Тшаска (герб)

Тшаска
Детали
Первое упоминание	XIII век

Тша́ска (польск. Trzaska, вар. Тржа́ска) — польский дворянский герб. Другие названия: Бя́ла (польск. Biała), Любе́ва (польск. Lubiewa).

Описание герба

В поле лазоревом полумесяц золотой, рогами обращённый вверх, а под ним, равно как над ним, по мечу с рукояткою, имеющей вид креста. Та же эмблема в нашлемнике на павлиньем хвосте.

История

Это знамя было пожаловано Болеславом Храбрым воину по имени Тржаска. Гербы Блажеевских (VIII, 139); Глинок (V, 103). Небольшое видоизменение этого знамени в гербе Булгариных состоит в том, что концы мечей скрыты во встречающихся между собой (как в гербе Вукры) полумесяцах. Герб покрыт княжеской мантией.

Герб используют

Балюкевичи (Balukiewicz), Бяла (Biala), Бялло (Biallo), Бялые (Biały), Бейковские (Biejkowski), Белинские (Bielinski), Бельские (Bielski), Блажеевские (Błażejewski, Błażejowski), Блажевичи (Blazewicz), Богуши (Bogusz), Бучкевичи (Buczkiewicz), Будкевичи (Budkiewicz), Буткевичи (Butkiewicz), Хойнацкие (Chojnacki), Хойницкие (Chojnicki), Хржчоновские (Chrczonowski, Chrszczonowski), Хржонщевские (Chrząszczewski, Chrzazczewski), Цишковские (Ciszkowski), Чарнолеские (Czarnoleski), Чусоловичи (Czusolowicz), Длусские (Dluski), Доманевские (Domaniewski), Дроженские (Drozenski), Дрожевские (Drozewski), Дурбские (Durbski), Дуткевичи (Dutkiewicz), Галинские (Galinski), Глинка (Glinka), Гняздовские (Gniazdowski), Голининские (Golininski), Голинские (Golinski), Голуховские (Gołuchowski), Голынские (Goliński), Готковские (Gotkowski), Гутовские (Gutowski), Янчевские (Janczewski, Janczewski Glinka), Яржина (Jarzyna), Яржинские (Jarzyński), Кавечинские (Kawieczynski), Клечковские (Kleczkowski), Конопацкие (Konopacki), Котовские (Kotowski), Котутевичи (Kotutewicz), Котвицкие (Kotwicki), Краевские (Krajewski), Курмановичи (Kurmanowicz), Курноховские (Kurnochoski, Kurnochowski), [www.lyczkowski.net/ru/lychkovskie/lychkovskie_tshaska.html Лычковские (Łyczkowski)], Любиевские (Lubiejewski, Lubiewski), Любева (Lubiewa), Любевские (Lubiewski), Любкевичи (Lubkiewicz), Лашевские (Laszewski), Лушковские (Luszkowski), Мейдалон (Meydalon, Moydylon), Михальские (Michalski), Михаловские (Michałowski), Мгоровские (Mgorowski), Мсциховские (Mścichowski), Нагурские (Nagórski), Нартовские (Nartowski), Настейские (Nasteyski), Немировские (Niemirowski), Ольшевские (Olszewski), Пальмовские (Palmowski), Панцержинские (Pancerzyński), Паплинские (Paplinski), Понтковские (Pątkowski), Пеляш (Pielasz), Подбельские (Podbielski), Подсендковские (Podsedkowski), Помаские (Pomaski), Поникевские (Ponikiewski), Поплавские (Poplawski), Поповские (Popowski), Пржилуские (Przyluski), Роецкие (Roiecki, Rojecki), Ротовские (Rotowski), Рычицкие (Ryczycki), Секлюцкие (Sieklucki), Семирадские (Siemiradzki), Слупецкие (Słupecki), Смосарские (Smosarski), Соколовские (Sokoloski, Sokolowski), Щуцкие (Szczucki, Szucki), Швейковские (Szwejkowski), Шиговские (Szygoski, Szygowski, Szygowski na Szygach), Свециковские (Świecikowski), Свейковские (Świejkowski, Świeykowski), Тархоминские (Tarchomiński), Трусковские (Truskowski), Трушковские (Truszkowski), Тржаски (Trzaska, Trzasko), Тжасковские (Trzaskowski), Тржонковские (Trząkowski, Trzonkowski), Тыские (Tyski), Тышки (Tyszka, Tyszko), Вавржишевские (Wawrzyszewski), Вендроговские (Wendrogowski, Wędrogowski), Велюньские (Wieluński), Вилевские (Wilewski), Висьневские (Wiśniewski), Вишневские (Wiszniewski), Вольские (Wolski), Волкановские (Wołkanowski), Выбешинские (Wybieszyński), Вильчинские (Wylczyński), Вылежинские (Wyleżyński), графы и дворяне Забельские (Zabielski), Закржевские (Zakrzewski), Закржовские (Zakrzowski), Залеские (Zaleski), Заструские (Zastruski), Зимошарские (Zimoszarski), Зуравские (Zurawski), Журавские (Żórawski, Żurawski).

Литература

• [www.heraldrybooks.ru/text.php?id=23 А. Б. Лакиер. Русская геральдика, 1885]
• Gajl T. [gajl.wielcy.pl/herby_nazwiska.php?lang=en&herb=trzaska Polish Armorial Middle Ages to 20th Century]. — Gdańsk: L&L, 2007. — ISBN 978-83-60597-10-1. (польск.)

Отрывок, характеризующий Тшаска (герб)

– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.