Тыркова-Вильямс, Ариадна Владимировна

Ариадна Владимировна Тыркова-Вильямс
Место рождения:	Санкт-Петербург
Место смерти:	Вашингтон
Супруг:	Вильямс, Гарольд

Ариадна Владимировна Тыркова-Вильямс (13 (26) ноября 1869, Санкт-Петербург — 12 января 1962, Вашингтон) — деятель русской дореволюционной либеральной оппозиции, член ЦК Конституционно-демократической партии, писатель и критик.

Биография

Родилась в старинной новгородской помещичьей семье. Революционерка С. А. Лешерн фон Герцфельд - двоюродная сестра матери А. В. Тырковой-Вильямс.

Училась в Санкт-Петербурге в гимназии княгини Оболенской вместе с Н. К. Крупской, затем в 1889 они одновременно поступили на Бестужевские курсы. В своих воспоминаниях она писала:

три основоположника русского марксизма, М. И. Туган-Барановский, П. Б. Струве и В. И. Ульянов, были женаты на моих школьных подругах. У всех троих была крепкая, дружная, устойчивая семейная жизнь. Благодаря им я рано познакомилась с русским марксизмом, вернее, не с марксизмом, а с марксистами. Теорию их я никогда не изучала и чем больше слушала длинные разговоры о Карле Марксе, его учении, его письмах Энгельсу, с указанием в каком издании, на какой странице находится та или иная цитата, тем менее было у меня охоты изучать его.

В 1890 вышла замуж за инженера-кораблестроителя Альфреда Николаевича Бормана; от этого брака родились сын Аркадий и дочь Соня. Через семь лет супруги развелись.

Зиму 1902/1903 года прожила в Ярославле, печаталась в ярославской газете «Северный край». Осенью 1903 году арестована за попытку контрабанды 400 экземпляров журнала «Освобождение» Петра Струве. Суд приговорил Тыркову к 2,5 года тюрьмы, однако из-за болезни руки она была освобождена под залог и вскоре нелегально эмигрировала через Швецию в Штутгарт, где находилась редакция журнала «Освобождение», с сотрудниками которой Тыркова тесно общалась. В редакции журнала «Освобождения» познакомилась с корреспондентом английской газеты «Times» Гарольдом Вильямсом, оформила брак с ним в 1906 года.

После амнистии, объявленной Манифестом 17 октября 1905 года, возвратилась в Россию. Член партии кадетов, член ЦК партии кадетов (была единственной женщиной в его составе до избрания в 1917 в ЦК графини С. В. Паниной).

Как журналист, сотрудничала с изданием «Приднепровский край», позднее работала редактором таких журналах и газетах, как «Нива», «Русская мысль» и «Вестник Европы». Издала романы «Жизненный путь» и «Добыча», сборник рассказов, книгу «Анна Павловна Философова и её время», сборник очерков «Старая Турция и младотурки».

Во время Первой мировой войны работала во Всероссийском союзе городов, организовывала санитарные отряды, заведовала хозяйством в одном из них, выезжала в районы боевых действий.

В 1917 году, после Февральской революции — гласная Петроградской городской думы.

С 1918 года в эмиграции в Англии.

В июле 1919 года возвратилась в Россию (ранее вернувшийся Вильямс был аккредитован при штабе Вооружённых сил Юга России в качестве корреспондента газет «Times» и «DailyChronicle») и включилась в работу пропагандистского органа белых (ОСВАГ).

После поражения белых Тыркова и Вильямс вернулись в Лондон.

Во время Второй мировой войны жила с семьёй сына во Франции, в марте 1943 года на непродолжительное время была интернирована немцами как британская подданная.

С 1918 года работала над биографией А. С. Пушкина «Жизнь Пушкина», 1-й том опубликовала в 1929-м, 2-й — в 1948-м.

В 1951 году с семьёй сына переехала в США, поселилась в Нью-Йорке, потом в Вашингтоне. Опубликовала три тома воспоминаний: «То, чего больше не будет» (1954); «На путях к свободе» (1952), «Подъём и крушение» (1956).

Умерла в Вашингтоне в январе 1962 года. Сын Тырковой-Вильямс Аркадий Борман работал на радиостанции «Голос Америки».

Сочинения

• Старая Турция и младотурки : Год в Константинополе. Петроград : тип. Б.М. Вольфа, 1916.
• «Жизнь Пушкина». Париж: YMCA-Press, т. 1, 1929; т. 2, 1948.
• [www.rusliberal.ru/books/Tyrkova_Na_putyah_k_svobode_pdf.pdf «На путях к свободе».] Нью-Йорк, 1952.
• «То чего больше не будет». Париж, 1954.
• [www.archive.org/details/fromlibertytobre00tyrkiala From Liberty to Brest-Litovsk, the First Year of the Russian Revolution.] London, Macmillan, 1919, 526p.
• Cheerful Giver: the Life of Harold Williams, by his wife, Ariadna Tyrkova-Williams, London, P. Davies, 1935, xii, 337 p.

Ссылки

• [ibyu.narod.ru/tirko.html Страница, посвящённая Ариадне Владимировне Тырковой-Вильямс]
• [www.russianresources.lt/archive/Tyrk/Tyrk_0.html Ариадна Тыркова (1869—1962)]
• [archive.is/20130416225414/www.izvestia.ru/hystory/article3129011/ «Подругу своей жены Ленин пообещал повесить на фонаре»] «Известия» 29.05.2009

Отрывок, характеризующий Тыркова-Вильямс, Ариадна Владимировна

Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.