Тушетия

Тушетия თუშეთი
Карта

Тушетия (груз. თუშეთი, Тушети) — историческая и географическая горная область на северо-востоке Грузии.

Регион, в частности Мта-Тушетский национальный парк, представлен на включение в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.

Географическое положение

Административно Тушети составляет северную часть Ахметского района региона Кахети.

Область представляет собой горную котловину в верховьях реки Андийское Койсу и её составляющих Пирикитская и Гомецарская Алазани.

Тушети отделена с юга от Кахети отрезком Главного Кавказского хребта от вершины Большой Барбало (3294 м) на западе до Шавиклде (3578 м) востоке. Перевал Абано (2850 м), через который проходит построенное в 1980-х годах автомобильное шоссе, связывает крупнейшее современное селение Тушети Омало c районный центром Ахмета.

С севера область отделена от российской Чечни Сулако-Терским хребтом (восточная часть Бокового хребта) от вершины Тебулосмта (4492 м) на западе до вершины Диклосмта (4285 м) на востоке. На западе, за покрытой ледниками горной стеной, расположена долина реки Арчило, входящая в историческую область Хевсурети. На востоке, ниже по течению Андийского Койсу, лежат земли российского Дагестана.

Население

Исторически на территории области проживала этнографическая группа грузин — тушинцы, и небольшой нахский народ бацбийцы (цова-тушины), подвергшийся сильному грузинскому влиянию. Обе группы населения исповедуют православное христианство, прослеживаются элементы дохристианских верований. Тушины и бацбийцы имеют схожую материальную и духовную культуру, во многом общую с другими горцами восточной Грузии — пшавами и хевсурами. Характерны укреплённые поселения с башенной архитектурой.

Главным занятием населения всегда являлось отгонное овцеводство.

К 1840-м годам население области было объединено в четыре общества: Гометцари, Чакма, Пирикити и Цова (бацбийское).

Со временем часть жителей переселилась на юг, в Кахети. В 1950-е годы большинство населения было переселено в долину Алазани: тушины-грузины в село Квемо-Алвани, а бацбийцы в Земо-Алвани.

В настоящее время жилыми являются около десятка селений Тушети, но на зимний период почти все их жители переселяются в Кахети.

Интересные факты

В Тушети, в селениях Омало и Шенако, велись съёмки фильма «Мимино». По сценарию лётчик Валико Мизандари (Мимино) по происхождению тушин. В 1976 году был снят телевизионный сериал "Пастухи Тушетии", который был показан по Центральному телевидению. Действующие лица, кроме главного героя, местные жители. Повседневная жизнь пастухов Тушетии, основанная на документальном материале.

Галерея

• Omalo, Tusheti.jpg

  Селение Омало

• Shenaqo Sameba Church, Tusheti.jpg

  Церковь в Шенако

• Dartlo (2).jpg

  Селение Дартло

• Farsma.jpg

  Селение Фарсма

• Jvarboseli.jpg

  Селение Джварбосели

• Keselo (4) (A).jpg

  Крепость Кесело

• Khakhabo, Tusheti.jpg

  Селение Хахабо

• Tusheti 1.jpg

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Тушетия
• [www.tushetipa.ge/ Национальный парк «Тушети»: официальный сайт]
• [travelgeorgia.ru/121/ Тушети, описание региона]
• [www.youtube.com/watch?v=Lw9_Eiz8noE Тушетская музыка и пейзажи, видео]
• Тушети // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Тушетия

– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.


Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».