Турцевич, Николай Фёдорович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Николай Фёдорович Турцевич
Дата рождения

1914(1914)

Место рождения

деревня Колбасичи, Речицкий уезд, Минская губерния, Российская империя

Дата смерти

14 февраля 1940(1940-02-14)

Место смерти

Выборгская губерния, Финляндия

Принадлежность

СССР СССР

Годы службы

1936—1940

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Часть

175-й разведывательный батальон 150-й стрелковой дивизии

Командовал

взводом

Сражения/войны

Советско-финская война

Награды и премии

Николай Фёдорович Турце́вич (1914 — 14 февраля 1940) — лейтенант, командир взвода, Герой Советского Союза (1940).





Биография

Родился в 1914 году в деревне Колбасичи Речицкого уезда Минской губернии[1] в крестьянской семье. Белорус. Окончил среднюю школу. Работал в колхозе.

В Красной Армии с 1936 года. С 1937 года курсант Вяземского военного пехотного училища, которое закончил в 1939 году. Участник советско-финской войны 1939-1940 годов.

Командир взвода моторизованной роты 175-го отдельного разведывательного батальона (150-я стрелковая дивизия, 13-я армия, Северо-Западный фронт) кандидат в члены ВКП(б) лейтенант Николай Турцевич отличился 14 февраля 1940 года в районе мыса Патаниеми.

Получив задачу разведать систему огня на мысе, Николай Турцевич со своим взводом подошёл к проволочному заграждению, проделал в нём проходы и атаковал противника, в результате чего была вскрыта вражеская система огня. Но командир взвода пал смертью храбрых в этом бою 14 февраля 1940 года. Похоронен вблизи посёлка Сапёрное Приозерского района Ленинградской области, недалеко от места гибели.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 7 апреля 1940 года «за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с финской белогвардейщиной и проявленные при этом отвагу и геройство» лейтенанту Турцевичу Николаю Фёдоровичу посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Награды

Память

Его именем названа деревня Турцевичи.

Напишите отзыв о статье "Турцевич, Николай Фёдорович"

Примечания

Источники

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=5780 Турцевич, Николай Фёдорович]. Сайт «Герои Страны».

  • Белорусская ССР: Краткая энциклопедия в 5 т. / Ред. колл.: П. У. Бровка и др. — Мн.: Гл. ред. Белорус. Сов. Энциклопедии, 1981. — Т. 5. Биографический справочник. — С. 637. — 740 с. — 50 000 экз.
  • Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — С. 611. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.

Отрывок, характеризующий Турцевич, Николай Фёдорович

О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.