Туряница, Иван Иванович

Иван Иванович Туряница Іван Іванович Туряниця<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
1-й секретарь Закарпатского областного комитета КП(б) Украины
ноябрь 1944 — январь 1948
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Компанец, Иван Данилович
председатель Исполнительного комитета Закарпатского областного Совета
1946 — 1951
Преемник:	Ваш, Иван Михайлович
Рождение:	25 мая 1901(1901-05-25) Ряпидь Австро-Венгерская империя ныне Хустский район Закарпатская область
Смерть:	27 марта 1955(1955-03-27) (53 года) Ужгород
Партия:	КПСС
Награды:

Иван Иванович Туряни́ца (укр. Іван Іванович Туряниця, 25 мая 1901, с. Ряпидь (ныне Хустского района Закарпатской области Украины) — 27 марта 1955, Ужгород) — украинский советский политический, хозяйственный и общественный деятель.

Биография

Родился в Закарпатье. Участник Первой мировой войны. В 1917 г. был мобилизован в армию Австро-Венгрии, в которой находился до окончания войны в 1918 г. После распада Австро-Венгерской империи в 1918 году под влиянием агитации во время социалистической революции в Венгрии (1919) вступил в ряды Коммунистической партии Венгрии (преобразованную после слияния с социал-демократами в Венгерскую социалистическую партию) и записался в созданную Закарпатскую Красную Гвардию. После поражения венгерской революции был арестован и заключëн в концентрационный лагерь в Пряшове (Чехословакия). В декабре 1919 г. — освобождён. Вступил в Международную социалистическую партию Подкарпатской Руси, а затем — в Коммунистическую партию Чехословакии.

В 1924—1925 гг. — на службе в армии Чехословакии.

В 1927—1928 — председатель Мукачевского профсоюза строителей (Чехословакия), с октября 1928 по август 1929 г. — секретарь Мукачёвского подпольного окружного и городского комитета Компартии Чехословакии, в 1929 г. подвергался арестам и заключению.

После освобождения в 1930 году — секретарь Ужгородского окружного комитета Компартии Чехословакии. Спасаясь от преследований в 1930 г. выехал в СССР и до 1933 г. учился в Харьковском коммунистическом институте журналистики.

После возвращения на Закарпатье с 1933 по 1939 г. работал секретарëм Закарпатского краевого Совета Красных профсоюзов. В 1936 г. за революционную деятельность вновь находился в заключении.

После оккупации Венгрией Закарпатской Украины в марте 1939 г. эмигрировал в СССР и до 1940 года был членом Международной организации помощи борцам революции (МОПР).

В 1940—1941 гг. — экономист Ворошиловградского паровозостроительного завода им. Октябрьской Революции.

В годы Великой Отечественной войны с августа 1941 по май 1943 г. находился в распоряжении Народного комиссариата обороны СССР. Участник военных действий. В 1943—1944 — военный комиссар 3-й бригады Чехословацкого армейского корпуса.

В 1943 г. — член Всеславянского антифашистского комитета.

После освобождения в конце октября 1944 г. Ужгорода частями РККА, в ноябре 1944 назначен 1-м секретарëм ЦК КП Закарпатской Украины. Одновременно до 1946 г. был председателем Народной Рады Закарпатской Украины. Возглавлял движение за присоединение Закарпатья к УССР.

С февраля 1946 по 27 января 1948 года — 1-й секретарь Закарпатского областного комитета КП(б) Украины, одновременно с 1946 по 1951 г. — председатель Исполнительного комитета Закарпатского областного Совета народных депутатов.

С 28.01.1949 по 27.3.1954 г. — член ЦК КП(б)-Коммунистической партии Украины.

С 1952 по дня смерти 27 марта 1955 года возглавлял Исполнительный комитет Закарпатского областного Совета.

Депутат Верховного Совета СССР 2, 3, 4 созывов.

Награды

• орден Ленина
• орден Отечественной Войны I-й степени

Источник

• Справочник по истории Коммунистической партии и Советского Союза 1898—1991.

Отрывок, характеризующий Туряница, Иван Иванович

Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…
– Однако, говорят, он искусный полководец, – сказал Пьер.
– Я не понимаю, что такое значит искусный полководец, – с насмешкой сказал князь Андрей.
– Искусный полководец, – сказал Пьер, – ну, тот, который предвидел все случайности… ну, угадал мысли противника.
– Да это невозможно, – сказал князь Андрей, как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
– Однако, – сказал он, – ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
– А от чего же?
– От того чувства, которое есть во мне, в нем, – он указал на Тимохина, – в каждом солдате.
Князь Андрей взглянул на Тимохина, который испуганно и недоумевая смотрел на своего командира. В противность своей прежней сдержанной молчаливости князь Андрей казался теперь взволнованным. Он, видимо, не мог удержаться от высказывания тех мыслей, которые неожиданно приходили ему.
– Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? У нас потеря была почти равная с французами, но мы сказали себе очень рано, что мы проиграли сражение, – и проиграли. А сказали мы это потому, что нам там незачем было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения. «Проиграли – ну так бежать!» – мы и побежали. Ежели бы до вечера мы не говорили этого, бог знает что бы было. А завтра мы этого не скажем. Ты говоришь: наша позиция, левый фланг слаб, правый фланг растянут, – продолжал он, – все это вздор, ничего этого нет. А что нам предстоит завтра? Сто миллионов самых разнообразных случайностей, которые будут решаться мгновенно тем, что побежали или побегут они или наши, что убьют того, убьют другого; а то, что делается теперь, – все это забава. Дело в том, что те, с кем ты ездил по позиции, не только не содействуют общему ходу дел, но мешают ему. Они заняты только своими маленькими интересами.