт искусств (Душанбе), где установлен бюст поэта.

В 1980 году в Душанбе в Лучобском парке был построен надгробный мавзолей Мирзо Турсун-заде. В 1981 году в Душанбе по инициативе семьи и поддержке правительства был открыт Мемориально-литературный музей - Дом-музей М. Турсун-заде.

Напишите отзыв о статье "Турсун-заде, Мирзо"

Литература

  • Писатели Таджикистана: (Декада таджикской литературы и искусства) / Автор-составитель М. Занд; Обложка художника М. И. Серебрянской; Союз писателей Таджикистана. — Сталинабад: Таджикгосиздат, 1957. — С. 66-69. — 88 с. — 5000 экз.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=16222 Турсун-заде, Мирзо]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Турсун-заде, Мирзо

– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.


После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.