Тхайцухов, Бемурза Хангериевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Тхайцухов Бемурза Хангериевич
ТхӀайцӀыхв Бемырза
Псевдонимы:

Бештау Дада

Дата рождения:

1929(1929)

Место рождения:

аул Кубина, Карачаевская АО, СССР

Дата смерти:

20 сентября 2007(2007-09-20)

Гражданство:

Род деятельности:

прозаик, поэт

Жанр:

роман, повесть, рассказ, стихотворение

Язык произведений:

абазинский, русский

Тхайцухов, Бемурза Хангериевич (1929—20.09.2007) — абазинский писатель и поэт. Народный писатель Карачаево-Черкесии.





Биография

Бемурза Тхайцухов родился осенью 1929 года в ауле Кубина Карачаево-Черкесии.[1] Образование получил в семилетней школе, после чего год работал учётчиком в колхозе. С 1947 по 1951 год учился в Черкесском педагогическом училище, по окончании которого стал учителем сначала в ауле Малоабазинка, а потом в родном Красном Востоке. С 1954 по 1956 год служил в армии. После демобилизации стал работать в абазинской газете «Коммунизм алашара».

В 1962 году Б. Х. Тхайцухов был принят в Союз писателей СССР.[1]

В 1964 году экстерном закончил Карачаево-Черкесский педагогический институт.

С 1967 по 1969 годы учился на Высших литературных курсах при Литературном институте им. М. Горького в Москве.

Скончался 20 сентября 2007 года, похоронен в ауле Кубина.[1]

Творчество

Первые стихотворения Тхайцухова были опубликованы в газете «Красная Черкесия» в 1949 году. Его перу принадлежит более двух десятков сборников поэзии и прозы. Крупнейшим произведением Тхайцухова стал исторический роман «Горсть земли» (Нышв напӀыкӀ), о Кавказской войне и переселении абазин в Османскую империю во второй половине XIX века. Среди его других прозаических произведений выделяются сборник рассказов «Дубовый лист» и повесть «Ветер жизни».

Награды и премии

  • Народный писатель Карачаево-Черкесской Республики (1995)

Библиография

На абазинском языке
  • Искра любви: стихи. — Черкесск, 1958. — 52 с.
  • Дубовый лист: рассказы. — Черкесск, 1959. — 120 с.
  • Думая о Ленине: баллады и поэмы. — Черкесск, 1963. — 40 с.
  • Ветер жизни: повесть. — Черкесск, 1963. — 311 с.
  • Дай руку, Солнце!: повесть в стихах. — Черкесск, 1964. — 87 с.
  • Горсть земли: роман. — Черкесск, 1966. — 338 с.
  • Что такое Родина?: поэма. — Черкесск, 1967. — 64 с.
  • Седина: стихи. — Черкесск, 1968. — 136 с.
  • Пером орла: поэмы. — Черкесск, 1970. — 214 с.
  • Хлеб и соль: рассказы и очерки. — Черкесск, 1974. — 236 с.
  • Люди моего аула: рассказы, очерки, новеллы. — Черкесск, 1976. — 263 с.
  • Думы мои: стихи и поэмы. — Черкесск, 1980. — 128 с.
  • Я твой, мой мир: стихи. — Черкесск, 1984. — 128 с.
  • Тайна двух семей: повести. — Черкесск, 1987. — 245 с.
  • Одним выстрелом: рассказы-миниатюры. — Черкесск, 1990. — 240 с.
На русском языке
  • Голос любви: стихи. — Черкесск, 1966. — 55 с.
  • Ровесники: стихи. — М.: Молод. гв., 1970.
  • Гашамида: повесть. -М.: Сов. Россия, 1972. — 208 с.
  • Горсть земли: роман. — М.: Современник, 1974. — 236 с.
  • Слово о земле: стихи, баллады, поэмы. — М.: Современник, 1979. — 94 с.
  • Горсть земли: роман, повесть, рассказы. — Черкесск, 1993. — 384 с.

Напишите отзыв о статье "Тхайцухов, Бемурза Хангериевич"

Примечания

  1. 1 2 3 [alashara.org/ru/news/veduschiy-prozaik-abazinskoy-literaturyi_post/ Сайт международной абазино-абхазской ассоциации «Алашара»: Ведущий прозаик абазинской литературы]

Ссылки

  • Литературы народов России: XX в.: словарь / Н. С. Надъярных. — М.: Наука, 2005. — С. 10-11. — 365 с. — 1100 экз. — ISBN 5-02-010208-3.
  • [sharpni.org/node/2434 Союз абазинской молодёжи]
  • [alashara.org/ru/news/veduschiy-prozaik-abazinskoy-literaturyi_post/ Сайт международной абазино-абхазской ассоциации «Алашара»: Ведущий прозаик абазинской литературы]
  • [alashara.org/ru/news/proschalnyiy-podarok-beshtau-dadyi_post/ Сайт международной абазино-абхазской ассоциации «Алашара»: Прощальный подарок Бештау Дады]
  • [apsnyteka.org/239-chekalov2.html Абхазская интернет-библиотека: Абазинские писатели (Биобиблиографический справочник)]

Отрывок, характеризующий Тхайцухов, Бемурза Хангериевич

Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.


Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.