Тхостов, Александр Шамилевич

Александр Шамилевич Тхостов
Дата рождения:	8 ноября 1952(1952-11-08) (71 год)
Место рождения:	Алма-Ата
Страна:	СССР СССР → Россия Россия
Научная сфера:	психология, клиническая психология
Место работы:	МГУ
Учёная степень:	доктор психологических наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	МГУ
Сайт:	[www.psy.msu.ru/people/thostov.html .msu.ru/people/thostov.html]

Алекса́ндр Шами́левич Тхо́стов (8 ноября 1952 года, Алма-Ата, Казахская ССР, СССР) — российский учёный, доктор психологических наук, профессор, специалист в области клинической психологии и психоанализа. Заведующий кафедрой нейро- и патопсихологии факультета психологии Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова. Член Президиума и руководитель секции «Клиническая психология» Российского психологического общества. Основатель новых научных направлений — психологии телесности и психологии интрацептивного восприятия.

Биография

Александр Шамилевич Тхостов родился 8 ноября 1952 года в городе Алма-Ата. Мать — экономист Раиса Петровна Тхостова, отец — инженер-строитель Шамиль Казмагометович Тхостов. В 1970 году окончил среднюю школу № 25 г. Алма-Аты. В 1971 году поступил на дневное отделение факультета психологии МГУ, который окончил 1976 году, защитив дипломную работу на тему «О соотношении цвета и формы при восприятии» (научный руководитель — Е. Ю. Артемьева). С этого же года начал работать по распределению медицинским психологом, затем научным сотрудником и старшим научным сотрудником отделения реабилитации Онкологического научного центра имени Н. Н. Блохина.
В 1980 году защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата психологических наук (специальность 19.00.04 — Медицинская психология) на тему «Психологический анализ изменений личности при некоторых онкологических заболеваниях» (научный руководитель — Е. Ю. Артемьева). Докторская диссертация на тему «Интрацепция в структуре внутренней картины болезни» была защищена в 1991 году.
С 1992 года — старший научный сотрудник, затем ведущий научный сотрудник отдела по изучению пограничной психической патологии и психосоматических расстройств (руководитель — академик А. Б. Смулевич) Научного центра психического здоровья РАМН.
В 1993 году стажировался в Кембриджском университете. В 1994—1995 годах проходил стажировку в университете Париж VIII. 1996 год — стажировка в Сорбонне. В 1999—2002 годах обучался в Парижском институте психоанализа. Член Международной психоаналитической ассоциации (IPA), член Парижского психоаналитического общества (SPP).
С 1998 года начинает работать в МГУ на кафедре нейро- и патопсихологии факультета психологии в должности профессора. Заведующий кафедрой нейро- и патопсихологии с 2001 года.
Член Президиума и руководитель секции «Клиническая психология» Российского психологического общества.
Председатель диссертационного совета Д 501.001.15 по защите докторских и кандидатских диссертаций при Московском государственном университете имени М. В. Ломоносова.
Член редакционных коллегий и советов таких научных изданий как Вестник Московского университета, серия 14 «Психология», «Национальный психологический журнал», «Российский журнал боли», «Вестник Южно-Уральского государственного университета», серия «Психология».
А. Ш. Тхостов является членом экспертных советов Российского фонда фундаментальных исследований и Российского гуманитарного научного фонда, а также руководителем проектов, поддерживаемых этими фондами.
Женат, имеет двоих детей. Сын — спортивный комментатор Алексей Андронов.

Научная деятельность

Психология телесности

А. Ш. Тхостов является одним из основателей нового научного направления — психологии телесности. Основными задачами психологии телесности являются изучение человеческого тела как целостного психологического феномена, исследование социализации телесных функций и изучение механизмов патологии телесности (в частности, необъяснимые с позиций медико-биологического подхода). Используя методологию культурно-исторического подхода в психологии, берущую своё начало в трудах Л. С. Выготского, телесность человека рассматривается как эквивалент высшей психической функции с присущими ей характеристиками: системностью, социальностью, произвольностью, опосредствованностью. Непосредственное объективное изучение представленности в сознании интрацептивных ощущений представляет значительные трудности, что обуславливает использование в качестве основного метода психологии телесности психосемантического метода. Под руководством А. Ш. Тхостова проведены исследования психологических и семиотических механизмов ряда психосоматических расстройств, таких как ипохондрия, эректильная дисфункция, бессонница, головная боль напряжения. С позиций психологии телесности изучены плацебо-эффект, героиновая наркомания, личностные смыслы болезни, поведение в болезни и др.

Культурная патология

С опорой на культурно-историческую теорию и психологическую теорию деятельности А. Ш. Тхостовым была выдвинута концепцияформирования особых форм состояний дезадаптации, связанных с нерациональным использованием человеком современных технологий удовлетворения потребностей — СМИ, мобильной связи, Интернета (удовлетворение информационной потребности и потребности в общении), фастфуда (удовлетворение пищевой потребности), порнографии (удовлетворение сексуальных потребностей) и др. Современные технологии провоцируют субъекта к недеятельностному, пассивному удовлетворению потребностей, что приводит злоупотреблениям использования технологий и как следствие к снижению способности прилагать усилия в деятельности, формированию «злокачественного инфантилизма личности», связанного с диффузией идентичности и риском развития различных нехимических («технологических») зависимостей преимущественно у лиц подростково-юношеского возраста.
Последние теоретические и эмпирические исследования проводятся в междисциплинарном (на стыке философии и клинической психологии) контексте и посвящены трансформации образа мира и идентичности человека под влиянием мобильного телефона, Интернета и других информационных технологий.

Психоанализ художественной литературы

Особое место в научном творчестве А. Ш. Тхостова занимает продолжающийся цикл психоаналитических исследований произведений «золотого века» русской литературы — «Господа Головлёвы» М. Салтыкова-Щедрина, «Вишнёвый сад» А. Чехова, «Анна Каренина» Л. Толстого.

Другие научные интересы

А. Ш. Тхостов — один из первых в отечественной психологии авторов работ по психоонкологии. Хорошо известны исследования, выполненные под руководством А. Ш. Тхостова и посвященные психологии терроризма, эмоциям человека как эквиваленту высшей психической функции в норме и патологии, смысловой регуляции познавательной деятельности при расстройствах личности, нарушениям осознания болезни при шизофрении.

Педагогическая деятельность

На факультете психологии МГУ А. Ш. Тхостов читает лекционные курсы «Введение в клиническую психологию», «Психология телесности», «Методологические проблемы клинической психологии». Проводит практические занятия в рамках практикума по психосоматике.

Публикации

А. Ш. Тхостов — автор более 200 научных работ, опубликованных в ведущих отечественных и зарубежных изданиях. Монографии: «Психология телесности» (2002), «Психосемиотика телесности» (в соавторстве, 2005), «Психологическая помощь в неврологии» (в соавторстве с В. Н. Григорьевой, 2009), «Клиническая психология сна и его нарушений» (в соавторстве с Е. И. Рассказовой, 2012). Выступил переводчиком с французского и научным редактором двух книг — «Рождение клиники» М. Фуко и «Психоаналитическая патопсихология» Ж. Бержере (второе издание вышло под названием «Патопсихология: Психоаналитический подход»).

Интервью

• [www.youtube.com/watch?v=znjMS-rCbRw Гордон № 231. Страх. Павел Тищенко и Александр Тхостов]
• [www.youtube.com/watch?v=bdg1XMg77dE Александр Тхостов. Ученые среднего класса]
• [ria.ru/video/20101220/311229415.html Психолог рассказал, почему вспыхнули беспорядки на Манежной площади]

Отрывок, характеризующий Тхостов, Александр Шамилевич

Записка, поданная Бенигсеном о необходимости наступления, и сведения казаков о незакрытом левом фланге французов были только последние признаки необходимости отдать приказание о наступлении, и наступление было назначено на 5 е октября.
4 го октября утром Кутузов подписал диспозицию. Толь прочел ее Ермолову, предлагая ему заняться дальнейшими распоряжениями.
– Хорошо, хорошо, мне теперь некогда, – сказал Ермолов и вышел из избы. Диспозиция, составленная Толем, была очень хорошая. Так же, как и в аустерлицкой диспозиции, было написано, хотя и не по немецки:
«Die erste Colonne marschiert [Первая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то, die zweite Colonne marschiert [вторая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то» и т. д. И все эти колонны на бумаге приходили в назначенное время в свое место и уничтожали неприятеля. Все было, как и во всех диспозициях, прекрасно придумано, и, как и по всем диспозициям, ни одна колонна не пришла в свое время и на свое место.
Когда диспозиция была готова в должном количестве экземпляров, был призван офицер и послан к Ермолову, чтобы передать ему бумаги для исполнения. Молодой кавалергардский офицер, ординарец Кутузова, довольный важностью данного ему поручения, отправился на квартиру Ермолова.
– Уехали, – отвечал денщик Ермолова. Кавалергардский офицер пошел к генералу, у которого часто бывал Ермолов.
– Нет, и генерала нет.
Кавалергардский офицер, сев верхом, поехал к другому.
– Нет, уехали.
«Как бы мне не отвечать за промедление! Вот досада!» – думал офицер. Он объездил весь лагерь. Кто говорил, что видели, как Ермолов проехал с другими генералами куда то, кто говорил, что он, верно, опять дома. Офицер, не обедая, искал до шести часов вечера. Нигде Ермолова не было и никто не знал, где он был. Офицер наскоро перекусил у товарища и поехал опять в авангард к Милорадовичу. Милорадовича не было тоже дома, но тут ему сказали, что Милорадович на балу у генерала Кикина, что, должно быть, и Ермолов там.
– Да где же это?
– А вон, в Ечкине, – сказал казачий офицер, указывая на далекий помещичий дом.
– Да как же там, за цепью?
– Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников.
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.
– Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!..
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.
– Ты думаешь, это нечаянно он уехал? – сказал в этот вечер штабный товарищ кавалергардскому офицеру про Ермолова. – Это штуки, это все нарочно. Коновницына подкатить. Посмотри, завтра каша какая будет!


На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было.
– Как не бы… – начал Кутузов, но тотчас же замолчал и приказал позвать к себе старшего офицера. Вылезши из коляски, опустив голову и тяжело дыша, молча ожидая, ходил он взад и вперед. Когда явился потребованный офицер генерального штаба Эйхен, Кутузов побагровел не оттого, что этот офицер был виною ошибки, но оттого, что он был достойный предмет для выражения гнева. И, трясясь, задыхаясь, старый человек, придя в то состояние бешенства, в которое он в состоянии был приходить, когда валялся по земле от гнева, он напустился на Эйхена, угрожая руками, крича и ругаясь площадными словами. Другой подвернувшийся, капитан Брозин, ни в чем не виноватый, потерпел ту же участь.
– Это что за каналья еще? Расстрелять мерзавцев! – хрипло кричал он, махая руками и шатаясь. Он испытывал физическое страдание. Он, главнокомандующий, светлейший, которого все уверяют, что никто никогда не имел в России такой власти, как он, он поставлен в это положение – поднят на смех перед всей армией. «Напрасно так хлопотал молиться об нынешнем дне, напрасно не спал ночь и все обдумывал! – думал он о самом себе. – Когда был мальчишкой офицером, никто бы не смел так надсмеяться надо мной… А теперь!» Он испытывал физическое страдание, как от телесного наказания, и не мог не выражать его гневными и страдальческими криками; но скоро силы его ослабели, и он, оглядываясь, чувствуя, что он много наговорил нехорошего, сел в коляску и молча уехал назад.
Излившийся гнев уже не возвращался более, и Кутузов, слабо мигая глазами, выслушивал оправдания и слова защиты (Ермолов сам не являлся к нему до другого дня) и настояния Бенигсена, Коновницына и Толя о том, чтобы то же неудавшееся движение сделать на другой день. И Кутузов должен был опять согласиться.


На другой день войска с вечера собрались в назначенных местах и ночью выступили. Была осенняя ночь с черно лиловатыми тучами, но без дождя. Земля была влажна, но грязи не было, и войска шли без шума, только слабо слышно было изредка бренчанье артиллерии. Запретили разговаривать громко, курить трубки, высекать огонь; лошадей удерживали от ржания. Таинственность предприятия увеличивала его привлекательность. Люди шли весело. Некоторые колонны остановились, поставили ружья в козлы и улеглись на холодной земле, полагая, что они пришли туда, куда надо было; некоторые (большинство) колонны шли целую ночь и, очевидно, зашли не туда, куда им надо было.
Граф Орлов Денисов с казаками (самый незначительный отряд из всех других) один попал на свое место и в свое время. Отряд этот остановился у крайней опушки леса, на тропинке из деревни Стромиловой в Дмитровское.
Перед зарею задремавшего графа Орлова разбудили. Привели перебежчика из французского лагеря. Это был польский унтер офицер корпуса Понятовского. Унтер офицер этот по польски объяснил, что он перебежал потому, что его обидели по службе, что ему давно бы пора быть офицером, что он храбрее всех и потому бросил их и хочет их наказать. Он говорил, что Мюрат ночует в версте от них и что, ежели ему дадут сто человек конвою, он живьем возьмет его. Граф Орлов Денисов посоветовался с своими товарищами. Предложение было слишком лестно, чтобы отказаться. Все вызывались ехать, все советовали попытаться. После многих споров и соображений генерал майор Греков с двумя казачьими полками решился ехать с унтер офицером.
– Ну помни же, – сказал граф Орлов Денисов унтер офицеру, отпуская его, – в случае ты соврал, я тебя велю повесить, как собаку, а правда – сто червонцев.
Унтер офицер с решительным видом не отвечал на эти слова, сел верхом и поехал с быстро собравшимся Грековым. Они скрылись в лесу. Граф Орлов, пожимаясь от свежести начинавшего брезжить утра, взволнованный тем, что им затеяно на свою ответственность, проводив Грекова, вышел из леса и стал оглядывать неприятельский лагерь, видневшийся теперь обманчиво в свете начинавшегося утра и догоравших костров. Справа от графа Орлова Денисова, по открытому склону, должны были показаться наши колонны. Граф Орлов глядел туда; но несмотря на то, что издалека они были бы заметны, колонн этих не было видно. Во французском лагере, как показалось графу Орлову Денисову, и в особенности по словам его очень зоркого адъютанта, начинали шевелиться.
– Ах, право, поздно, – сказал граф Орлов, поглядев на лагерь. Ему вдруг, как это часто бывает, после того как человека, которому мы поверим, нет больше перед глазами, ему вдруг совершенно ясно и очевидно стало, что унтер офицер этот обманщик, что он наврал и только испортит все дело атаки отсутствием этих двух полков, которых он заведет бог знает куда. Можно ли из такой массы войск выхватить главнокомандующего?
– Право, он врет, этот шельма, – сказал граф.
– Можно воротить, – сказал один из свиты, который почувствовал так же, как и граф Орлов Денисов, недоверие к предприятию, когда посмотрел на лагерь.
– А? Право?.. как вы думаете, или оставить? Или нет?
– Прикажете воротить?
– Воротить, воротить! – вдруг решительно сказал граф Орлов, глядя на часы, – поздно будет, совсем светло.
И адъютант поскакал лесом за Грековым. Когда Греков вернулся, граф Орлов Денисов, взволнованный и этой отмененной попыткой, и тщетным ожиданием пехотных колонн, которые все не показывались, и близостью неприятеля (все люди его отряда испытывали то же), решил наступать.
Шепотом прокомандовал он: «Садись!» Распределились, перекрестились…
– С богом!
«Урааааа!» – зашумело по лесу, и, одна сотня за другой, как из мешка высыпаясь, полетели весело казаки с своими дротиками наперевес, через ручей к лагерю.
Один отчаянный, испуганный крик первого увидавшего казаков француза – и все, что было в лагере, неодетое, спросонков бросило пушки, ружья, лошадей и побежало куда попало.
Ежели бы казаки преследовали французов, не обращая внимания на то, что было позади и вокруг них, они взяли бы и Мюрата, и все, что тут было. Начальники и хотели этого. Но нельзя было сдвинуть с места казаков, когда они добрались до добычи и пленных. Команды никто не слушал. Взято было тут же тысяча пятьсот человек пленных, тридцать восемь орудий, знамена и, что важнее всего для казаков, лошади, седла, одеяла и различные предметы. Со всем этим надо было обойтись, прибрать к рукам пленных, пушки, поделить добычу, покричать, даже подраться между собой: всем этим занялись казаки.
Французы, не преследуемые более, стали понемногу опоминаться, собрались командами и принялись стрелять. Орлов Денисов ожидал все колонны и не наступал дальше.
Между тем по диспозиции: «die erste Colonne marschiert» [первая колонна идет (нем.) ] и т. д., пехотные войска опоздавших колонн, которыми командовал Бенигсен и управлял Толь, выступили как следует и, как всегда бывает, пришли куда то, но только не туда, куда им было назначено. Как и всегда бывает, люди, вышедшие весело, стали останавливаться; послышалось неудовольствие, сознание путаницы, двинулись куда то назад. Проскакавшие адъютанты и генералы кричали, сердились, ссорились, говорили, что совсем не туда и опоздали, кого то бранили и т. д., и наконец, все махнули рукой и пошли только с тем, чтобы идти куда нибудь. «Куда нибудь да придем!» И действительно, пришли, но не туда, а некоторые туда, но опоздали так, что пришли без всякой пользы, только для того, чтобы в них стреляли. Толь, который в этом сражении играл роль Вейротера в Аустерлицком, старательно скакал из места в место и везде находил все навыворот. Так он наскакал на корпус Багговута в лесу, когда уже было совсем светло, а корпус этот давно уже должен был быть там, с Орловым Денисовым. Взволнованный, огорченный неудачей и полагая, что кто нибудь виноват в этом, Толь подскакал к корпусному командиру и строго стал упрекать его, говоря, что за это расстрелять следует. Багговут, старый, боевой, спокойный генерал, тоже измученный всеми остановками, путаницами, противоречиями, к удивлению всех, совершенно противно своему характеру, пришел в бешенство и наговорил неприятных вещей Толю.
– Я уроков принимать ни от кого не хочу, а умирать с своими солдатами умею не хуже другого, – сказал он и с одной дивизией пошел вперед.
Выйдя на поле под французские выстрелы, взволнованный и храбрый Багговут, не соображая того, полезно или бесполезно его вступление в дело теперь, и с одной дивизией, пошел прямо и повел свои войска под выстрелы. Опасность, ядра, пули были то самое, что нужно ему было в его гневном настроении. Одна из первых пуль убила его, следующие пули убили многих солдат. И дивизия его постояла несколько времени без пользы под огнем.


Между тем с фронта другая колонна должна была напасть на французов, но при этой колонне был Кутузов. Он знал хорошо, что ничего, кроме путаницы, не выйдет из этого против его воли начатого сражения, и, насколько то было в его власти, удерживал войска. Он не двигался.
Кутузов молча ехал на своей серенькой лошадке, лениво отвечая на предложения атаковать.
– У вас все на языке атаковать, а не видите, что мы не умеем делать сложных маневров, – сказал он Милорадовичу, просившемуся вперед.
– Не умели утром взять живьем Мюрата и прийти вовремя на место: теперь нечего делать! – отвечал он другому.
Когда Кутузову доложили, что в тылу французов, где, по донесениям казаков, прежде никого не было, теперь было два батальона поляков, он покосился назад на Ермолова (он с ним не говорил еще со вчерашнего дня).
– Вот просят наступления, предлагают разные проекты, а чуть приступишь к делу, ничего не готово, и предупрежденный неприятель берет свои меры.
Ермолов прищурил глаза и слегка улыбнулся, услыхав эти слова. Он понял, что для него гроза прошла и что Кутузов ограничится этим намеком.
– Это он на мой счет забавляется, – тихо сказал Ермолов, толкнув коленкой Раевского, стоявшего подле него.
Вскоре после этого Ермолов выдвинулся вперед к Кутузову и почтительно доложил:
– Время не упущено, ваша светлость, неприятель не ушел. Если прикажете наступать? А то гвардия и дыма не увидит.
Кутузов ничего не сказал, но когда ему донесли, что войска Мюрата отступают, он приказал наступленье; но через каждые сто шагов останавливался на три четверти часа.
Все сраженье состояло только в том, что сделали казаки Орлова Денисова; остальные войска лишь напрасно потеряли несколько сот людей.
Вследствие этого сражения Кутузов получил алмазный знак, Бенигсен тоже алмазы и сто тысяч рублей, другие, по чинам соответственно, получили тоже много приятного, и после этого сражения сделаны еще новые перемещения в штабе.
«Вот как у нас всегда делается, все навыворот!» – говорили после Тарутинского сражения русские офицеры и генералы, – точно так же, как и говорят теперь, давая чувствовать, что кто то там глупый делает так, навыворот, а мы бы не так сделали. Но люди, говорящие так, или не знают дела, про которое говорят, или умышленно обманывают себя. Всякое сражение – Тарутинское, Бородинское, Аустерлицкое – всякое совершается не так, как предполагали его распорядители. Это есть существенное условие.
Бесчисленное количество свободных сил (ибо нигде человек не бывает свободнее, как во время сражения, где дело идет о жизни и смерти) влияет на направление сражения, и это направление никогда не может быть известно вперед и никогда не совпадает с направлением какой нибудь одной силы.