Чулёхольм
| Замок | |
 Вид из парка | |
| Страна | Швеция |
| Архитектурный стиль | тюдорский стиль |
| Архитектор | Ларс Исраель Вальман |
| Строительство | 1898—1904 годы |
| Статус | памятник (с 1991) |
| Сайт | [www.tjoloholm.se Официальный сайт] |
Чулёхольм (швед. Tjolöholms slott) — эклектический усадебный дом «прекрасной эпохи», стилизованный под архитектуру Тюдоров. Расположен в Халланде в коммуне Кунгсбакка на полуострове в Кунгсбаккафьорде (Швеция). Известен главным образом как место, где происходит действие фильма Ларса фон Триера «Меланхолия» (2011).
История
В 1892 году Чулёхольмский дворец был приобретен Джеймсом Фредриком Диксоном, который решил построить на месте старого особняка новый дворец. Проект выполнил молодой архитектор Ларс Израель Вальман. Вскоре Джеймс Фредрик Диксон умер, и строительство пришлось завершать вдове Бланш Диксон. Строительство было завершено в 1904 году. Замок стал одним из последних крупных подобных сооружений в Швеции. Камень-гранит для фасадов добывался в Англии. Мебель также доставлена из Лондона. Интерьер является одним из лучших образцов декоративно-прикладного искусства. Замок получил статус памятника архитектуры в 1991 году[1][2].
Современность
Сейчас является собственностью и управляется фондом "Чулёхольм". Дворец открыт для общественности. Чулёхольмский дворец ежегодно посещают около 200 тысяч туристов.
С 1988 года во дворце торжественно отмечают Рождество Христово. Ежегодно с ноября здесь происходят рождественские ярмарки, где местные мастера выставляют на продажу свои изделия. Во время Адвента в церкви, расположенной близ дворца, организуются концерты, в том числе и 13 декабря, на праздновании Дня Святой Люсии.
Напишите отзыв о статье "Чулёхольм"
Примечания
Отрывок, характеризующий Чулёхольм
Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
