Тшебицкий, Анджей
| Анджей Тржебицкий Andrzej Trzebicki<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Михал Стефан Радзиевский</td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> | ||
| ||
|---|---|---|
| 1652 — 1658 | ||
| Предшественник: | Стефан Корыцинский | |
| Преемник: | Богуслав Лещинский | |
| ||
| 12 декабря 1654 — 2 марта 1658 | ||
| Предшественник: | Ян Замойский | |
| Преемник: | Станислав Сарновский | |
| ||
| 2 марта 1658 — 28 декабря 1679 | ||
| Предшественник: | Пётр Гембицкий | |
| Преемник: | Ян Малаховский | |
| Рождение: | 23 ноября 1607 Тржебична под Серадзем | |
| Смерть: | 28 декабря 1679 (72 года) Кельце | |
| Род: | Тржебицкие | |
| Отец: | Марцин Тржебицкий | |
| Мать: | Катарина Рознятовская | |
Анджей Тшебицкий (23 ноября 1607 года, Тшебична под Серадзем — 28 декабря 1679 года, Кельце) — римско-католический и государственный деятель Речи Посполитой, епископ пшемысльский (1654—1658) и краковский (1658—1679), подканцлер коронный (1652—1658), интеррекс Речи Посполитой в 1674 году.
Биография
Представитель польского шляхетского рода Тшебицких герба «Лебедь». Сын каштеляна велюнского Марцина Тшебицкого (1572—1657) и Катарины Рознятовской. Получил образование в иезуитском коллегиуме в Калише, затем изучал философию в иезуитском коллегиуме в Кракове. Затем изучал теологию в Риме, был рукоположен в священники после возвращения в Польшу. Вначале служил священником в приходе Прохы в Плоцкой епархии. В 1633 году стал каноником плоцкого капитула и одновременно получил степень доктора богословия.
30 апреля 1642 года Анджей Тшебицкий произнес речь в Плоцком соборе, приветствуя польского короля Владислава IV с семьей. С этого момента его духовная карьера пошла в гору. 30 мая 1642 года он стал каноником гнезненским, а в 1644 году — каноником краковского кафедрального капитула. В период бескоролевья в 1648 году Анджей Тшебицкий руководил канцелярией примаса, а от нового короля Яна Казимира в 1652 году получил должность подканцлера коронного.
12 декабря 1654 года по решению папы римского Иннокентия X Анджей Тшебицкий получил сан епископа пшемысльского. Вступил в сан епископа в иезуитской церкви в Кракове 21 сентября 1655 года. Задержка была вызвана войной со Швецией. Во время Шведского потопа сопровождал короля Яна Казимира в изгнании в Силезии. Он был сторонником изгнания ариан из Польши, чего потребовал на сейме в 1658 году.
14 июля 1657 года скончался в Рацибуже епископ краковский Пётр Гембицкий. Король Ян Казимир в письме в Рим предложил на должность епископа краковского Анджея Тшебицкого. Королевское предложение получило одобрение, 2 марта 1658 года папа римский Александр VII уволил Анджея Тшебицкого с должности епископа пшемысльского и назначил епископом краковским. 3 ноября 1658 года состоялся ингресс Анджея Тшебицкого в Вавельском кафедральном соборе.
После отречения польского короля Яна II Казимира в 1668 году епископ краковский Анджей Тшебицкий вначале поддерживал кандидатуру французского принца Луи де Бурбона-Конде, а в 1669 году был избран от Краковского воеводства на элекционный сейм, где поддержал избрание Михаила Корибута Вишневецкого на польский королевский престол.
В качестве епископа краковского Анджей Тшебицкий провёл большое обследование имущества Краковского епископства, восстановил разрушения после войны со Швецией и оказывал финнансовую поддержку Архибратству Милосердия Пресвятой Девы Марии в Кракове. Основал первую в Польше больницу для душевнобольных, называемую «Дом под Лебедем» (улица Госпитальная, 13). Завершил строительство часовни Ваз в Варшаве, отремонтировал часовую башню и пресвитерии. Собор украсил ценными гобеленами и чашечками и, исполняя завещание своего предшественника, заказал в Гданьске новый реликварий для святого Станислава. Мощи святого Станислава были положены в 1671 году. Анджей Тржебицкий привез и похоронил в подвале часовни умершего после отречения от престола во Франции Яна Казимира Вазу.
После смерти польского короля Михаила Корибута Вишневецкого Анджей Тшебицкий участвовал в подготовке избрания нового короля. Из-за болезни примаса Казимира Флориана Чарторыйского он был назначен исполняющим обязанности интеррекса Речи Посполитой до избрания нового монарха. В 1674 году он был избран депутатом от Краковского воеводства на элекционный сейм, где поддержал кандидатуру Яна Собеского на польский престол. Через несколько дней после смерти примаса Казимира Флориана Чарторыйского он объявил королём Яна Собеского. После избрания новым архиепископом гнезненским Анджея Ольшовского Анджей Тшебицкий вступил с ним в острый конфликт, который закончился только после вмешательства папы римского. церкви В конце 1679 года Анджей Тшебицкий начал серьезно болеть, но отслужил мессу на Рождество Христово. 28 декабря 1679 года епископ краковский скончался в городе Кельце. После мессы в Вавельском соборе он был похоронен 29 января 1680 года в костёле Святых Петра и Павла в Кракове. В соответствии с последней волей покойного его огромная библиотека была передана монастырю иезуитов (библиотека сгорела во время большого пожара 26 июля 1719 года). Племянник епископа — декан краковский Каспер Ценский изготовил в 1695—1696 годах покойному надгробие из черного мрамора в стиле барокко.
Напишите отзыв о статье "Тшебицкий, Анджей"
Литература
- Adam Przyboś, Michał Rożek Biskup krakowski Andrzej Trzebicki PWN Warszawa, Kraków 1989
Ссылки
- [www.catholic-hierarchy.org/bishop/btrzeb.html Информация на сайте католической иерархии] (англ.)
| Предшественник: Ян Замойский |
Епископ пшемысльский 1654 год — 1658 год |
Преемник: Станислав Сарновский |
| Предшественник: Пётр Гембицкий |
Епископ краковский 1658 год — 1679 год |
Преемник: Ян Малаховский |
Отрывок, характеризующий Тшебицкий, Анджей
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.
После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
