Ты — мне, я — тебе!
Поделись знанием:
К:Фильмы 1976 года
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.
Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»
Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
(перенаправлено с «Ты — мне, я — тебе»)
| «Ты — мне, я — тебе!» | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Автор сценария |
Григорий Горин, Александр Серый |
| В главных ролях |
Леонид Куравлев, Валерий Носик, Роман Ткачук, Юрий Медведев, Илья Рутберг, Евгений Шутов, Светлана Светличная, Татьяна Пельтцер |
| Оператор |
О. Еленко, Виктор Листопадов |
| Композитор | |
| Кинокомпания |
Мосфильм, Четвёртое творческое объединение |
| Длительность |
87 мин. |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| IMDb | |
«Ты — мне, я — тебе!» — советская кинокомедия 1976 года, в главной роли Леонид Куравлев.
Сюжет
Иван Сергеевич Кашкин (Леонид Куравлев) — престижный столичный банщик, имеет внушительный список клиентуры, «нужных людей», имеющих доступ к «дефициту». Его брат-близнец Сергей Кашкин (Леонид Куравлев) — простой провинциальный инспектор Рыбнадзора, отличающийся особой честностью.
Иван Кашкин живёт по принципу «Ты — мне, я — тебе». Его брат-близнец, инспектор Сергей не даёт спуску браконьерам, но однажды оказывается в больнице и потому просит Ивана временно заменить его, дабы браконьеры не заметили его отсутствия и не воспользовались этим. Иван на новом для себя месте начинает действовать по своим привычным традициям — «рука руку моет», заводит новых «друзей» и оказывается перед лицом катастрофических последствий своего попустительства и непринципиальности. Местный завод продолжает выбрасывать в реку промышленные отходы, что вместе с усилиями браконьеров приводит к массовому мору осётра. Но, будучи по природе человеком порядочным, он пересматривает свои жизненные принципы и пытается спасти положение…
В ролях
- Леонид Куравлев — Иван Сергеевич Кашкин / Сергей Сергеевич Кашкин (роль Сергея озвучивал Юрий Саранцев)
- Татьяна Пельтцер — Тётя Люба
- Алла Мещерякова — Вера, жена Сергея Кашкина
- Светлана Светличная — Валя, подруга Ивана Кашкина
- Юрий Медведев — Степан, браконьер
- Валерий Носик — Гриша, браконьер
- Роман Ткачук — Пантюхов, браконьер
- Евгений Шутов — Батурин, общественный инспектор
- Илья Рутберг — Илья Петрович Bлюбчивый, заведующий лабораторией
- Валентина Карева — Катя (Екатерина Михеевна Фёдорова)
В эпизодах
- Родион Александров — клиент Ивана Кашкина
- Вера Бурлакова — секретарь директора химкомбината
- Эммануил Геллер — Егорыч, швейцар
- Николай Горлов — Михей Иванович, отец Кати
- Юрий Ильянов — начальник районного Рыбнадзора
- Леонид Иудов — колхозный бригадир
- Людмила Карауш — Жаклин, подруга Сани
- Юрий Леонидов — корреспондент из районной газеты
- Игорь Меркулов — Коля Ивакин, ученик 8«б» класса, общественный инспектор
- Григорий Михайлов — Кондрат Архипович Михалев, министр
- Павел Махотин — директор Новостарского химкомбината
- Николай Сморчков — лейтенант милиции
- М. Яцков
- Ян Янакиев — Сыроежкин, любитель бани, сообщник браконьеров
- Александр Шворин — Саня, приятель Кашкина
- Александра Данилова — проводница
- Алексей Ванин — любитель бани, футболист (нет в титрах)
Съёмочная группа
- Авторы сценария: Григорий Горин, Александр Серый
- Режиссёр-постановщик: Александр Серый
- Оператор-постановщик: Виктор Листопадов
- Художник-постановщик: Георгий Турылёв
- Композитор: Геннадий Гладков
- Звукооператор: В. Крачковский
- Инструментальный ансамбль, дирижёр: Г. Гаранян
- Художник по костюмам: Л. Нови
- Грим: И Киреева
- Монтаж: О. Этенко
- Режиссёр: В. Берёзко
- Оператор: В. Чибриков
- Ассистенты:
- режиссёра: В. Морозова, М. Жаров
- оператора: В. Михайлюк
- художника по костюмам: Н. Иванова
- Комбинированные съёмки:
- оператор: И. Фелицин
- художник: А. Клименко
- Редактор: Н. Боярова
- Музыкальный редактор: М. Бланк
- Консультанты: Е. Огнев, В. Смирнова
- Директор картины: Георгий Пастушков
Напишите отзыв о статье "Ты — мне, я — тебе!"
Примечания
Ссылки
- [www.kino-teatr.ru/kino/movie/sov/7329/titr/ фильм на сайте kinoteatr.ru]
- [www.kinopoisk.ru/ фильм на сайте kinopoisk.ru]
| ||||||
| ||||||||||||||
|
Это заготовка статьи о советском кинофильме. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Ты — мне, я — тебе!
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.
Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»
Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
