Тщетная предосторожность

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Тщетная предосторожность
La Fille mal gardée
Композитор

П. Гаво (1796, переделка в комическую оперу);
Л. Герольд (1828 год);
П. Гертель (1864 год)

Хореограф

Жан Доберваль

Количество действий

2

Первая постановка

1 июля 1789

Место первой постановки

Бордо, Франция

«Тщетная предосторожность» (фр. La Fille mal gardée — в дословном переводе Плохо присмотренная дочь) — балет в двух действиях, созданный французским балетмейстером Жаном Добервалем.

Премьера: 1 июля 1789 года, Бордо[1][2]. Музыка специально к балету не сочинялась, Ж. Доберваль использовал французские народные мелодии[3].

«Тщетная предосторожность» — единственный дошедший до нашего времени балет классического репертуара, в котором герои были современниками зрителя дней премьеры[4].





История создания

Жан Доберваль — ученик Новерра и продолжатель его хореографических идей в создании действенного балета (ballet d’action) — является основателем комедийного балета. Персонажами его постановок стали не боги и древние герои, а представители народа, так называемого третьего сословия, самые простые люди с их недостатками и пороками, бытовой неустроенностью и без глобальных интересов и притязаний. Эта эстетика в конце 18 столетия стала новаторством, впервые представители самых низов общества заняли места на балетной сцене[2].

После смещения Ж.Новерра с поста директора балетной труппы Парижской Королевской академии музыки этот пост в 1781—1783 гг. занимал Жан Доберваль, но долго там не продержался, смещенный дирекцией в 1783 году, и большую часть своих постановок осуществил в балетной труппе музыкального театра Бордо, куда вскоре перебрался и где провинциальная публика благожелательно встречала его балеты о таких же простых людях, постоянно попадавших в комические ситуации и выходивших из них не при помощи высших сил или великих героев, а собственной находчивостью и веселостью, смекалкой и хитроватостью.

Одним из таких его балетов стал двухактный Le Ballet de la paille ou Il n’y a qu’un pas du mal au bien («Балет о соломе, или От худа до добра всего лишь один шаг»)[2][3] — именно так назвал сам автор своё произведение, покорившее в дальнейшем все мировые балетные сцены и более известное под названием La Fille mal gardée, а в России — «Тщетная предосторожность».

В театральном мире существуют разные легенды о зарождении сюжетной фабулы балета. Есть мнение, что Ж.Доберваль не сам придумал сюжет балета, а однажды подсмотрел эту вполне реальную, фактически произошедшую, историю в какой-то деревне. Балетмейстер, посмеявшись забавному случаю, решил воплотить его на сцене[5].

По другой версии, его вдохновил офорт работы Шоффара (Pierre-Philippe Choffard) (1730—1809) по картине Бодуена с изображением комической бытовой сценки: пожилая дама распекает юную девушку, а по лестнице чердака со всех ног улепетывает её любовник с панталонами в руках.

А есть версия, что в образе красавца Колена Жан Доберваль намекал на себя и собственные амурные похождения[6].

Действующие лица и сюжет

Действующие лица и сюжет даются по версии композитора Фердинана Герольда в переводе на русский язык, запись Л.Энтелиса[7]. Первоначально, по замыслу Ж.Доберваля, имена персонажей несколько отличались от более поздних редакций. Так, главных героев звали не Лиза (фр.: Lise) и Колен (фр.: Colin), а Лизон (Lison) и Кола (Colas). А современная Марцелина звалась вдовой Раготтой (Ragotte) или в более поздних версиях — Симоной (Simone), при этом партия всегда исполнялась мужчинами.

Действующие лица

  • Марцелина, зажиточная крестьянка (в другой редакции Симона).
  • Лиза, её дочь.
  • Колен, бедный крестьянин.
  • Мишо, откупщик.
  • Никез, его сын (по другим редакциям Ален[8]).
  • Нотариус.

Подруги Лизы. Крестьяне и крестьянки.

Сюжет

Марцелина мечтает выгодно пристроить свою красавицу-дочь Лизу замуж за Никеза, сына местного богача Мишо. Но дочь уже сама выбрала себе любимого — это соседский бедный крестьянский парень Колен. Такой поворот событий совершенно не устраивает ищущую материального благополучия мамашу, и она не спускает глаз с дочери, препятствуя её свиданиям с Коленом. Но проворный бедняк не собирается предавать любимую. Он пробирается в чулан дома, где живут Марцелина и Лиза, и прячется в стоге сена. А Марцелина, ничего не зная о коварстве Колена, задумала собственное коварство: чтобы дочь в неподобающий момент не убежала к нищему возлюбленному, она запирает её в чулане — том самом, где спрятался Колен. Сама же она активно готовится к предстоящей свадьбе непокорной дочери, и лишь когда в доме собираются все: нотариус, богач Мишо, его сын жених Никез, гости-крестьяне, — она торжественно выпускает узницу-дочь из чулана. Но перед взорами присутствующих предстают двое — влюблённые Лиза и Колен, да ещё в каком виде!.. Планам Марцелины на материальное благополучие не суждено сбыться — несчастной матери, все так тщательно продумавшей и принявшей все меры предосторожности, ничего не остаётся, как согласиться на брак Лизы и Колена.

Премьера

Постановки

Ж. Доберваль ещё повторял свой неизменно пользующийся зрительским успехом балет на других сценах. Затем постановки стали возобновляться другими балетмейстерами. Музыка поначалу использовалась любая по вкусу постановщиков. В 1796 году П. Гаво написал музыку для переделки балета в комическую оперу, и эту музыку использовал Омер для своей постановки балета. Однако музыка Пьера Гаво продержалась недолго. В 1828 году композитор Фердинан Герольд одарил балет наконец постоянной музыкой. А в 1864 свой музыкальный вариант сделал другой композитор — П. Гертель. Таким образом, у одного произведения оказалось сразу две партитуры. Балет прошёл чуть ли не во всех мировых музыкальных театрах[3][6]. Сам балет был полон фривольного юмора и неоднозначных намеков. Эти любовные сценки ставились по-разному в разное время, в зависимости от общепринятых норм морали, которые быстро менялись: стог сена то ставился на середину сцены как главное место действия, то целомудренно убирался за декорации подальше от глаз, а на первом плане трудолюбивая Лиза — в зависимости от фантазии и знаний постановщика в области крестьянского быта и его колорита — кормила настоящих кур, занималась стиркой и глажкой, пряла или, горестно вздыхая, живо представляла себе счастливую семейную жизнь с любимом Коленом и рождение их детей[6] — словом, занималась чем угодно, но не предназначенным по сценарию на сеновале в объятиях любимого.

Некоторые постановки:

С этого времени балет Ж.Доберваля победно пошёл по европейским сценам.

В той же редакции балет ставился в Вене (1794), Марселе (1795), Лионе (1796), Неаполе (1797)[1].

  • 1796 — композитор П.Гаво переработал либретто Доберваля, переделав его в комическую оперу и назвав Lise et Colin ou la surveillance inutile («Лиза и Колен, или Ненужное наблюдение», в другом переводе: Тщетная предосторожность); премьера состоялась 4 августа 1796 года, Театр Фейдо, Париж.
  • 14 декабря 1800 — Петровский театр, Москва, под названием «Обманутая старуха». Балетмейстер Дж. Соломони, Лиза — Соломони-дочь[1].
  • 1803 — музыкальная версия П.Гаво была переработана учеником Ж.Доберваля балетмейстером Ж.-П.Омером с названием La Fille mal gardée; балет был показан 13 февраля 1803 года, Королевская академия музыки (Париж). 31 августа 1809 та же постановка была возрождена и продемонстрирована в венском Бургтеатре.
  • 13 октября 1803 — Театр «Порт-Сен-Мартен», Париж. Постановщик Э. Юс; Лиза — Лаура; Колен — Спиталье (или Корниоль); Ален — Арман; Симона — Оссар[1].
  • 5 мая 1808 — Арбатский театр, Москва, под названием «Худо сбереженная дочь, или Бесполезная предосторожность». Балетмейстер Ж. Ламираль. Лиза — Е. Ламираль[1].
  • 1808 — Большой театр, Петербург, под названием «Лиза и Колен, или Тщетная предосторожность». Постановщик Шарль Дидло[1].
  • 1814 — в Вене, балетмейстер Луи Дюпор, возобновление хореографии Ж. Доберваля.
  • 20 сентября 1818 г. — Большой театр, Петербург, возобновление. Балетмейстер Ш. Дидло. Лиза — А. Бернаделли; Колен — Н. Артемьев; Марцелина — Ф. Бернаделли
  • 15 октября 1818 — Московская императорская труппа, под названием «Жанета и Колен, или Деревенская свадьба». Балетмейстер Ф. Бернаделли. Когда был построен московский Большой театр, постановка была перенесена туда — 25 июня 1827, под названием «Тщетная предосторожность» с музыкой неизвестного композитора; Лиза — Дарья Лопухина; Колен — Жозеф Ришар[1].
  • 29 апреля 1828 — Большой театр, Петербург, возобновление постановки Ш.Дидло. Лиза — А. Бертран-Атрюкс.
  • 17 (или 27 ноября[1][7]) 1828 г. — Париж, Гранд-Опера, впервые с музыкой композитора Л. Герольда, написанной к либретто балета с включением музыки Россини[3]. В главных партиях: Лиза — Полин Монтессю, Колен — М. Лонер.

В версии музыки Луи Герольда балет неоднократно ставился на европейских сценах, в том числе в России: в Петербурге в Большом Каменном театре: 20 ноября 1848 (по редакции Ш. Дидло, Лиза — Ф. Эльслер; Колен — Х. П. Иогансон; Марцелина — Ж. Перро) и 28 октября 1854 (балетмейстер Ж. Перро, Лиза — А. Прихунова) и в московском Большом театре: 12 февраля 1845 (балетмейстер И. Н. Никитин по редакции Ш. Дидло, Лиза — Е. Санковская; Колен — И. Никитин) и 11 мая 1850 (Лиза — Ф. Эльслер)[1].

  • 10 января 1937 — постановка Л. Лавровского, Ленинградский Малый (в настоящее время Михайловский) театр оперы и балета[3]; с музыкой П. Гертеля, музыка дополнена произведениями Л. Делиба, Р. Дриго, Л. Минкуса, Ч. Пуньи, А. Рубинштейна (в обработке П. Фельдта). Лиза — Г. Кириллова, Колен — С. Дубинин, Марцелина — А. Орлов.
  • 1944 — постановка Ф. Лопухова; с музыкой П. Гертеля. Ленинградский Малый (в настоящее время Михайловский) театр оперы и балета, Ленинградский государственный академический (в настоящее время Мариинский) театр оперы и балета имени С. М. Кирова.
  • 1960 — Королевский балет, театр «Ковент-Гарден», Лондон; с музыкой Л. Герольда в обработке Дж. Ланчбери. Балетмейстер Ф. Аштон, художник О. Ланкастер. Лиза — Н. Нерина; Колен — Д. Блэр; Ален — А. Грант. Балет был решен постановщиком в яркой гротескной манере и получил огромное количество положительных отзывов (иллюстрации см. в Английском разделе, у нас не проходят).
  • 3 мая 1971 — Ленинградский государственный академический (в настоящее время Мариинский) театр оперы и балета имени С. М. Кирова. Постановщик О. Виноградов. Лиза — Г. Покрышкина, Колен — Н. Долгушин, Марцелина — Н. Боярчиков.
  • 1985 — Клод Бесси (Claude Bessy) поставил свою версию известного балета под названием La Fille mal gardée, школа при Государственной парижской опере, по хореографии Дмитрия Руманова[10][11].
  • 1990-е — Ленинградский Малый (в настоящее время Михайловский) театр оперы и балета. Постановщик Н. Боярчиков. Лиза — А. Ломаченкова, Колен — А. Плоом.

Партию Лизы в Ленинграде и Москве также исполняли Е. Люком, М. Кожухова, Е. Смирнова, Т. Вечеслова, М. Семёнова, О. Лепешинская, Р. Стручкова, Л. Лежнина, М. Куллик, и др., партию Марцелины — В. Гельцер, В. Рябцев, Т. Стуколкин, В. Цаплин, А. Чекрыгин, Г. Янин, А. Домашёв, и др.

За время своего существования с 1789 года этот балет привлекал внимание многих выдающихся хореографов, а исполнителями партий были звезды балета мировой величины. Но все эти созданные спектакли, с разной музыкой, прочно опираются на самую первую постановку Жана Доберваля[1].

Напишите отзыв о статье "Тщетная предосторожность"

Примечания

  1. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 [www.ballet.classical.ru/d_malgardee.html Маленькая балетная энциклопедия // ТЩЕТНАЯ ПРЕДОСТОРОЖНОСТЬ]
  2. ↑ 1 2 3 [miniteatr.com.ua/index.php?option=com_content&view=article&id=39:jean-dauberval&catid=6:prosveshenie&Itemid=9 Жан Доберваль]
  3. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 [www.answers.com/topic/la-fille-mal-gard-e Oxford Dictionary of Dance: La Fille mal gardée]
  4. ↑ [www.interfax.by/event/43697 Тщетная предосторожность]
  5. ↑ Д. М. Трускиновская. «100 великих мастеров балета», лист 4, Издательство: Вече, 2010 г., ISBN 978-5-9533-4373-2
  6. ↑ 1 2 3 [www.bilety-bolshoi.ru/premiere/descript/descript_02-01-29.htm «Тщетная предосторожность»]
  7. ↑ 1 2 [www.russkoekino.ru/theatre/ballet-0029.shtml Балет Тщетная предосторожность. Либретто]
  8. ↑ [reserve.sp.ru/opera/spectacl/r_tpredos.htm Тщетная предосторожность]
  9. ↑ [www.musicologie.org/Biographies/d/duni_egidio.html Duni Egidio Romoaldo]
  10. ↑ [www.ballet.co.uk/magazines/yr_02/may02/kk_rev_pob_school_0402.htm Paris Opera Ballet School]
  11. ↑ [balletalert.invisionzone.com/index.php?/topic/4675-fille-mal-gardee-paris-opera-school/ Fille Mal Gardée — Paris Opera School]
  12. ↑ [www.rian.ru/culture/20091106/192286271.html Большой театр покажет старейший балет «Тщетная предосторожность»]
  13. ↑ [www.mikhailovsky.ru/afisha/performances/detail/492074/ Премьера постановки в Михайловском театре]
  14. ↑ [www.kommersant.ru/doc/2440734 «Тщетная предосторожность» в Михайловском театре. «Коммерсантъ» № 53, 29.03.2014]
  15. ↑ [itar-tass.com/spb-news/1079662 ИТАР-ТАСС.27.03.2014.«Тщетная предосторожность» в Михайловском театре]
  16. ↑ [www.mikhailovsky.ru/afisha/performances/detail/492074/ Михайловский театр: «Тщетная предосторожность»]
  17. ↑ [izvestia.ru/news/567245 Николай Цискаридзе выступит в Михайловском театре. «Известия», 11.03.2014]

Отрывок, характеризующий Тщетная предосторожность

– Вы не знаете аббата Морио? он очень интересный человек… – сказала она.
– Да, я слышал про его план вечного мира, и это очень интересно, но едва ли возможно…
– Вы думаете?… – сказала Анна Павловна, чтобы сказать что нибудь и вновь обратиться к своим занятиям хозяйки дома, но Пьер сделал обратную неучтивость. Прежде он, не дослушав слов собеседницы, ушел; теперь он остановил своим разговором собеседницу, которой нужно было от него уйти. Он, нагнув голову и расставив большие ноги, стал доказывать Анне Павловне, почему он полагал, что план аббата был химера.
– Мы после поговорим, – сказала Анна Павловна, улыбаясь.
И, отделавшись от молодого человека, не умеющего жить, она возвратилась к своим занятиям хозяйки дома и продолжала прислушиваться и приглядываться, готовая подать помощь на тот пункт, где ослабевал разговор. Как хозяин прядильной мастерской, посадив работников по местам, прохаживается по заведению, замечая неподвижность или непривычный, скрипящий, слишком громкий звук веретена, торопливо идет, сдерживает или пускает его в надлежащий ход, так и Анна Павловна, прохаживаясь по своей гостиной, подходила к замолкнувшему или слишком много говорившему кружку и одним словом или перемещением опять заводила равномерную, приличную разговорную машину. Но среди этих забот всё виден был в ней особенный страх за Пьера. Она заботливо поглядывала на него в то время, как он подошел послушать то, что говорилось около Мортемара, и отошел к другому кружку, где говорил аббат. Для Пьера, воспитанного за границей, этот вечер Анны Павловны был первый, который он видел в России. Он знал, что тут собрана вся интеллигенция Петербурга, и у него, как у ребенка в игрушечной лавке, разбегались глаза. Он всё боялся пропустить умные разговоры, которые он может услыхать. Глядя на уверенные и изящные выражения лиц, собранных здесь, он всё ждал чего нибудь особенно умного. Наконец, он подошел к Морио. Разговор показался ему интересен, и он остановился, ожидая случая высказать свои мысли, как это любят молодые люди.


Вечер Анны Павловны был пущен. Веретена с разных сторон равномерно и не умолкая шумели. Кроме ma tante, около которой сидела только одна пожилая дама с исплаканным, худым лицом, несколько чужая в этом блестящем обществе, общество разбилось на три кружка. В одном, более мужском, центром был аббат; в другом, молодом, красавица княжна Элен, дочь князя Василия, и хорошенькая, румяная, слишком полная по своей молодости, маленькая княгиня Болконская. В третьем Мортемар и Анна Павловна.
Виконт был миловидный, с мягкими чертами и приемами, молодой человек, очевидно считавший себя знаменитостью, но, по благовоспитанности, скромно предоставлявший пользоваться собой тому обществу, в котором он находился. Анна Павловна, очевидно, угощала им своих гостей. Как хороший метрд`отель подает как нечто сверхъестественно прекрасное тот кусок говядины, который есть не захочется, если увидать его в грязной кухне, так в нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что то сверхъестественно утонченное. В кружке Мортемара заговорили тотчас об убиении герцога Энгиенского. Виконт сказал, что герцог Энгиенский погиб от своего великодушия, и что были особенные причины озлобления Бонапарта.
– Ah! voyons. Contez nous cela, vicomte, [Расскажите нам это, виконт,] – сказала Анна Павловна, с радостью чувствуя, как чем то a la Louis XV [в стиле Людовика XV] отзывалась эта фраза, – contez nous cela, vicomte.
Виконт поклонился в знак покорности и учтиво улыбнулся. Анна Павловна сделала круг около виконта и пригласила всех слушать его рассказ.
– Le vicomte a ete personnellement connu de monseigneur, [Виконт был лично знаком с герцогом,] – шепнула Анна Павловна одному. – Le vicomte est un parfait conteur [Bиконт удивительный мастер рассказывать], – проговорила она другому. – Comme on voit l'homme de la bonne compagnie [Как сейчас виден человек хорошего общества], – сказала она третьему; и виконт был подан обществу в самом изящном и выгодном для него свете, как ростбиф на горячем блюде, посыпанный зеленью.
Виконт хотел уже начать свой рассказ и тонко улыбнулся.
– Переходите сюда, chere Helene, [милая Элен,] – сказала Анна Павловна красавице княжне, которая сидела поодаль, составляя центр другого кружка.
Княжна Элен улыбалась; она поднялась с тою же неизменяющеюся улыбкой вполне красивой женщины, с которою она вошла в гостиную. Слегка шумя своею белою бальною робой, убранною плющем и мохом, и блестя белизною плеч, глянцем волос и брильянтов, она прошла между расступившимися мужчинами и прямо, не глядя ни на кого, но всем улыбаясь и как бы любезно предоставляя каждому право любоваться красотою своего стана, полных плеч, очень открытой, по тогдашней моде, груди и спины, и как будто внося с собою блеск бала, подошла к Анне Павловне. Элен была так хороша, что не только не было в ней заметно и тени кокетства, но, напротив, ей как будто совестно было за свою несомненную и слишком сильно и победительно действующую красоту. Она как будто желала и не могла умалить действие своей красоты. Quelle belle personne! [Какая красавица!] – говорил каждый, кто ее видел.
Как будто пораженный чем то необычайным, виконт пожал плечами и о опустил глаза в то время, как она усаживалась перед ним и освещала и его всё тою же неизменною улыбкой.
– Madame, je crains pour mes moyens devant un pareil auditoire, [Я, право, опасаюсь за свои способности перед такой публикой,] сказал он, наклоняя с улыбкой голову.
Княжна облокотила свою открытую полную руку на столик и не нашла нужным что либо сказать. Она улыбаясь ждала. Во все время рассказа она сидела прямо, посматривая изредка то на свою полную красивую руку, которая от давления на стол изменила свою форму, то на еще более красивую грудь, на которой она поправляла брильянтовое ожерелье; поправляла несколько раз складки своего платья и, когда рассказ производил впечатление, оглядывалась на Анну Павловну и тотчас же принимала то самое выражение, которое было на лице фрейлины, и потом опять успокоивалась в сияющей улыбке. Вслед за Элен перешла и маленькая княгиня от чайного стола.
– Attendez moi, je vais prendre mon ouvrage, [Подождите, я возьму мою работу,] – проговорила она. – Voyons, a quoi pensez vous? – обратилась она к князю Ипполиту: – apportez moi mon ridicule. [О чем вы думаете? Принесите мой ридикюль.]
Княгиня, улыбаясь и говоря со всеми, вдруг произвела перестановку и, усевшись, весело оправилась.
– Теперь мне хорошо, – приговаривала она и, попросив начинать, принялась за работу.
Князь Ипполит перенес ей ридикюль, перешел за нею и, близко придвинув к ней кресло, сел подле нее.
Le charmant Hippolyte [Очаровательный Ипполит] поражал своим необыкновенным сходством с сестрою красавицей и еще более тем, что, несмотря на сходство, он был поразительно дурен собой. Черты его лица были те же, как и у сестры, но у той все освещалось жизнерадостною, самодовольною, молодою, неизменною улыбкой жизни и необычайною, античною красотой тела; у брата, напротив, то же лицо было отуманено идиотизмом и неизменно выражало самоуверенную брюзгливость, а тело было худощаво и слабо. Глаза, нос, рот – все сжималось как будто в одну неопределенную и скучную гримасу, а руки и ноги всегда принимали неестественное положение.
– Ce n'est pas une histoire de revenants? [Это не история о привидениях?] – сказал он, усевшись подле княгини и торопливо пристроив к глазам свой лорнет, как будто без этого инструмента он не мог начать говорить.
– Mais non, mon cher, [Вовсе нет,] – пожимая плечами, сказал удивленный рассказчик.
– C'est que je deteste les histoires de revenants, [Дело в том, что я терпеть не могу историй о привидениях,] – сказал он таким тоном, что видно было, – он сказал эти слова, а потом уже понял, что они значили.
Из за самоуверенности, с которой он говорил, никто не мог понять, очень ли умно или очень глупо то, что он сказал. Он был в темнозеленом фраке, в панталонах цвета cuisse de nymphe effrayee, [бедра испуганной нимфы,] как он сам говорил, в чулках и башмаках.
Vicomte [Виконт] рассказал очень мило о том ходившем тогда анекдоте, что герцог Энгиенский тайно ездил в Париж для свидания с m lle George, [мадмуазель Жорж,] и что там он встретился с Бонапарте, пользовавшимся тоже милостями знаменитой актрисы, и что там, встретившись с герцогом, Наполеон случайно упал в тот обморок, которому он был подвержен, и находился во власти герцога, которой герцог не воспользовался, но что Бонапарте впоследствии за это то великодушие и отмстил смертью герцогу.
Рассказ был очень мил и интересен, особенно в том месте, где соперники вдруг узнают друг друга, и дамы, казалось, были в волнении.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказала Анна Павловна, оглядываясь вопросительно на маленькую княгиню.
– Charmant, – прошептала маленькая княгиня, втыкая иголку в работу, как будто в знак того, что интерес и прелесть рассказа мешают ей продолжать работу.
Виконт оценил эту молчаливую похвалу и, благодарно улыбнувшись, стал продолжать; но в это время Анна Павловна, все поглядывавшая на страшного для нее молодого человека, заметила, что он что то слишком горячо и громко говорит с аббатом, и поспешила на помощь к опасному месту. Действительно, Пьеру удалось завязать с аббатом разговор о политическом равновесии, и аббат, видимо заинтересованный простодушной горячностью молодого человека, развивал перед ним свою любимую идею. Оба слишком оживленно и естественно слушали и говорили, и это то не понравилось Анне Павловне.
– Средство – Европейское равновесие и droit des gens [международное право], – говорил аббат. – Стоит одному могущественному государству, как Россия, прославленному за варварство, стать бескорыстно во главе союза, имеющего целью равновесие Европы, – и она спасет мир!
– Как же вы найдете такое равновесие? – начал было Пьер; но в это время подошла Анна Павловна и, строго взглянув на Пьера, спросила итальянца о том, как он переносит здешний климат. Лицо итальянца вдруг изменилось и приняло оскорбительно притворно сладкое выражение, которое, видимо, было привычно ему в разговоре с женщинами.
– Я так очарован прелестями ума и образования общества, в особенности женского, в которое я имел счастье быть принят, что не успел еще подумать о климате, – сказал он.
Не выпуская уже аббата и Пьера, Анна Павловна для удобства наблюдения присоединила их к общему кружку.


В это время в гостиную вошло новое лицо. Новое лицо это был молодой князь Андрей Болконский, муж маленькой княгини. Князь Болконский был небольшого роста, весьма красивый молодой человек с определенными и сухими чертами. Всё в его фигуре, начиная от усталого, скучающего взгляда до тихого мерного шага, представляло самую резкую противоположность с его маленькою, оживленною женой. Ему, видимо, все бывшие в гостиной не только были знакомы, но уж надоели ему так, что и смотреть на них и слушать их ему было очень скучно. Из всех же прискучивших ему лиц, лицо его хорошенькой жены, казалось, больше всех ему надоело. С гримасой, портившею его красивое лицо, он отвернулся от нее. Он поцеловал руку Анны Павловны и, щурясь, оглядел всё общество.
– Vous vous enrolez pour la guerre, mon prince? [Вы собираетесь на войну, князь?] – сказала Анна Павловна.
– Le general Koutouzoff, – сказал Болконский, ударяя на последнем слоге zoff , как француз, – a bien voulu de moi pour aide de camp… [Генералу Кутузову угодно меня к себе в адъютанты.]
– Et Lise, votre femme? [А Лиза, ваша жена?]
– Она поедет в деревню.
– Как вам не грех лишать нас вашей прелестной жены?
– Andre, [Андрей,] – сказала его жена, обращаясь к мужу тем же кокетливым тоном, каким она обращалась к посторонним, – какую историю нам рассказал виконт о m lle Жорж и Бонапарте!
Князь Андрей зажмурился и отвернулся. Пьер, со времени входа князя Андрея в гостиную не спускавший с него радостных, дружелюбных глаз, подошел к нему и взял его за руку. Князь Андрей, не оглядываясь, морщил лицо в гримасу, выражавшую досаду на того, кто трогает его за руку, но, увидав улыбающееся лицо Пьера, улыбнулся неожиданно доброй и приятной улыбкой.
– Вот как!… И ты в большом свете! – сказал он Пьеру.
– Я знал, что вы будете, – отвечал Пьер. – Я приеду к вам ужинать, – прибавил он тихо, чтобы не мешать виконту, который продолжал свой рассказ. – Можно?
– Нет, нельзя, – сказал князь Андрей смеясь, пожатием руки давая знать Пьеру, что этого не нужно спрашивать.
Он что то хотел сказать еще, но в это время поднялся князь Василий с дочерью, и два молодых человека встали, чтобы дать им дорогу.
– Вы меня извините, мой милый виконт, – сказал князь Василий французу, ласково притягивая его за рукав вниз к стулу, чтоб он не вставал. – Этот несчастный праздник у посланника лишает меня удовольствия и прерывает вас. Очень мне грустно покидать ваш восхитительный вечер, – сказал он Анне Павловне.
Дочь его, княжна Элен, слегка придерживая складки платья, пошла между стульев, и улыбка сияла еще светлее на ее прекрасном лице. Пьер смотрел почти испуганными, восторженными глазами на эту красавицу, когда она проходила мимо него.
– Очень хороша, – сказал князь Андрей.
– Очень, – сказал Пьер.
Проходя мимо, князь Василий схватил Пьера за руку и обратился к Анне Павловне.
– Образуйте мне этого медведя, – сказал он. – Вот он месяц живет у меня, и в первый раз я его вижу в свете. Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин.


Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Тщетная_предосторожность&oldid=77093958»