Тышкевич, Евстафий Пиевич

Евстафий Пиевич Тышкевич
Eustachy Tyszkiewicz
Дата рождения:	18 апреля 1814(1814-04-18)
Место рождения:	Логойск, Минская губерния, Российская империя
Дата смерти:	25 августа 1873(1873-08-25) (59 лет)
Место смерти:	Вильна, Российская империя

Евста́фий Тышке́вич (белор. Яўстах Тышкевіч, польск. Eustachy Tyszkiewicz, лит. Eustachijus Tiškevičius, 18 апреля 1814, Логойск Борисовского повета Минской губернии — 25 августа 1873, Вильна) — граф, представитель рода Тышкевичей. Снискал известность как археолог, историк, этнограф, краевед, коллекционер, создатель Виленской археологической комиссии и Музея древностей в Вильне. Член Датского королевского общества любителей северных древностей, Стокгольмской королевской академии изобразительного искусства и древностей, Лондонского археологического института, почётный член Петербургской Академии наук, камер-юнкер Двора его императорского величества.

Биография

Младший брат Константина Тышкевича. Родился в Логойске. С 1824 года учился в Виленской гимназии. Прервав учёбу в Вильне, окончил гимназию в 1831 году в Минске. В 1831—1835 годах пребывал в Москве. Жил в Вильне в 1835—1865 годах. Интересовался археологией, с 1837 года проводил раскопки курганов в Виленской и Минской губерниях, коллекционировал предметы старины; издатель древних рукописей и автор книг и статей по археологии и статистики (как она понималась в XIX веке, то есть как изучение и описание особенностей народного быта и занятий различных групп населения, фактически этнография).

В 1830—1840-х годах высказывал замыслы создать ученое общество и музей. Идея воплотилась в 1855 с созданием Музея древностей и Временной археологической комиссии. Был её председателем и попечителем музея. Основу музея составили его коллекции — свыше 2000 предметов древности (каменные молоты, языческие идолы, старинное оружие и т. п.), библиотека в 3000 томов, 3000 монет и медалей, свыше 1000 гравюр, географических карт, медных гравированных досок и т. д., 7000 томов из упраздненных римско-католических монастырей, «приобретение коих стоило ему двадцатилетних трудов и значительной части состояния» (П. В. Кукольник).

C 1865 года жил в Биржах, освоил литовский язык, собирал фольклор, этнографический материал, проводил археологические раскопки. Умер в Вильне. Похоронен на кладбище Росса.

Труды

• Rzut oka na źródła archeologii krajowej, czyli opisanie niektórych zabytków starożytności odkrytych w zachodnich guberniach Cesarstwa Rosyjskiego. Wilno, 1842
• Listy o Szwecji. T. 1—2. 1846
• Opisanie powiatu Borysowskiego pod wzglądem statystycznym, geognostycznym, historycznym, gospodarczym, przemyslowo-hondlowym i lerarskim. Wilno, 1847
• Badania archeologiczne nad zabytkami przedmiotów sztuk i rzemiosł w dawnej Litwie i Rusi Litewskiej. Wilno, 1850
• Rachunki podskarbstwa litewskiego. Wilna, 1855
• Obrazy domowego pozycia na Litwie. Warshava, 1865
• Źródła do dziejów Kurlandii i Semigalii… (1870)

Литература

• Хаўратовiч I. П. Тышкевіч Яўстафій Пiевiч // Мыслiцелi i асветниiкi Беларусi. Энцыклапедычны даведнiк / гал. рэд. Б. I. Сачанка. — Мiнск: Беларуская энцыклапедыя, 1995. — С. 576—579. — 672 с. — 6000 экз. — ISBN 985-11-0016-1. (белор.)
• Навуковая спадчына Яўстафія Тышкевіча (да 200-годдзя з дня нараджэння) : матэрыялы Міжнароднай навуковай канферэнцыі ; 18 красавіка 2014 г., г. Лагойск / уклад. А. Г. Алфёрава, Ю. С. Пракоф’ева, С. Л. Сакума; рэдкал. : А. І. Лакотка [i iнш.]; Цэнтр даследаванняў беларускай культуры, мовы і літаратуры НАН Беларусi; НАН Беларусі. — Мінск : Права і эканоміка, 2014. — 181 с.

Отрывок, характеризующий Тышкевич, Евстафий Пиевич

«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.